вление

1.  Вступление

2. 
Александр Александрович Блок

3. 
Россия А.А.Блока

4. 
Петербург в  творчестве Блока

5. 
Тема любви у А.А. Блока

6. 
Блок и революция

7. 
Заключение

8. 
Библиография

9. 

10.       
Родился
Блок в 1880 году (16 ноября по старому стилю), умер в 1921-м (7 августа).
Писать стихи он начал в конце девяностых годов и окончательно сложился как поэт
накануне революции 1905 года. Полного расцвета и наиболее широкого размаха
творчество его достигло в годы реакции, нового подъема освободительной борьбы и
первой мировой войны (1907 — 1916). И, наконец, последнее всемирно известное
произведение Блока — поэма «Двенадцать» — было создано уже после
Октября, в январе 1918 года, в самом начале нашей, советской эпохи.

11.       
 За двадцать лет, что отделяют первые
серьезные стихи Блока           от «Двенадцати», содержание его
поэзии и сама его творческая                      манера претерпели глубокие
изменения

12.      
Отрешенный
от реальной жизни лирики, целиком,                                                          погрузившийся
в свои

 душевные смутные переживания, каким
Блок начал свой литературный путь, вырос в истинно великого поэта, все             творчество
которого овеяно историческими, социальными,       житейскими бурями его
грозного, переломного,            революционного времени.

Если сравнить
юношескую лирику Блока с его зрелыми стихами, на первый взгляд может показаться
даже, что перед нами два разных поэта. Вот, к примеру, характерные ранние его
стихи, говорящие об интимных переживаниях уединенной души и похоже на
торжественные молитвы с затемненным смыслом:

Я их хранил в приделе Иоанна,

Недвижный страж, — хранил огонь лампад.

И вот — Она, и к Ней — моя Осанна —

Венец трудов — превыше всех наград:

Сам поэт очень
верно и точно сказал о своем жизненном и творческом пути, что это был
«путь среди революций». Путь этот был сложным и трудным, исполненным
резких противоречий, но, в конечном счете — прямым и неуклонным. И как
замечательно, что родился Александр Александрович Блок в стенах Петербургского
университета, в так называемом «ректорском доме» (дед его А. Н.
Бекетов, был в это время ректором), а будущего поэта на руки приняла его
прабабка, лично знавшая еще друзей Пушкина.

Родители Блока
разошлись сразу после его рождения. Рос и воспитывался он в семье деда в
обстановке хорошо устроенного петербургского барского дома и в
«благоуханной глуши» аленькой подмосковной усадьбы Шахматово, где
семья неизменно проводила летние месяцы. Но главное, что сформировало личность
и характер поэта, была атмосфера культурных стародавних традиций пи преданий
бекетовского дома. Тургенев, Достоевский, Салтыков — Щедрин и другие прославленные
представители русской литературы были здесь не только знаменитыми и почитаемыми
писателями, но и просто добрыми знакомыми. Здесь еще помнили Гоголя и дружески
переписывались с Чеховым.

Вообще литература играла очень большую роль в обиходе бекетовской семьи. Все
здесь, начиная с деда ботаника, писали и переводили в стихах и в прозе.
Естественно, что и Сашура (так называли Блока в семье) начал сочинять чуть ли
не с пяти лет.

 А немного
позже он уже «издавал» рукописный журнал, потом, лет шестнадцати,
стал писать всерьез, но еще долго не показывал своих писаний никому, кроме
матери. Она на всю жизнь осталась самым близким ему человеком, и он часто
повторял: « Мы с мамой — почти одно и то же».

В 1889 году
мать Блока вторично вышла замуж — за гвардейского офицера. Девятилетний Блок
поселился с матерью и отчимом в Гренадерских казармах, расположенных на окраине
Петербурга, на берегу Большой Невки. Здесь его окружал своеобразный пейзаж,
отразившийся в ранних его стихах: река, по которой проплывали пароходы, баржи и
лодки, тенистый Ботанический сад, частокол дымящих фабричных труб на другом
берегу реки.

Тогда же Блока
отдали в гимназию. Потом он рассказал, как «первый раз в жизни из уютной и
тихой семьи« попал »в толпу гладко остриженных и громко кричащих мальчиков».
Сам он был мальчиком тихим, молчаливым, росшим одиноко среди обожавших его
женщин — матери, теток, бабки. С гимназической средой он так и не сросся до
конца учения. Вообще, как он сам говорил, «жизненных впечатлений, у него
не было очень долго. Семья старательно оберегала его от соприкосновения с
«грубой жизнью».

В 1897 году,
очутившись с матерью за границей, в немецком курортном городке Бад Наугейме,
Блок пережил первую, но очень сильную юношескую влюбленность. Она оставила
глубокий след в его поэзии. Спустя много лет, снова побывав в Бад Наугейме, он
как бы заново пережил свою первую любовь и посвятил воспоминанию о ней целый
цикл стихов «Через двенадцать лет» — одну из жемчужин своей лирики.

В 1898 году
гимназия была окончена, и Блок «довольно безотчетно» поступил на
юридический факультет Петербургского университета. Через три года, убедившись,
что совершенно чужд юридической науке, он перевелся на славяно-русское
отделение историко-филологического факультета, которое и кончил в 1906 г.      

Университет,
как и гимназия, не оставил заметного следа в жизни Блока. Духовные интересы и
запросы его с ранней юности лежали совсем в другой плоскости. Сначала он
пережил сильнейшее увлечение театром, участвовал в любительских спектаклях,
прослыл хорошим декламатором и мечтал о поступлении на большую сцену. Но в 1901
году театральные интересы уступили место интересам литературным. К тому времени
Блок написал уже много стихов. Это — лирика любви и природы, полная неясных
предчувствий, таинственных намеков и иносказаний. Молодой Блок погружается в
изучение идеалистической философии, в частности творений древнегреческого
философа Платона, учившего, что, кроме реального мира, есть еще некий
«сверхреальный», высший «мир идей».

По
собственному признанию Блока, им целиком овладели «острые мистические
переживания«, »волнение беспокойное и неопределенное». Он стал
замечать в природе, в действительности какие-то непонятные ему, по тревожащие
душу «знаки». Блок был не одинок в подобных ощущениях и настроениях:
они были характерны для целого круга тогдашних молодых людей, подпавших под
влияние древней и повой идеалистической и религиозно-мистической философии.

Начиная с 1898
года Блок переживал на редкость сильное и глубокое чувство к Любови Дмитриевне
Менделеевой, которая впоследствии стала его женой. Можно сказать, все юношеские
стихи Блока (и многие позднейшие) говорят об этой любви. Поэт творил некий миф
о божественно Прекрасной Даме — воплощении соловьевской «точной
женственности», по сплошь и рядом в этом мифологизированном образе сквозят
«земные», реальные черты его возлюбленной.

Годы 1900-1908
были временем писательского роста и успеха Блока. Он становится
профессиональным литератором, имя его приобретает уже довольно широкую
известность. Он сотрудничает во многих журналах и газетах, и не только как поэт
и драматург, но и как критик и публицист. Он активно участвует в литературной
полемике, отстаивая свои взгляды на существо искусства и задачи художника,
выступает с публичными докладами и лекциями. Постановка его маленькой пьесы
«Балаганчик» в театре В. Ф. Комиссаржевской (в декабре 1900 года)
стала крупным событием тогдашней театральной жизни. Одна за другой выходили
книги Блока — сборники стихов «Нечаянная радость» (1907),
«Снежная маска» (1907), «Земля в снегу» (1908), сборник
«Лирические драмы» (1908). В 1908 году была написана, в 1909 году
опубликована большая драма Блока «Песня, Судьбы» (постановка со на
сцене не осуществилась)

Преодолевая
влияние декадентского, эстетского искусства, сказавшееся в его раннем творчестве,
он обращается к животворным традициям русской и мировой классической поэзии,
внося в них свое, самобытное, новое. Он стремится сделать стихотворную речь
прямой, ясной и точной и достигает на этом пути замечательных успехов, ничего
не теряя из свойственной ему тончайшей музыкальности. Характерно в этом смысле
и настойчивое стремление Блока выйти за пределы только лирической поэзии —
создать большие, монументальные повествовательные и драматические произведения
(поэма «Возмездие», начатая и 1910 году и незаконченная: драма
«Роза и Крест», написанная в 1912 году).

Все это время
Блок продолжал жить в Петербурге, на летние месяцы, уезжая в свое любимое
Шахматово. В 1909 году он совершил интересное путешествие, но Италии и
Германии, результатом которого явился цикл «Итальянские стихи» — лучшее,
что есть в русской поэзии об Италии. В 1911 году он снова путешествовал по
Европе (Париж, Бретань. Бельгия, Голландия, Берлин); в 1913 году — в третий раз
(Париж и Бискайское побережье Атлантического океана). Заграничные впечатления
отразились в творчестве Блока — и непосредственно (в стихах и поэме
«Соловьиный сад»), и в форме исторических воспоминаний (картины
средневековой Бретани в драме «Роза и Крест»). Продолжали появляться
новые книги Блока: четвертый сборник стихов «Ночные часы» (1911),
трехтомное «Собрание стихотворений» (1911-1912), «Стихи о
России« (1915), четырехтомник »Стихотворений» и
«Театра» (1916). Весной 1914 года была осуществлена театральная
постановка лирических драм Блока «Незнакомка» и
«Балаганчик». Готовилась постановка и драмы «Роза и Крест».

В мае 1917 года, Блок был привлечен к работе в Чрезвычайной следственной
комиссии, которая была учреждена для расследования деятельности царских
министров и сановников. Работа эта увлекла Блока, раскрыла перед ним
«гигантскую помойку» самодержавия. На материалах допросов и показаний
он написал документальную книгу «Последние дни императорской власти».

Блок много и
плодотворно работал в последние свои годы, много писал, но уже не стихи, а
статьи, очерки, рецензии, заметки, но вопросам истории, культуры, литературы и
театра. Он трудился в Государственной комиссии по изданию классиков, в
Театральном отделе Наркомпроса, в основанном М. Горьким издательстве
«всемирная литература», в Большом драматическом театре, в Союзе
поэтов (был выбран первым его председателем).

Зимой, весной и летом 1921 года состоялись триумфальные последние выступления
Блока — с вдохновенной речью о Пушкине и с чтением своих стихов (в Петрограде и
в Москве).

В мае Блок почувствовал недомогание, вскоре перешедшее в тяжелую болезнь. Утром
7 августа он скончался.

Смерть Блока
поразила всех. Вот как вспоминает о ней начинавший тогда писатель Константин
Федин: «Блок умер молодым, но странно ощутилось, что с Блоком отошла
прежняя, старая эпоха, та, которая, дожив до революции, сделала шаг в ее
владения, как бы показав, куда надо идти, и упала, обессиленная тяжестью своего
дальнего пути. Стало очевидно, что уже никто оттуда не сделает такого шага, а
если повторит его, в том не будет подобного мужества и подобной тоски о правде
будущего, какие проявил Александр Блок».

Александр блок
жил и творил на рубеже двух миров, в эпоху подготовки и осуществления
Октябрьской революции. Он был последним великим поэтом старой, дооктябрьской
России, завершившим своим творчеством поэтические искания всего XIX века. И
вместе с тем его именем открывается первая, заглавная страница истории русской
советской истории.

Россия А.А. Блока.

Тема родины
относится к числу вечных в поэзии. К ней обращались художники слова во все времена.
Но в творчестве А.Блока эта тема обретает особое звучание. Сам поэт писал:
«Родина это огромное, родное, дышащее существо, подобное человеку, но
бесконечно более уютное, ласковое беспомощное, чем отдельный человек; человек –
маленькая монада, состоящая из весёлых стальных мышц телесных и душевных, сам
себе хозяин в мире, когда здоров и здрав, пойдёт куда захочет, и сделает, что
пожелает, ни пред кем, кроме бога и себя не отвечает он за свои поступки. Так
пел человека ещё Софокл, таков он всегда, вечно юный.

Родина –
древнее, бесконечно древнее существо, большое, потому неповоротливое, и самому
ему не счесть никогда своих сил, своих мышц, своих возможностей, так как они
рассеяны по матушке земле. Родине суждено быть некогда покинутой, как матери,
когда сын её, человек вырастает до звёзд и найдёт себе невесту. Эту
обречённость на покинутость мы всегда видим в больших материнских глазах
родины, всегда печальных, даже тогда, когда она тихо радуется. Не родина
оставит человека, а человек родину. Мы ещё дети и не знаем сроков, только
читаем их по звёздам; однако читаем уже, что близко время, когда границы
сотрутся и родной станет вся земля, а потом и не одна земля, а бесконечная
вселенная, только мало крыльев из полотна и стали некогда крылья Духа понесут
нас в объятия вечности».

В ранней
поэзии А.Блока тема России не звучит как самостоятельная. Но все события его
духовной жизни проходят на фоне русского пейзажа. Например, в стихотворении
1901 года «Видно дни золотые пришли…»:

Видно, дни золотые пришли,

Все деревья стоят как в сияньи.

Ночью холодом веет с земли;

Утром белая
церковь вдали

И близка и
ясна очертаньем.

Героиня
блоковских стихов ранних лет обретает черты сказочной царевны из русских
сказок, жилище ее — заколдованный терем, а герой- царевич, князь, жених. Поэзию
А.Блока этих лет пронизывают образы русской культуры, нередко в их
романтическом облике, например, в стихотворении «Ночь на Новый год»
возникает образ Светланы, героини баллады В.Жуковского. Мир ранней поэзии
А.Блока — это мир прекрасной мечты, и этой прекрасной мечтой окутан образ
России.

К постижению
родины подлинной, далекой от чарующей сказки, поэт шел через мотивы страшного
мира. Именно в этот страшный мир попадает блоковский герой, уйдя от Прекрасной
Дамы, выйдя из заповедного сада своих ранних стихов в страшный мир природы, где
звезды и зори сменяет мир мхов, болот с хромыми лягушками, ржавых кочек и пней.
Населяют эту природу диковинные существа: колдуны и косматые ведьмы,
«твари весенние», чертенята, «больная русалка». Не менее
страшен и облик людей, обитающих в этом мире: это герои зловещего балагана,
носители «всемирной пошлости», живые мертвецы, как, например, в цикле
стихов «Пляски смерти». Наиболее известное стихотворение этого цикла
— «Ночь, улица, фонарь, аптека…», в котором самой композицией
подчеркнута полная безысходность, замкнутость жизни в страшный круг. Однако
страшный мир — это не только мир вокруг поэта, это и мир в нем самом. Так, в
самом своем известном стихотворении, надолго ставшем символом поэзии А.Блока —
«Незнакомка» — лирический герой принадлежит двум мирам: миру мечты,
поэзии, где все окутано дымкой тайны, а поэт — хранитель этой тайны. Но он же
не отделяет себя и от низменного, пошлого мира «испытанных остряков»,
бездушной и мертвенной природы, в которой самое поэтичное ее явление — луна на
небе — превращается в мертвый диск. Недаром заканчивается стихотворение
возвращением лирического

героя от мечты к реальности. Страшный
мир, созданный А.Блоком, — это тоже Россия, и высшее мужество поэта не в том,
чтобы не видеть этого, а в том, чтобы видеть и принять, полюбить свою страну
даже в таком неприглядном обличье.

Сам А.Блок
предельно открыто выразил эту свою, любовь-ненависть в стихотворении
«Грешить бесстыдно, непробудно…», написанном в 1914 году. В нем
возникает крайне отвратительный, безмерно отталкивающий облик человека
бездуховного, лавочника, вся жизнь которого — это беспробудный сон духа, даже
покаяние его лишь минутно. Подавая грошик в церкви, он тут же, вернувшись,
обманывает на этот грош своего ближнего. Тогда, о себе и своих современниках он
сказал: «Мы — дети страшных лет России». Предчувствие
«неслыханных перемен» и «невиданных мятежей» отбрасывало
особый отблеск на любовь А.Блока к России, делало ее противоречивой и обостренной,
стихотворение звучит почти как сатира. Герой его обретает черты символические.
И тем неожиданнее и сильнее звучит финал стихотворения:

Да, и такой,
моя Россия,

Ты всех краев
дороже мне.

Одним из первых непосредственных
обращений А.Блока к теме России как к самостоятельной стало его стихотворение
1906 года «Русь». Страна предстает в этом стихотворении как
заповедная, сказочная. Таково само

ее пространство:

Русь опоясана
реками

И дебрями
окружена

С болотами и
журавлями

И смутным
взором колдуна…

Россия в этом произведении как бы
спящее заколдованное царство, и лирический герой проникается ее тайной, его
живая душа погружена в дремоту. Русь убаюкала ее на своих просторах. Итогом
размышлений А.Блока о судьбах своей страны стал цикл стихов «Родина»,
который создавался с 1907 по 1916 годы. К самым различным аспектам сложной и
драматической темы обращается поэт в этом цикле. Здесь и размышления о Руси как
о заповедной стране, чья хозяйка — сказочная княжна, которую отличает
традиционный облик русской красавицы — статной, с косой. Символом этой страны
становится тихий дом в густой траве, покинутый героем ради тревог и битв. В
этот цикл входит и стихотворение «На железной дороге», в чем-то
перекликающееся с некрасовским «Что ты жадно глядишь на дорогу…»
Здесь судьба России осмысливается через женскую судьбу, горькую и трагическую,
и это тоже традиционно для русской поэзии.

Одно из
наиболее известных стихотворений цикла — «Россия» («Опять, как в
годы золотые…«). В последних произведения цикла »Родина»
появляется новая нота, связанная с тем, что в судьбе страны наступил поворот,
началась война 1914 года, все яснее звучат в стихах поэта мотивы будущей
трагической судьбы России. Это ощущается в стихотворениях «Петроградское
небо мутилось дождем..«,  »Я не предал белое знамя…»,
«Коршун» и других.

Однако тема
трагического предвидения звучит в стихотворениях из цикла Родина, написанных
задолго до войны 1914 года, в стихотворениях, объединенных темой, обозначенной
в названии: «На поле Куликовом». Написаны эти стихотворения в 1908
году и посвящены одному из самых значительных событий русской истории. В 1912
году Блок писал: «Куликовская битва принадлежит, по убеждению автора, к
символическим событиям русской истории. Таким событием суждено возвращение.
Разгадка их еще впереди». Значение Куликовской битвы (восьмое сентября
1380 года) было не столько военным, политическим, сколько духовным. И не
случайно обращается к этому событию поэт в предвидении трагических лет России.
Мне хотелось бы проанализировать первое стихотворение цикла «На поле Куликовом»:

Река
раскинулась. Течет, грустит лениво,

И моет берега.

Над скудной
глиной же того обрыва

В степи
грустят стога.

О Русь моя!
Жена моя! До боли

Нам ясен
долгий путь!

Наш путь
стрелой татарской древней воли

Пронзил нам
грудь.

Наш путь
степной, наш путь — в тоске безбрежной.

В твоей тоске,
о, Русь!

И даже мглы —
ночной и зарубежной —

Я не боюсь.

Пусть ночь.
Домчимся. Озарим кострами

Степную даль.

В степном дыму
блеснет святое знамя

И ханской
сабли сталь…

И вечный бой!
Покой нам только снится

Сквозь кровь и
пыль…

Летит,
летит степная кобылица

И мнет
ковыль…

И нет конца!
Мелькают версты, кручи…

Останови!

Идут, идут
испуганные тучи,

Закат в крови!

Закат в крови!
Из сердца кровь струится; Плачь, сердце, плачь…

Покоя нет!
Степная кобылица

Несется
вскачь!

Стихотворение посвящено осмыслению
исторической судьбы России. И судьба эта пророчески описывается автором как
трагическая. Символом ее становится стремительно мчащаяся степная кобылица.
Возникает традиционное для поэзии осмысление единства жизни людей и жизни
природы. Сами природные явления здесь окрашены в кровавый трагический цвет
(«Закат в крови!»). Этот мотив встречается и в других стихотворениях
цикла «Родина», например, в стихотворении «Петроградское небо
мутилось дождем…»:

В закатной дали

Были дымные
тучи в крови.

В
стихотворении «Река раскинулась…» несколько раз меняется объект
поэтической речи. Начинается оно как описание типично русского пейзажа;
скудного и грустного. Затем звучит прямое обращение к России, и, надо сказать,
в свое время оно многим показалось шокирующим — ведь А.Блок называл свою страну
«О, Русь моя! Жена моя!». Однако в этом нет поэтической вольности,
есть высшая степень единения лирического героя с Россией, особенно если учесть
смысловой ореол, данный слову «жена» символистской поэзией. В ней он
восходит к евангельской традиции, к образу величавой жены.

И, наконец, в
финале стихотворения возникает новый объект обращения: «Плачь, сердце,
плачь…« В стихотворении А.Блок употребляет авторское »мы»,
размышляя о судьбах людей своего поколения. Они представляются ему
трагическими, стремительное движение — это движение к гибели, вечный бой здесь
не радостен, а драматичен. Теме стихотворения соответствует его интонационный
строй, сам темп поэтической речи. Она начинается спокойно, даже замедленно,
затем темп стремительно нарастает, предложения делаются короткими, в половину,
а то и в треть поэтической строки (например: «Пусть ночь. Домчимся. Озарим
кострами».). Нарастают восклицательные интонации — это реализовано и на
уровне синтаксическом: в семи строфах стихотворения автор семь раз употребляет
восклицательный знак. Поэтическая речь здесь предельно взволнованна. Это
ощущение создается и стиховым строем текста. Произведение написано разностопным
ямбом, что придает ему особую динамичность и стремительность, передавая
безудержный и страшный порыв, вечный бой, трагическое приближение к гибели.

Стихотворение
А.Блока о России, прозвучавшее в те годы, когда судьба ее неуклонно
приближалась к катастрофе, когда сама любовь к родине обретала внутренний
драматизм, звучат сегодня удивительно современно и являет нам образец той
мужественной всевидящей преданности своей стране, которая была воспринята
поэтом от лучших традиций классической русской литературы.

Петербург в
творчестве Блока.

Одно из самых
прекрасных и совершеннейших созданий русского национального гения, Петербург —
и как тема, и как образ — оставил глубокий, неизгладимый след в сознании людей
разных поколений. Русское искусство (живопись и графика, по преимуществу) запечетлило
сложный многоплановый образ великого города в его внешнем выражении, во всем
богатстве и во всей красоте его монументальных форм.

Но
изобразительное искусство, по самой природе своей, не могло в полной мере
воплотить чувство Петербурга как явления культурной истории и темы духовных
переживаний. Зеркалом, вобравшим в себе многообразные отражения Петербурга в
сознании русского общества, явилась художественная литература.

Множество
русских писателей в стихах и в прозе в той или иной мере затронули тему
Петербурга. Но, если не вдаваться в частности, нужно назвать четырех великих
художников слова, для которых эта тема стала органической, и в творчестве
которых нашли наиболее полное и четкое художественное воплощение главные
аспекты восприятия Петербурга в разные эпохи его истории. Это Пушкин, Гоголь,
Достоевский и Блок.

В сознании и
творчестве Александра Блока тема и образ Петербурга играли исключительно важную
роль. Для Блока Петербург был поистине «действенным» городом, сильно и глубоко
действовавшим на его художественное сознание. Блок — это наиболее
«петербургский» из всех русских поэтов. Все его творчество проникнуто духом
Петербурга, насыщено его атмосферой. Хотя Блок очень редко называет в своих
стихах вещественные детали петербургского пейзажа, весь ландшафт его поэзии
неотделим в нашем восприятии и представлении от этого пейзажа — от
петербургских туманов, белых ночей, бледной зари, широкого течения Невы и
свежего морского ветра. С громадной силой Блок сумел поэтически выразить свое
чувство Петербурга.

Это было
отмечено давно, когда Блок, в сущности, только начинал свой творческий путь.
Литературные критики 90-х годов единодушно аттестовали Блока как «поэта
города», и не просто города, А именно Петербурга, и еще точнее, как «
гениального поэта» Невского проспекта.

Вот, к
примеру, что писали о Блоке в 1908 году: «Александр Блок, поистине, может быть
назван поэтом Невского проспекта… Блок — первый поэт этой бесплодной улицы. В
нем — белые ночи Невского проспекта, и эта загадочность его женщин, и смуглость
его видений, и прозрачность его обещаний. В России появились теперь поэмы
города, но Блок — поэт одной только этой улиц, самой напевной, самой лирической
изо всех мировых улиц. Идя по Невскому, переживаешь, поэмы Блока — эти
бескровные, и обманывающие, и томящие поэмы, которые читаешь, и не можешь
остановиться.

Пусть в стихах
Блока мы сравнительно редко встречаем конкретно вещественные детали
петербургского пейзажа, но при всем этом эти стихи (и не только составляющие в
собрании лирики Блока раздел «Город») очень локальны. И в «Снежной маске», и в
«Страшном мире», и в других лирических стихах Блока перед нами возникает
цельный и сложный образ не безличного большого города, но именно Петербурга. И
о чем бы не писал Блок — «фешенебельном ресторане» или «о крышах дальних
кабаков», о «колодцах дворов» или о «ледяной ряби канала», о «снежной вьюге»
или о «желтой заре», — это всегда петербургские рестораны и кабаки,
петербургские дворы и каналы, петербургская вьюга и петербургская заря.

Говоря о
петербургской лирике Блока важно учесть, что тема Петербурга не изолирована от
общей идейной и моральной проблематики творчества поэта. Данная тема входила в
тесное, органическое соотношение с самыми основными темами его философо-исторического,
общественного и художественного мировоззрения. В «городских» стихах зрелого
Блока представления его о мире и о человеке, об истории и об современности
выражены с не меньшей ясностью и убедительностью, нежели в его патриотической
гражданской лирике.

Петербург
Блок  — это «страшный мир», полный острейших противоречий социального быта; это
капиталистический город со своими реально-историческими чертами своего облика.
Это город, где «богатый зол и рад» и «унижен бедный». И вместе с тем это город
полный бунтарской революционной энергии, город людей, «поднимающихся из тьмы
погребов» на штурм старого мира. «Городские» стихи зрелого Блока проникнуты тем
гуманистическим и демократическим чувством и тем тревожным ощущением близящихся
революционных великих потрясений, которые с такой впечатляющей сило выражены в
его творчестве.

С Петербургом
Александр Блок был связан жизненно. Он был петербуржцем в полном и точном
смысле этого слова. В Петербурге он родился, прожил всю свою жизнь и умер.
Здесь протекла вся его литературная деятельность.

Блок любил и
превосходно знал свой город — и не только центральные его кварталы, но и самые
глухие его уголки, и все ближайшие окрестности. Поэт был великим любителем
городских и загородных прогулок. Его дневники, записные книжки и письма к
родными к друзьям пестрят упоминаниями о частых и длительных скитаниях по
городу и за городом.

И, хотя в
городских стихах Блока не так уж много упоминаний об архитектурных и иных
вещественных памятниках Петербурга, стихи его изобилуют лирическими
воспринятыми образами именно петербургского пейзажа, во многих случаях
поддающиеся точному топографическому определению. Любопытно, что даже в стихах,
казалось бы, отвлеченных и мистических стихах молодого Блока обнаруживаются
подчас вполне реальные связи с определенными местами Петербурга.

Так, например,
в стихотворении 1901 года «Пять изгибов сокровенных…», как выясняется это из
дневника Блока, таинственные «изгибы» означают не что иное, как те улицы, по
которым проходила Л.Д.Менделеева (невеста Блока), направляясь ежедневно на
Высшие женские курсы, а сам Блок «следил за нею, не замеченный ею». Улицы эти —
Седьмая, Восьмая, Девятая и Десятая, а также Васильевский остров и Средний
проспект, — и в этой связи понятными становятся строки: «Пяти изгибов
вдохновенных, Семь и десять по краям, Восемь, девять, средний храм…». Также и
относительно стихотворения «Там, в улице стоял какой-то дом…» известно, что
Блок в данном случае имел в виду определенный дом (на Моховой улице), в котором
помещались драматические курсы Чтения, которых посещала Л.Д.Менделеева.

Пейзаж
лирической драмы «Незнакомка» (1906), по словам биографа Блока, был «навеян
метаньями по глухим углам петербургской стороны». Пивная, изображенная в
«Первом издании» пьесы, помещалась на углу Гесперовского проспекта и Большой
Зеленой улицы. «Вся обстановка, начиная с кораблей на обоях и кончая
действующими лицами, взято с натуры: «вылитый» Гауптман и Верлен, господин,
перебирающий раков, девушка в платочке, продавец редкостей — все это лица,
виденные поэтом во времена его посещений кабачка с кораблями».

Пейзаж
«Второго видения» драмы «Незнакомка» тоже мог быть приурочен к определенному
месту Петербурга. «Конец улицы на краю города. Последние дома обрывались
внезапно, открывая широкую перспективу: темный пустынный мост через большую
реку. По обеим сторонам моста дремлют тихие корабли с мигающими огнями. За
мостом тянется бесконечная, прямая, как стрела, аллея, обрамленная цепочками
фонарей и белыми от инея деревьями». Петербуржец узнает в этом описании мост и
аллею, ведущие на Крестовский остров со стороны Большой Зеленой улицы».

Даже такое,
казалось бы, совершенно постороннее петербургской тематике, стихотворение, как
«Шаги командора», в котором по-новому истолкован старый сюжет о Дон Жуане, по
свидетельству самого Блока, было связано с какими-то сложными ассоциациями с
впечатлениями от петербургского пейзажа.

В мистических
стихах молодого Блока тема и образ Петербурга еще не присутствует. В них
встречаются лишь случайные, разрозненные и импрессионистические беглые детали
петербургского пейзажа, вкрапленные в ткань лирических сюжетов: шум и огни
города, «вечерние тени» на «синих снегах», туманы, равнины и болота, «сумрак
дня», «тусклых улиц очерк сонный», ледоход по реке, «хмурое небо», «уличный
треск» и «фонарей убегающих ряд», стена, сливающаяся с темнотой, колокольный
звон и церковные купола, мерцание газового цвета, «слепые темные ворота», и
«темные храмы». Детали эти еще не содержат цельного образа города, — даже в тех
случаях, когда уточнены типографически:

                              
Ночь темная одела острова.

                               Взошла
луна. Весна вернулась.

                               Печаль
светла. Душа моя жива.

                               И
вечная холодная Нева

                               У ног
сурово колыхнулась.

Острова и Нева
здесь только названы: целостного же образа Петербурга пока еще нет. Детали
петербургского пейзажа, встречающееся в юношеских стихах Блока, не имели
самостоятельного значения, но играли роль чисто орнаментальную — в рамках
основной темы духовных переживаний поэта.

При всем том в
юношеских стихах Блока уже ощущается то лирическое чувство Петербурга, которое
с такой силой выражено в его более поздних произведениях. Примером можно
считать стихотворение «Помнишь ли город тревожный… «, где находим столь
типичный для всего ландшафта петербургской лирики и при всей
импрессионистической беглости столь эмоционально выразительный образ, как
«синяя города мгла».

В своих
городских стихах начала 20-ого века Блок еще очень далек от реалистического
изображения действительности. Город предстает в них, по большой части, в
фантастических и «эсхатологических» (часто заимствованных из Апокалипсиса)
образах, как некая фантасмагория, призрачное и обманчивое видение. Этот город
«странных и ужасных» явлений, населенный «черными человечками», «пьяными
красными карликами», «невидимками». Даже строгие пластические образы
петербургского пейзажа, вроде знаменитых конных групп Клодта на Аничковом мосту
(«Статуя»), истолкованы в том же плане «странного и ужасного».

Изживая свое
соловьевство, Блок открыл для себя новую «прекрасную, богатую и утонченную»
тему, которую определил как «мистицизм в повседневности». Эта тема по
преимуществу и разрабатывалась им в 1904-1907 годах, и особенно широко — в
стихах о городе. В предисловии ко второму сборнику своей лирики («Нечаянная
радость») Блок писал, что его душу тревожит город: «Там, в магическом вихре и
свете, страшные и прекрасные видения жизни». Блок теперь уже всецело обращается
к изображению действительности, но по-прежнему видит ее в «магическом свете»,
все еще наделяет ее чертами фантастики и таинственности. В методах разработки
темы «мистицизма в повседневности» он оказывается особенно близок к
Достоевскому. В это время он читает пару его романов.

В стихах Блока
о городе, написанных в 1904-1907 годах возникает уже цельный и локальный образ
Петербурга. Это — «гениальный город, полный дрожи», полный противоречий
«страшный» и «магический мир», где «ресторан открыт, как храм, а храм открыт,
как ресторан». За его серой, прозаической внешностью сквозит иной,
романтический облик «непостижимого города». В нем творится мистерия, и новая
героиня блоковской поэзии — Снежная Дева — «ночная дочь иных времен» и иных,
далеких стран, принимает этот прекрасный и «чарый» город, как свое царство:

И город мой
железно-серый

Где ветер,
дождь, и зыбь, и мгла,

С какой-то
непонятной верой

Она, как
существо, приняла.

Здесь —
вершина принятия Петербурга Блоком. В дальнейшем этот образ «непостижимого
города» всегда сохранял свою могущественную власть над сознанием поэта.

Тема
Петербурга, как ставилась и решалась она Блоком в стихах 1904-1907 годов, не
исчерпывается изображением «странных и прекрасных видений жизни». Уже есть и
другая сторона, имевшая для Блока не менее важное значение и сыгравшая более
значительную роль в процессе его идейно-творческого развития, — сторона
социальная.

В стихах о
городе ее тема звучит с особенным напряжением. Мощным потоком входят в эти
стихи сцены горя и обездоленности простого человека-труженика, обреченного в
жертву капиталистической эксплуатации. Городские стихи Блока рисуют яркую
картину социального неравенства, разделительные контрасты человеческого
существования в большом городе:

В кабаках, в
переулках, в извивах,

В
электрическом сне наяву

Я искал
бесконечно красивых

И бессмертно
влюбленных в молву.

В
стихах Блока проходит целая галерея образов людей, униженных и оскорбленных в
этом сверкающем и сытом мире: мать-самоубийца, бросившая своих детей («Из
газет»), бродяга «в измятом картузе над взором оловянным», гуляющие женщины,
девушки, наклонившие лица над скудной работой, «старуха нищая клюкою», бродячий
шарманщик…

В «мещанском»
цикле 1906 года («Холодный день», «В октябре», «Окна во двор», «Хожу, брожу
понурой…», «На чердаке») городская повседневность предстает уже без
каких-либо осложняющих социальную тему иллюзорных представлений, но во всей
реалистической конкретности:

Открыл окно.
Какая хмурая

Столица в
октябре!

Забитая лошадь
бурая

Гуляет на
дворе…

В городских
стихах Блока запечатлен также и другой облик Петербурга — облик рабочего
Питера. Поэт разглядел в городской повседневности не только «магические»
видения в «электрическом сне наяву», но и «самые реальные» томления «рабьих
трудов», увидел, «как тяжело лежит работа на каждой согнутой спине», и нашел
достойные и сильные слова о несчастных людях, «убитых своим трудом»:я запомнил
эти лица

И тишину
пустых орбит

И обреченных
вереница

Передо мной
везде стоит.

Петербург для
Блока был неиссякаемым источником новых образов, тем, пейзажей. Город был как
раз тем вдохновителем поэта, без которого он бы не просуществовал. Посвятив
родному городу очень большую часть своего творчества, Блок показал тем самым,
что Петербург занимал одно из первых мест в его жизни. Однажды, гуляя с
В.Рождественским между старых лип у Инженерного замка, Блок сказал: «Люблю я
это место. Вот, дичает город, скоро совсем зарастет травой, и от этого будет
еще прекраснее… За этими руинами всегда новая жизнь. Старое должно зарасти
травой. И будет на этом месте новый город. Как хотелось бы мне его увидеть!» Но
Блок его не смог увидеть. А жаль. Мы много потеряли!

Блок и
революция.

После (февральской революции Блок все
более и более сомневался в установившемся в стране буржуазно-республиканском
режиме, поскольку ни не принес пароду избавления от преступно разнизанной
войны, Блока все более тревожит судьба революции, и он начинает все
внимательнее вслушиваться в лозунги большевиков. Они подкупают его своей
ясностью: мир — народам, земля крестьянам, власть – Советам. Незадолго до
Октября Блок; признается в разговоре: «Да, если хотите, я скорее с
большевиками, они требуют мира…» Тогда же он записывает в дневнике, что
«один только Ленин» (Блок подчеркнул эти слова) верит в будущее
«с предвиденьем доброго», верит в то, что «захват власти
демократией действительно ликвидирует войну и наладит все в стране».

В ответственный час истории Блок нашел в себе духовные силы для того, чтобы
мужественно порвать свои связи со старым миром и восторженно приветствовать
новый мир, рождавшийся в огне и буре пролетарской революции. С первых же дней
Октября он открыто и честно определил свою общественно-политическую позицию в
качестве «сторонника и сотрудника Советской власти. И числе лучших (очень
немногочисленных в ту пору) представителем старой русской интеллигенции он
сразу же пошел работать с большевиками, принял самое живое и деятельное участие
в строительстве новой, социалистической культуры.

Но неизмеримо более важно, что Октябрьская революция окрылила Блока как художника,
вдохновила его на создание «Двенадцати» — лучшего его произведения,
закончив которое, он, обычно беспощадно строгий к себе, сказал: «Сегодня я
— гений».

Поэма А.Блока
«Двенадцать» была написана в 1918 году. Это было страшное время:
позади четыре года войны, ощущение свободы в дни Февральской революции,
Октябрьский переворот и приход к власти большевиков, наконец, разгон
Учредительного собрания, первого российского парламента. Интеллигентами того
круга, к которому относился А.Блок, все эти события воспринимались как
национальная трагедия, как погибель русской земли. На этом фоне явным
контрастом прозвучала блоковская поэма, она многим его современникам показалась
не только неожиданной, но даже кощунственной. Как мог певец Прекрасной Дамы
создать стихи о толстомордой Кате? Как мог поэт, посвятивший такие
проникновенные лирические стихи России, написать в страшные для нее дни слова:
«Пальнем-ка пулей в Святую Русь?». Вопросы эти были поставлены после
первой публикации поэмы «Двенадцать» в газете «Знамя
труда».

Сегодня,
спустя более трети века, все эти вопросы встали перед нами с новой силой, поэма
«Двенадцать» вызвала пристальный интерес, мы вглядываемся в нее,
вглядываемся в

прошлое, пытаясь понять настоящее и
предугадать будущее, понять позицию поэта, продиктовавшую ему строки этого
стихотворения. «Эпиграф столетия» — так называют блоковскую поэму
исследователи современности, предлагая различные варианты ее прочтения.

В последние,
девяностые годы толкователи порой пытаются прочесть стихотворение «от
противного», доказать, что Блок в нем дал сатиру на революцию, а его
Христос на самом деле Антихрист. Однако так ли это? Прежде всего, А.Блок
предупреждал, что не следует переоценивать значение политических мотивов в
поэме «Двенадцать». Она имеет более широкий смысл. В центре
произведения — стихия, вернее, пересечение четырех стихий: природы музыки, и
стихии социальной, само действие поэмы происходит не только в Петрограде 1918
года, сколько, как пишет поэт, «на всем божьем свете». Идет разгул
стихийных сил природы, а для поэта-романтика, поэта-символиста, которым был
А.Блок, это символ, противостоящий самому страшному — обывательскому покою и
уюту. Еще в цикле «Ямбы» (1907-1914) он писал: «Нет! Лучше
сгинуть в стуже лютой! Уюта нет. Покоя нет.» Поэтому и стихия природы так
созвучна его душе, она передана в «Двенадцати» множеством образов:
ветер, снег, вьюга и пурга. В этом разгуле стихий, сквозь вой ветра и пурги
А.Блок услышал музыку революции — в своей статье «Интеллигенция и
Революция« он призывал: »Всем телом, всем сердцем, всем сознанием —
слушайте Революцию». Главное, что услышал поэт в этой музыке, — это ее
многоголосие. Оно отразилось в ритмике поэмы — она вся построена на смене
музыкальных мелодий. Среди них и боевой марш, и бытовой разговор, и старинный
романс, и частушка (известно, что А.Блок начал писать свою поэму со строчек
«Уж я ножичком полосну-полосну», услышанных им и поразивших его своей
звукописью). И за всем этим многоголосием, дисгармонией поэту слышится мощный
музыкальный напор, четкий ритм движения, которым заканчивается поэма. Стихийна
в ней и любовь. Это темная страсть с черными хмельными ночками, с роковой
изменой и нелепой гибелью Катьки, которую убивают, целясь в Ваньку, и никто не
раскаивается в этом убийстве. Даже Петруха, пристыженный своими товарищами,
ощущает неуместность своих страданий:

Он головку вскидывает,

Он опять повеселел.

 А.Блок очень
точно ощутил то страшное, что вошло в жизнь: полное обесценивание человеческой
жизни, которую не охраняет больше никакой закон (никому даже не приходит в
голову, что за убийство Катьки придется отвечать. Не удерживает от убийства и
нравственное чувство — нравственные понятия предельно обесценились. Недаром
после гибели героини начинается разгул, теперь все дозволено:

Запирайте этажи,

Нынче будут
грабежи!

Отмыкайте
погреба —

Гуляет нынче
голытьба!

 Не в состоянии удержать от тёмных,
страшных проявлений человеческой души и вера в Бога. Она тоже потеряна, и
Двенадцать, которые пошли «в красной гвардии служить», сами это
понимают:

Петька!
Эй, не завирайся!

От
чего тебя упас

Золотой
иконостас?

 и
добавляют:

Али
руки не в крови

Из-за
Катькиной любви?

Но убийство
творится не только из-за любви — в нем появилась и иная стихия, стихия
социальная. В разгуле, в разбое — бунт «голытьбы». Эти люди не просто
бушуют, они пришли к власти, они обвиняют Ваньку в том, что он
«буржуй», они стремятся уничтожить старый мир:

Мы на горе
всем буржуям

Мировой пожар
раздуем…

 И вот тут
возникает самый сложный вопрос, который мучит читателей блоковской поэмы и
сейчас, как мучил три четверти века назад: как мог А.Блок прославить этот
разбой и разгул, это уничтожение, в том числе и уничтожение культуры, в которой
он был воспитан и носителем которой был он сам? Многое в позиции А.Блока может
прояснить то, что поэт, будучи всегда далеким, от политики, был воспитан в
традициях русской интеллигентской культуры XIX века с присущими ей идеями
«народопоклонства» и ощущением вины интеллигенции перед народом.
Поэтому разгул революционной стихии, который приобретал подчас такие уродливые
черты, как, например, упомянутые поэтом разгромы винных погребов, грабежи,
убийства, уничтожение барских усадеб со столетними парками, поэт воспринимал,
как народное возмездие, в том числе и интеллигенции, на которой лежат грехи отцов.
Потерявшая нравственные ориентиры, охваченная разгулом темных страстей,
разгулом вседозволенности — такой предстает Россия в поэме
«Двенадцать». Но в том страшном и жестоком, через что предстоит ей
пройти, что она переживает зимой 18-го года, А.Блоку видится не только
возмездие, но и погружение в ад, в преисподнюю, но в этом же — ее очищение.
Россия должна миновать это страшное; погрузившись на самое дно, вознестись к
небу. И именно в связи с этим возникает самый загадочный образ в поэме — образ,
который появляется в финале, Христос. О финале этом и образе Христа написано
бесконечно много. Трактовали его очень разнообразно. В исследованиях прошлых
лет звучало вольное или невольное (вернее, часто подневольное) стремление
объяснить появление Христа в поэме едва ли не случайностью, недопониманием
А.Блока того, кто должен быть впереди красногвардейцев.

Сегодня уже
нет нужды доказывать закономерность и глубоко продуманный характер этого
финала. Да и предугадывается образ Христа в произведении с самого начала — с
названия: для тогдашнего читателя, воспитанного в традициях христианской
культуры, изучавшего в школе Закон Божий, число двенадцать было числом
апостолов, учеников Христа. Весь путь, которым идут герои блоковской поэмы —
это путь из бездны к воскресению, от хаоса к гармонии. Не случайно Христос идет
путем «надвьюжным», а в лексическом строе поэмы после намеренно
сниженных, грубых слов появляются столь прекрасные и традиционные для А.Блока:

Нежной
поступью надвьюжной,

Снежной россыпью жемчужной,

В белом
венчике из роз

Впереди —
Иисус Христос».

На этой ноте завершается поэма,
проникнутая верой А.Блока в грядущее воскресение России и воскресение
человеческого в человеке. Борьба миров в произведении — это прежде всего борьба
внутренняя, преодоление в себе темного и страшного.

Тема любви у
А.А. Блока.

Александр Блок
вошел в историю литературы как выдающийся поэт-лирик. Начав свой поэтический
путь книгой мистических стихов о прекрасной Даме, Блок завершил свое
двадцатилетнее творчество в русской литературе проклятием старому миру в поэме
«Двенадцать». Блок прошел сложный творческий путь от
поэта-символиста, от бесплодной романтической мечты к реальной
действительности, к революции. Многие бывшие «друзья» Блока, сбежав
от революции в другие-страны, кричали в парижских газетах, что Блок продался
большевикам, что его тонкий вкус и талант огрубел, но это было не так. Блок сам
пострадал в революции), естьяне сожгли его имение Шахматове), но он сумел
понять и другое — чаша терпения народа переполнилась. Блок чутко прислушивался
к жизни, проявлял глубочайший интерес к судьбе России, к судьбе русского
народа.

Ранний период
творчества поэта прошел под знаком религиозных мечтаний, уводивших в «миры
иные«. В 1904 году он создает цикл »Стихов о прекрасной Даме»,
полных тревоги, ощущения близкой катастрофы Поэт замкнулся в личных
переживаниях, он тоскует об идеале женщины. Стихи посвящены его будущей жене
Менделеевой, которую он сильно любил, Блок взрослеет, и меняются его взгляды на
жизнь, он понял, что нельзя уйти в «миры иные», когда вокруг разруха,
голод, борьба, смерть. Тема народа и интеллигенции властно врывается в
творчество Блока. В стихотворении «Незнакомка» Блок показывает
столкновение прекрасной мечты и грязной действительности. Он

пишет: «И медленно, пройдя меж
пьяными, всегда без спутников, одна, дыша духами и туманами, она садится у
окна». Какая музыкальность? Какая лиричность и мелодия. Еще раньше Блок
записывает в дневнике: «Она — это некий идеал красоты, способный, быть
может, пересоздать

жизнь, изгнать из нее все уродливое,
дурное».

Связи Блока с собственной
средой, с деградирующей буржуазной культурой немного ослабли, потому что он
влюблен в свою Родину и потрясен горькой судьбой русского народа. Народ
сознательно споили и свели на уровень животного. «По вечерам, над
ресторанами, прозрачный воздух дик и глух, и правит окриками пьяными весенний и
тлетворный дух«, — пишет он в »Незнакомке». Поиски Блока путей к
реальной жизни сопровождались взрывами отчаяния, неверия, проклятиями по адресу
«сытых», попытками пересмотра собственной жизненной позиции. Блок
своими стихами доказал, что он не только глубокая, незаурядная личность, но и
показал связь Вселенной и Вечной красоты. Жаль, что он так и не нашел своего
идеала в жизни. Менделеева, устав от восторженной любви, ушла к Андрею Белому,
но глубокие стихи Блока остались. Они полны чувства, юные девушки учатся любви
настоящей, поэтической, это очень скрашивает однообразные, полные усталости и
тревоги наши современные будни. Если б не поэты, то словами Блока можно было бы
сказать: «Так жизнь скучна, когда борения нет. Нет красоты, любви и
жизни«. С любовью к женщине перекликается любовь к Родине. »О, Русь
моя Жена моя! До боли нам ясен долгий путь!» — пишет Блок. Освобождаясь
из-под влияния символизма. Блок стремился продолжить традиции великой русской
классической литературы, видевшей свою задачу в служении народу. Блок
самостоятелен и неповторим. В его поэзии выражены характерные черты духовной
жизни многих людей, предчувствие социальных перемен. Поэт с большой страстностью
хотел видеть в человеке свободного творца жизни. Вся жизнь Блока пронизана
мечтой об идеальном человеке, который не чувствует в себе раздвоенности и
смятения. Культ прекрасной Дамы означал протест против мещанской прозы жизни,
был своеобразной формой непризнания и отрицания буржуазного уклада жизни.

Недоговоренность,
загадочность цикла о любви побуждает задуматься над тайнами человеческого
бытия. «Незнакомка» — это полет творческой фантазии, преображающий
мир. Глубина переживаний поэта определяет значительность тем в его лирике. Блок
рано ушел из жизни, но стихи его волнуют всех мыслящих людей, они помогают нам
жить.

Библиография

1. 
1.  
В.В. Бабайцева, Л.Ю. Максимов —  «Современный Русский язык».

   
ч.3. Синтаксис. Пунктуация.; М., 1987 г

2. 
2.  
А. Белый «Символизм» М.: Мусагет, 1910 г

3.        
3. 
Н.С. Валгина  «Синтаксис современного русского языка»
М.:                      Высш.шк., 1991 г

4.        
4. 
В.В. Виноградов «Стилистика: тория поэтической речи. Поэтика.» М.:    
1963 г.

5.        
5. 
В.В. Виноградов «Поэтика русской литературы», М.: Наука, 1976 г

6.        
6. 
В.Гофман «Язык символистов». – В книге Литературное наследство; М. 1937
г.

7.        
7. 
А.Л. Григорьев «Мифы в поэзии и прозе русских символистов» — В книге
Литература и мифология Л.: 1975 г.

8.        
8. 
П.А. Громов – А. Блок. Его предшественники и современники.; М.:, Л.:1966
г.

9.        
9.  В.И. Даль «Толковый
словарь живого великорусского языка», в 4 т. М.: 1978-1980 г.

10.
В.М. Жирмунский, «Теория литературы. Поэтика.
Стилистика». Л.: Наука, 1977 г.

11.
Н.А. Кожевникова «Словоупотребление в русской поэзии
нач XX века», М.: Наука,
1987 г.

12.
А.Ф. Лосев «Проблема символа и реалитсическое
искусство», М.: Искусство 1976 г

13.
Д.Е. Максимов «Поэзия и проза А. Блока», Л.:
Сов.писатель 1975 г

14.
Д.Е. Максимов «о спиралеобразных формах развития
литературы: к вопросу об эволюции А. Блока» — В книге Культурное наследие
Древней Руси; М.: Наука 1976 г

15.
З.Г. Минц «Блок и русский символизм» М.: Наука 1980 г

16.
С.И. Ожегов «Словарь русского языка» М.: 1985 г

17.
Д.Э. Розенталь «Практическая стилистика русского
языка» М.: Высшая школа 1987 г

18.
Словарь
современного русского литературного языка. В 17 т. М.: , Л.: 1950-1965 г

19.
Н.К. Соколова «Слово в русской лирике начала XX
века» Воронеж: Издательство ВГУ 1980 г

20.
Н.К. Соколова «Поэтический строй лирики Блока» Воронеж: Издательство ВГУ
1984 г

21.
Ю.С. Степанов «В трехмерном пространстве языка» М.:
Наука 1985 г