Содержание:

Введение……………………………………………………………………стр.2-12

Гл. I. Природа политической власти.

1.1 Власть как общественное явление……………………………………………………….……………стр.13-31

1.2 Государство как инструмент
власти……………………………………………………………………….стр.32-45

1.3 Структура политической власти………………………………………………………………………стр.46-58

Гл. II Особенности функционирования власти в
условиях реформирования России.

2.1 Институты власти современной
России………………………………………………………………….…..стр.52-70

2.2 Актуальные проблемы реформирования
Российской государственности…………………………………..…стр.71-81

Заключение………………………………………………………………..стр.82-85

Библиографический список……………………………………………………………………….стр.86-88

Введение.

Понятие власти является одним из центральных в политологии. Оно дает
ключ к пониманию политических институтов, политических движений и самой
политики. Определение понятия власти, её сущности и характера имеет
важнейшее значение для понимания природы политики и государства,
позволяет выделить политику и политические отношения из всей суммы
общественных отношений.
Разгадка феномена власти, приращение всякого нового знания о природе
власти и механизмах властвования является едва ли не самой главной
задачей политологии. Первые попытки разобраться в парадоксах и
механизмах политической власти были предприняты ещё в ранний период
политической истории Индии, Китая и Греции. Например, то, что
древнегреческое «архе», обозначавшее «власть» или «главенство», имело и
другое значение – первоначало или первопричина, по-видимому, было не
случайным совпадением, но смутной догадкой о природе власти.
Парадокс политической власти, способной оборачиваться для человека
одновременно и целесообразной силой, и злой волей, во все времена
занимал умы философов и писателей. Аристотель и Шекспир, Гете, Ницше и
Достоевский, Фуко и Кафка в философских категориях или художественных
образах пытались приоткрыть завесу над этим, далеко еще не познанным,
феноменом жизни общества и человека.
Власть появилась с возникновением человеческого общества и будет в
той или иной форме всегда сопутствовать его развитию. Власть необходима,
прежде всего, для воспроизводства человеческого рода( Семейно-родовая
форма власти наблюдалась у кочевых народов России. С развитием оседлости
постепенно утверждалась племенная власть( Формирование власти
территориальной обусловлено необходимостью организации общественного
производства, которое немыслимо без подчинения всех участников единой
воле, а также потребностью регулирования социальных отношений между
людьми. С появлением классов и государства кровные( родовые связи были
разрушены, моральный авторитет старейшины рода сменился авторитетом
публичной власти, которая отделилась от общества и встала над ним.
Рассмотрим некоторые основные концептуальные подходы к анализу
природы власти.
Во все времена развития политической мысли считалось аксиоматичной
неразрывность политики и власти. Понимание незаменимости власти в
развитии и функционировании общества является исходным для всех
современных социальных я политических теорий. Общество потому и является
обществом, что совокупность людей объединена взаимодействием, обменом и
властью.
Уже в Древнем Китае Конфуций и Мо-Цзы, обращая внимание на
божественную и естественную стороны происхождения власти, обосновывали
необходимость ее существования как механизма поддержания порядка в
общении между людьми, регулирующего отношения управляющих и управляемых.
Конфуций (551-479 гг. до н.э.) признавал божественный характер
происхождения власти. Следуя патриархальному ее пониманию, он уподоблял
иерархическую власть императора над подданными отеческой власти старшего
главы семьи или рода над младшими его членами. Мо-Цзы (479-400 гг. до
н.э) придерживался более рационалистической концепции природы власти,
явившись едва ли ни первым мыслителем, в самом общем виде высказывавшим
идею ее «естественного происхождения» путем некого подобия
«общественного договора». Из близкого Мо-Цзы взгляда на сущность
политической власти исходил и Аристотель, утверждавший в своей работе
«Политика», что властный механизм необходим для организации и
регулирования «общения между людьми», поскольку «верховная власть
повсюду связана с порядком государственного управления…». В том же
трактате Аристотель (в отличие от Конфуция) разводил господскую и
семейную власть с понятием власти общественной или политической.[1]
Но уже в раннюю эпоху истории политической мысли была замечена и
обратная сторона феномена власти. Тот же Аристотель (а позднее
Монтескье) указывал на опасность злоупотребления властью лиц, ею
наделенных, использования ими властных возможностей для своей частной
пользы, а не для общего блага. Рецепты преодолений властного отчуждения
предлагались самые разные: от проектов «смешанной власти» (Полибий,
Макиавелли), «разделения властей» (Локк, Монтескье), «сдержек и
противовесов» (Джефферсон, Гамильтон) до идеи полной ликвидации системы
государственно-публичной власти вместе с самим государством (Годвин и
Штирнер, Бакунин и Кропоткин). Ф. Гегель, определяя государственную
власть как «всеобщую субстанциональную волю». Вместе с тем, для пользы
гражданского общества и оптимизации управления, он считал необходимым
известную специализацию власти, деля ее на законодательную, отражающую
общие интересы, правительственную, связывающую общее с отдельными,
особенными случаями, и, наконец, княжескую власть, объединяющую всё в
единую систему государственного механизма.[2]
Также в Новое время понимание государственной власти как
целесообразного механизма нашло развернутое обоснование в теории
«общественного договора». Так, например, Т. Гоббс писал о необходимости
организации общей власти путем соглашения «каждого человека с каждым
другим» для преодоления естественного состояния «войны всех против
всех». По мнению Гоббса, общая власть «может быть воздвигнута только
одним путем, а именно путем сосредоточения всей власти и силы в одном
человеке или в собрании людей, которое большинством голосов могло свести
все воли граждан в единую волю».[3]
Т. Гоббс определял власть как средство достичь блага в будущем и
потому на первое место ставил такую склонность всего человеческого рода,
как «вечное и беспрестанное желание все большей и большей власти,
желание, прекращающееся лишь со смертью».[4] Ницше утверждал, что жизнь
— это воля к власти.[5]
Идею «общественного договора» принимал и Ж.-Ж. Руссо, наделяя,
однако, властью не единоличного государя-суверена, а народную
ассоциацию, выражающую общую волю всего народа как равнодействующую
частных воль людей.
В истолковании власти и причин её возникновения в обществе
существует множество подходов. Уже сам этот факт указывает на то
обстоятельство, что, видимо каждая из них фиксирует лишь один из
многочисленных аспектов власти, которые в реальном процессе её генезиса
взаимодействуют друг с другом. Так, в рамках биологической интерпретации
власти она рассматривается как механизм обуздания, связывания
человеческой агрессивности, укоренённой в наиболее глубоких,
фундаментальных инстинктах человека как биосоциального существа. Сама же
агрессия, отмечает А. Силин, рассматривается как инстинкт борьбы,
направленный против собратьев по виду, существующий как у животных, таки
у людей. Для Ницше власть – это воля и способность к самоутверждению.[6]
Об инстинктивной, психологической природе стремления к власти и
повиновению говорят представители фрейдистской традиции. Они находят их
источники в структуре бессознательного, формирующийся под воздействием
социальных условий, связанных с ранним детством, сексуальным
подавлением, образованием, культивирующим страх, услужливость и
повиновение. С социальными факторами, но иного, не культурного, а больше
экономического свойства, связывает генезис власти марксистская традиция.
Видя его основную причину в социально-экономическом неравенстве и
расколе общества на враждующие класс, в необходимости обеспечить
управление социальной целостностью в условиях нарастающей социальной
дифференциации и борьбы. Генезис власти связывается со спецификой
экономической организации общества, в рамках которой «комбинированная
деятельность, усложнение процессов, зависящих друг от друга, становятся
на место независимой деятельности отдельных лиц. Но комбинированная
деятельность означает организацию, а возможна ли организация без
авторитета?»[7] Весьма устойчива и своеобразна традиция рассмотрения
власти как порождения самой природы человека, заложенной в нём
неискоренимой тяги к доминированию, подчинению, как окружающего мира,
так и себе подобных (и себе подобным): «В сущности власти нет ничего
материального, она есть не что иное, как манера мыслить».[8]
М. Вебер основной аспект политики видел в стремлении участвовать во
власти и в распределении власти. Если формализовать понимание политики,
то ее содержание можно свести к борьбе за власть и сопротивление ей.[9]
В мировой политологии современное понимание власти в целом,
политической в особенности, является результатом использования разных
концептуальных подходов. Согласно западной традиции первичным видом
власти является власть индивидуальная, как произвольная от естественного
права на свободу действия, распоряжения собой, вещами, всем, что
доступно. Поэтому распространенными моделями власти являются
межперсональные конструкции, отношения между двумя и большим числом
субъектов. Согласно позитивистскому подходу основу определения власти
составляет признание асимметричности отношений между субъектами,
существующая в связи с этим возможность одного субъекта влиять или
воздействовать на другого субъекта. Если констатируется факт способности
одного субъекта (А) влиять на других (В и С) и добиваться поставленных
целей, несмотря на сопротивление (со стороны В и С), то можно
утверждать, что субъект (А) имеет власть (над В и С). Власть
определяется так же, как способность или менять отношения людей, или
сохранять их, как способность добиваться цели. Как заметил Г. Лассуэл,
классик американской политической науки, вся политическая наука сводится
к изучению влияний. Власть начинается там, где информация, рекомендация,
решение реализуются, переходя в достижение цели.[10]
Вообще современные концепции власти можно проклассифицировать по
ряду оснований. Прежде всего, концептуальные подходы к интерпретации
политической власти. С известной долей условности и относительности, их
можно разделить при самом общем анализе на два больших класса:
1. Трактующие власть как атрибут, собственное свойство субъекта, а
то и просто как самодостаточный «предмет» или «вещь»;
2. Трактующие власть как атрибут социальных отношений или
взаимодействий на элементарном или сложном коммуникативном уровнях.
Атрибутивно-субстанциональные подходы к осмыслению власти, в свою
очередь можно подразделить на 1) инструментально-силовые; 2)
потенциально-волевые и, с известной оговоркой 3) структурно-
функциональные концепции.[11]
Потенциально-волевые концепции исходят из определения власти как
способности или возможности навязывания воли каким-либо политическим
субъектам. Такой подход был особенно влиятелен в традиции немецкой
политической мысли. Гегель и Маркс, Фихте и Шопенгауэр, Ницше и Вебер
использовали понятия «волевые свойства» или «волевые способности» в
самых разных, порой даже полярных определениях власти (таких, как, «воля
экономически господствующего класса» К. Маркса или «энергия и воля
сверхчеловека» Ф. Ницше и тд). По классическому определению Вебера,
власть представляет собой «любую возможность проводить внутри данных
общественных отношений собственную волю, даже вопреки сопротивлению, вне
зависимости от того, на чем такая возможность основывается».[12] Строго
говоря, такое определение власти при желании можно интерпретировать и
как «волевое отношение».
В результате проведенного выше краткого разбора концепций и генезиса
политической власти наиболее перспективным и обоснованным, на мой
взгляд, представляется тот подход к изучению этого феномена, согласно
которому власть в социуме может быть определена скорее как регулятор
общественных отношений, механизм тотального социального общения, когда
каждый связан с каждым, как своего рода способ человеческой
самоорганизации и принцип коллективного саморегулирования.
Характерна, например следующая мысль: «политическая наука становится
равнозначной исследованию власти. Это наука о действительной воле к
власти и её рациональной координации в обществе».[13] Аристотель
отмечал, что политика — это упорядоченное общение людей, становящихся
«политическими» в силу гармонизации отношений между социальным «целым» и
его отдельными «частями», где обязательно присутствует регулирующее
начало или властный механизм. В «Политике» он писал об этом
универсальном или тотальном механизме социального общения так: «И во
всем, что, будучи составлено из нескольких частей, непрерывно связанных
одна с другой или разъединенных, составляет единое целое, сказывается
властвующее начало и начало подчиненное. Это общий закон природы и, как
таковому, ему подчинены одушевлённые существа».[14] Но в отличие от
достаточно простых отношений «господской власти» (господина и раба, мужа
и жены, отца и детей), Аристотель власть публичную (общественную) считал
наиболее совершенной и имеющей самую сложную структуру.
Механизм власти имеет сложную, иерархическую структуру, в которой
формальным первичным «субъектом» и источником власти выступает народ,
передающий властные функции своему официальному представителю, т.е
опосредующему их агенту — государству. Государство, в свою очередь,
распределяет полномочия среди «носителей» по «горизонтали»
(законодательная, исполнительная и судебная отрасли власти) и по
«вертикали» (центральные, региональные и местные органы власти) с тем,
чтобы управлять населением страны («объект» властвования) от имени всего
общества («субъект» властвования). Именно такой формально-юридический
механизм заложен и в систему политической власти Российской федерации,
определенный статьей 3 ее новой Конституции. Статья эта звучит так: «1)
Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской
Федерации является ее многонациональный народ. 2) Народ осуществляет
свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти
и органы местного самоуправления».[15] Однако в действительности
реальным носителем власти, как правило, являются элита и бюрократия,
т.е. чиновники и функционеры могущественной системы исполнительной
власти, на разных ее уровнях и в разных стратах, а также различные
группировки правящей элиты, между которыми распределяются «сферы»
властных функций и полномочий и «зоны» контроля над ресурсами общества.
В дипломной работе я попытался дать некоторые характеристики
присущие власти как механизму опосредованного влияния на процессы,
происходящие в обществе которые как раз и благодаря их отношению к
власти становятся политическими. Понятие власти дает ключ к пониманию
политических институтов, политических движений и самой политики.
Определение понятия власти, сущности и характера власти имеет важнейшее
значение для понимания природы политики и государства, позволяет
выделить политику и политические отношения из всей суммы общественных
отношений.
Цель данной работы в том чтобы, раскрывая феномен политической
власти, рассматривая его в некоторых основных аспектах, показать, как
отношения в обществе благодаря власти, становятся политическими. То есть
показать власть как первооснову политики.
Отсюда вытекают следующие задачи работы:- выявить некоторые
проявления власти в обществе, показать власть как регулятор общественных
отношений, проистекающий из характера данного общества; То есть
рассмотреть власть как общественное явление
— показать, как действует власть в рамках государственного механизма
и раскрыть структуру власти в рамках этого механизма. Рассмотреть роль
государства в системе властной регуляции;
— выявить основные тенденции реформирования российской
государственности. Это важно проанализировать, поскольку, наше общество,
продолжает оставаться своеобразным полигоном, социальных и политических
экспериментов, собственной власти. Тем более актуальна эта тема сейчас,
когда Россия находится в состоянии постоянного ожидания каких-либо
очередных сюрпризов со стороны своих властителей. Поэтому я попытался
связать некоторые теоретические аспекты рассмотрения власти с реалиями
нашей страны.
В отечественной литературе долгое время вне критика было
энгельсовское понимание власти как отношения «господства-подчинения».
Понимание политической власти еще в большей степени упрощалось в
советское время, будучи сводимым, к «классовому господству- подчинению».
Политическая власть виделась исключительно сквозь призму понятий
диктатуры пролетариата и диктатуры буржуазии. Такой подход частично
верно отражал реальные отношения в обществе XIX—XX вв. с устойчивыми
классовыми размежеваниями. Однако абсолютизировать зависимость власти от
классовых отношений и «господства-подчинения» во властных отношениях,
полагаю, было бы не правильно.
Реформа политической системы в Советском Союзе, справедливо
подчеркивает В. Амелин, обнаружила несостоятельность многих традиционных
представлений о сущности политического, о власти и властных отношениях в
обществе.[16]
Современные российские политологи, обобщая зарубежный и
отечественный опыт в подходах к этой проблеме, на мой взгляд,
высказывают большое количество очень ценных для мировой науки идей.
Такие работы как «Власть» В. В. Ильина, «Власть как общественное
явление» В. Н. Амелина, многие работы Б. И. Краснова, Г. А. Белова, А.
Г. Здравомыслова и др., имеют принципиальное значение при рассмотрении
вопросов, связанных с проблемой властных отношений.
Нынешняя российская власть, начавшая коренные преобразования в
Российском обществе и поддержанная поначалу народом, очень скоро
показала свою малую способность оправдывать надежды большинства россиян
на достойное существование. Благодаря этому сегодняшняя политическая
ситуация складывается очень неблагополучно. В большинстве стран доля
граждан, радикально отвергающих систему, обычно невелика и составляет 10-
20%. Более высокий уровень (а в России он переходит отметку 40%) ставит
легитимность политической власти под сомнение. Поэтому не удивляет, что
вопросам власти вообще и власти политической в частности сейчас
уделяется пристальное внимание, как в средствах массовой информации, так
и в работах отечественных политологов.
Действительно, начиная с начала 90-х годов, тема власти широко
разрабатывается как публицистами, так и учёными. Особенно отрадно, что
появилась масса изданий, знакомящих с зарубежной политологической
мыслью. Хотя ещё и рано говорить о наличии фундаментальных исследований
по этому вопросу у отечественных политологов, диапазон этих исследований
достаточно широк и очень интересен. Среди отечественных учёных,
занимающихся этим вопросом, кроме названных выше можно выделить таких
как Г. А., Дегтярёв, К. С. Гаджиев, А. И. Соловьев, А. А., Пушкарёва. Г.
В., и др. Среди зарубежных, в том числе пишущих о положении в
современной России, — это: Болл. Т, Тоффлер. О, Барнс. Б. Шабо. Ж-Л,
Холмс. С. и др.

Гл. I. Природа политической власти.

1.1 Власть как общественное явление.

Понятие «власть» в обыденной жизни и в научной литературе
употребляется в самых разных смыслах. Философы говорят о власти над
объективными законами общества, социологи — о власти социальной,
экономисты — о власти хозяйственной, юристы — о государственной власти,
политологи — о политической власти, естествоиспытатели — о власти над
природой, психологи — о власти человека над самим собой, родители — о
семейной власти, богословы — о власти от Бога и т. д. и т.п.
Используется понятия законодательной, исполнительной и судебной власти.
Одни считают, что власть означает реальную способность одного из
элементов существующей системы реализовать собственные интересы в ее
рамках, и в этом смысле власть есть осуществление влияния на процессы,
происходящие внутри системы. Другие считают властью результаты, продукт
некоторого целенаправленного влияния. Третьи полагают, что власть
представляет собой такие взаимные отношения между людьми или группами
людей, сущность которых заключается во влиянии, воздействии, что это
стремление к достижению равновесия.[17]
Власть есть присущее обществу волевое отношение между людьми. Власть
необходима, подчеркивал Аристотель, прежде всего, для организации
общества, которое немыслимо без подчинения всех участников единой воле,
для поддержания его целостности и единства.[18]
Можно ли в таком случае дать научное определение власти? Ряд
социологов и политологов за говорят о ее таинственности, о том, что в
своей политической форме «власть ставит наиболее грозную загадку», само
понятие власти смутно и неопределенно и т. р.
Исторический опыт показывает, что там, где появляется необходимость
в согласованных действиях людей (будь то отдельная семья, группа,
социальный слой, нация или общество в целом), там происходит подчинение
их деятельности достижению определенных целей. В этом случае
определяются ведущие и ведомые, властвующие и подвластные,
господствующие и подчиненные. Мотивы подчинения весьма разнообразны. Они
могут быть основаны на заинтересованности в достижении поставленной
цели, на убеждённости в необходимости выполнения распоряжений, на
авторитете властвующего и, наконец, просто на чувстве страха перед
нежелательными последствиями в случае неподчинения. Сами мотивы имеют
большое значение для эффективности власти и ее долговечности. Здесь
важно подчеркнуть, что властные отношения объективно присущи
общественной жизни. Это своеобразная плата за жизнь в обществе, ибо жить
в обществе и быть свободным от его правил невозможно. Другими словами,
без отношений власти человеческая цивилизация невозможна.
Любое общество не может нормально существовать, если любому
представляется беспрепятственно творить произвол. Как отмечал Вл.
Соловьев: «Требование личной свободы, чтобы оно могло осуществиться, уже
предполагает стеснение этой свободы в той мере, в какой она в данном
состоянии человечества несовместима с существованием общества или общим
благом. Эти два интереса, противоложные для отвлеченной мысли, но
одинаково обязательные нравственно, в действительности сходятся между
собой. Из их встречи рождается право».[19]
Власть вовсе не является непременно результатом только насилия,
подавления одной личности другой. Замечено, например, что в сложной
натуре человека есть несомненное искание над собой власти, которой он
мог бы подчиниться. Это своего рода потребность воздействия одного
человека на другого, сила, соединяющая людей в общество.
Таким образом, подчеркивает Соловьев, власть неизбежно оказывается
следствием самой социальной природы человека. Однако как только
проявление власти приобретает общественный характер, главной ее целью
становится создание и поддержание порядка, важнейшим средством чего и
выступает власть. В связи с этим людям вовсе не нужно создавать власть.
Им достаточно ее принять и подчиниться ей, тем самым устанавливается
известный порядок. Искание порядка, как правило, сопровождается исканием
власти.
Да, власть требует подчинения. Но люди, подчиняясь ей, не должны
жертвовать своей свободой.
Исходя из вышесказанного, можно дать следующее определение власти.
Власть в общем смысле есть способность и возможность оказывать
определенное воздействие на деятельность, поведение людей с помощью
каких-либо средств — воли, авторитета, права, насилия
Отсюда можно сделать следующий вывод: власть — это один из важнейших
видов социального взаимодействия, специфическое отношение, по крайней
мере, между двумя субъектами, один из которых подчиняется распоряжением
другого, в результате этого подчинения властвующий субъект реализует
свою волю и интересы.
Власть иногда отождествляют с ее орудиями — государством, с ее
средствами — управлением, например, с ее методами — принуждением,
убеждением, насилием. Некоторые авторы проводят знак равенства между
властью и авторитетом, который имеет много общего с ней, но и отличается
от власти принципиально.
Сама власть выступает в виде управления, управление — в виде власти.
Но управление не есть функционирование власти. Управление, подчеркивал
Б. Краснов, шире, чем власть. Власть — элемент управления, источник силы
управления. Процесс управления представляет собой процесс реализации
властной воли для достижения цели властителя. Управление же является
средством, при помощи которого целенаправленное воздействие власти из
возможности превращается в действительность.[20]
Одно из наиболее распространенных представлений о власти — понимание
ее как принуждения. Как считает М. Байтин, власть безотносительно от
форм своего внешнего проявления, в сущности, всегда принудительна, ибо,
так или иначе, направлена на подчинение воле членов данного коллектива,
господствующей или руководящей в нем единой воле.[21] Отрицать то, что
власть проявляется в процессе подчинения, принуждения воли какого-либо
субъекта, было бы нелепо. Вместе с тем считаю, что сводить сущность
властных отношений только к насилию и принуждению было бы неправильно. К
сожалению, это свойственно было марксистской традиции политической
мысли. Марксова констатация — «насилие является повивальной бабкой
всякого старого общества, когда оно беременно новым»[22]— превратилась в
императив революционного мышления, и действия. Свести властные отношения
к насилию не позволяют, на мой взгляд, следующие основания. Дело в том,
что власть оказывается неполной, когда субъект не достиг поставленных
целей. Если желаемые результаты не достигнуты, то колоссальные
трудности, связанные с преодолением сопротивления других людей,
свидетельствуют не о триумфе власти, а о ее ущербности. Кроме того,
неясно, почему мобилизация людей на достижение общественно значимых
целей должна осуществляться только на основе принуждения и насилия. Ведь
существует множество других способов влияния.
Сказанное позволяет принять позицию тех авторов, которые исходят из
того, что понятие «власть» означает право и возможность одних
повелевать, распоряжаться и управлять другими; способность и возможность
одних осуществлять свою волю по отношению к другим, оказывать
определяющее влияние на их поведение и деятельность, используя при этом
авторитет, право, насилие и другие средства.[23]
Политическая власть вторична по отношению к индивидуальной власти,
формируется в результате делегирования части прав и концентрации воли
множеств в одном субъекте. Однако политическая власть не тождественна
любой общественной власти.
Политическая власть существовала, как известно, не всегда. В
примитивных обществах, т.е. в обществах, социально не структурированных,
общая власть еще не носит политического характера, так как нет проблем,
которые вызывают к жизни политику, — проблем достижения согласия.
Политическая власть возникает в обществе, где люди разделены разными
интересами, неодинаковым положением. В примитивном обществе власть
ограничена родственными племенными связями. Политическая власть
определена пространственными, территориальными границами. Политической
властью обеспечивается порядок на основе принадлежности человека, группы
к данной территории, социальной категории, приверженности идее. При
неполитической власти нет жестких различий между управляющими и
управляемыми. Политическая власть осуществляется всегда меньшинством,
элитой. Политическая власть возникает на основе соединения процесса
концентрации воли множества и функционирования структур (учреждений,
организаций, институтов), взаимосвязи двух компонентов: людей, которые
сосредоточивают в себе власть, и организаций, через которые власть
концентрируется и реализуется.
Конечно, каждая форма проявления власти заслуживает внимания и
изучения. И этим занимаются соответствующие научные дисциплины.
Политологию же интересует политическая власть, являющаяся, как уже было
отмечено, ядром политической системы общества, ее организационным и
регулятивно контрольным началом. Она определяет все другие институты и
отношения в самой политической системе общества. Прямо или косвенно
политическая власть воздействует на развитие всех других общественных
систем — экономической, социальной, духовной и др. К понятию
«политическая власть», конечно, применимо общее, приведенное выше
определение власти как таковой, как широкого понятия, имеющего
многочисленные формы проявления. Политическая власть, как и любая другая
власть, означает способность и право одних осуществлять свою волю в
отношении других, повелевать и управлять другими. Но вместе с тем она
имеет в отличие от других форм власти свою специфику. Ее отличительными
признаками являются:
*верховенство, обязательность ее решений для всего общества и,
соответственно, для всех других видов власти. Она может ограничить
влияние других форм власти, поставив их в разумные границы, либо
вообще устранить их;
*всеобщность, т.е. публичность. Это означает, что политическая
власть действует на основе права от имени всего общества;
*легальность в использовании силы и других средств
властвования в пределах страны;
*моноцентричность, т.е. существование общегосударственного центра
(системы властных органов) принятия решений;
*широчайший спектр используемых средств для завоевания, удержания и
реализации власти.[24]
Нередко власть и принуждение противопоставляют свободе. Свобода есть
состояние независимости от внешних условий. Однако такое состояние не
является внешне бездеятельным, когда человек и не подчиняется никому сам
и не подчиняет никого, не поддается на чужое влияние и сам его не
оказывает. Трудно представить себе общество из людей подобного типа.
Такое общество, строго говоря, упраздняется, т.к живя в обществе,
человек не может быть свободным от общества.
Основными элементами власти являются ее субъект, объект, а также
средства (ресурсы). Субъект власти воплощает в себе ее активное,
направляющее начало. Им может быть личность, орган, организация,
социальная общность и др. Для реализации властных отношений субъект
должен обладать рядом таких качеств, как желание властвовать и воля к
власти. Помимо этого субъект власти должен быть компетентным, должен
знать состояние и настроение подчиненных, обладать авторитетом.
Отражением первостепенной роли субъекта в отношениях власти
является широко распространенное отождествление власти с ее носителем.
Так, говорят о решениях власти, о действиях властей, о произволе власти
и т.п., подразумевая под властью управленческие органы или отдельных
лиц.
Субъект определяет содержание властного отношения через: 1) приказ
(распоряжение) как властное повеление подчиниться воле субъекта власти;
2) подчинение как поведение частной воли под всеобщую волю власти: 3)
наказание (санкции) как средство воздействия на отрицание господствующей
воли; 4) нормирование поведения как совокупность правил в соответствии с
всеобщим интересом.
От приказа, характера содержащихся в нем требований во многом
зависит отношение к нему объекта (исполнителей) — второго важнейшего
элемента власти. Власть — всегда двустороннее отношение взаимодействие
субъекта и объекта. Власть немыслима без подчинения объекта. Где нет
объекта, там нет власти.
Осознание зависимости субъекта власти от покорности населения нашло
свое практическое выражение в акциях гражданского неповиновения, широко
используемых в современном мире как средство ненасильственной борьбы. Об
эффективности этого средства свидетельствует, например, факт обретения
независимости Индией в результате массовых акций неповиновения
колониальным британским властям.
Масштабы отношения объекта к субъекту власти простираются от
ожесточенного сопротивления, борьбы на уничтожение до добровольного,
воспринимаемого с радостью повиновения. В сущности, подчинение также
естественно присуще человеческому обществу, как и руководство. Как
отмечал В. Пугачев и А. Соловьев, готовность к подчинению зависит от
многих факторов: от качеств объекта власти, от характера предъявляемых к
нему требований, от ситуации и средств воздействия, которыми располагает
субъект, а также от того, как исполнитель воспринимает объект в
зависимости от наличия (или отсутствия) у него авторитета.[25]
Качества объекта политического властвования определяются, прежде
всего, политической культурой населения. С этой точки наибольшую
покорность обеспечивает патриархальная и подданническая типы
политических культур.
Преобладание в обществе людей, привыкших повиноваться, жаждущих
твердой руки, является благоприятной питательной средой авторитарных и
тоталитарных режимов. Какими же мотивами руководствуется объект
властвования? Что заставляет его подчиняться? Одним из важнейших
внутренних побуждений к подчинению является страх перед наказанием.
Страх — это очень сильный мотив, но крайне непрочный. Специалисты в
области психологии отмечают, что сила власти, основанная на страхе перед
санкциями за неповиновение, прямо пропорциональна тяжести наказания и
обратно пропорциональна вероятности избе жать его в случае непослушания.
Более стабильной является власть, основанная на интересе, поскольку
личная заинтересованность побуждает подчиненных к добровольному
выполнению распоряжений, делает излишним контроль и применение
негативных санкций. Не менее сильной мотивацией подчинения объекта
является его внутренняя убежденность в необходимости подчинения, которая
связана с преклонением перед умом, опытом, или какими-либо другими
качествами субъекта власти, иначе говоря, преклонения перед авторитетом.
Максимальная же сила власти достигается при идентификации,
отождествлении объекта власти с субъектом. В этом случае объект властных
отношений воспринимает дело субъекта как свое личное дело, он абсолютно
доверяет своему руководителю.
Сила власти, подчиненность объекта субъекту зависит также еще от
одного важного фактора — неравенства.
В основе подчинения одного человека другому (объекта субъекту) лежит
неравенство. Власть, — возникающая на основе естественного не равенства,
всегда носит характер межличностного взаимодействия, всегда
персонифицирована. Возникает подчинение конкретному человеку. И если в
новой ситуации он окажется неспособным продемонстрировать свое
преимущество, едва ли его распоряжения будут выполняться. Власть,
основанная на социальном неравенстве, утрачивает свою
персонифицированную форму. На службе мы вынуждены выполнять распоряжения
начальника независимо от того, нравится он нам или нет, сильнее он
физически или слабее. Именно такая власть носит более определенный и
устойчивый характер. Она воспроизводится в обществе независимо от ее
конкретных участников. На пример, руководитель предприятия, лидер партии
обладают исключительным правом на принятие решений, обязательных для
подчиненных.
В то же время механизм властного общения, по-видимому, включает в
себя и давление «снизу» различных групп и слоев гражданского общества,
имеющих свои зоны влияния и сферы интересов, которые через каналы
«обратной связи», систему представительства и другие формы
демократического волеизъявления оказывают воздействие на состояние
властных отношений в той или иной стране. Необходимо включить в эти зоны
(«поля») действия регулятивного механизма общения три проекции
(«плоскости») власти и влияния, получившие в современной политологии
названия: 1) символическая власть (отношения «господства и подчинения»,
в соответствии с доминирующими ценностями общества определяющие
легитимный порядок), 2) структурная власть (отношения «контроля и
влияния», связанные с регулированием ресурсов и распределением зон
влияния между элементами политической системы) и 3) инструментальная
власть (отношения «управления и давления», определяющие средства и
способы взаимного действия встречных процессов руководства людьми со
стороны правящего слоя и давления на правящие структуры гражданского
общества).[26] Сложность понимания власти как регулятора совокупной
деятельности людей состоит в необходимости учета при анализе ее
функционирования в современном обществе различных и зачастую
разнонаправленных способов ее политического действия.
Как считает Ильин, цель власти состоит в том, чтобы посредством
прямого или косвенного воздействия на людей, их объединения или
разъединения: а) противодействовать деструкции, кризису, упадку,
нейтрализовывать напряжение, конфликты; б) стремиться к максимуму
стабильности общественного целого, способствовать его совершенствованию,
упрочению, прогрессу. Средство власти — богатый арсенал тактики — от,
патронажа до администрирования, устрашения применения силы. Поскольку
механизмы власти сосредоточиваются у отдельных лиц, реализующих основные
цели власти в соответствии с законом её укрепления, возможно
противоречия между субъектом власти — власть держателями и ее объектом —
народными массами.[27]
Специфическим признаком власти как общественного явления выступает
доминирование властной воли, а не просто влияния. Власть связана с
общественной организацией, она есть качество, внутренне присущее
организации общества. Следует видеть различия между властью организации
(на первых ступенях развития человеческого общества) и организацией
власти (в классовом обществе).
Не последнее место в понимании власти как явления, связанного с
процессами, происходящими в жизни общества, занимает такое понятие как
легитимность. Власть-понятие правовое, означающее созидание ценностей
согласно общественным интересам; это законное право принимать решения,
которым люди обязаны подчиняться, легальное право использовать
принуждение во имя торжества законов. Власть чрезвычайно необходима для
достижения целей, ибо государственная политика вряд ли будет
эффективной, если не соблюдаются правила, установленные для реализации
этой политики. Именно потому, что легитимность играет важную роль,
правительство стремится обосновать свою власть, опираясь на определённые
принципы. В сущности, правительство пытается создать ситуацию, в которой
решения признавались и соблюдались бы «не на страх, а на совесть», с
верой в нравственную правоту решений и законов. Правительства не могут
рассчитывать на длительное существование и эффективную деятельность,
полагаясь только на насилие. Необходимо добровольное согласие,
скреплённое уважением законности.
Правители всегда стремились создать впечатление правомерности своей
власти и законности правления. Ни одно правительство не может полностью
полагаться на физическую силу как гарант согласия с их властью. Путём
угроз и репрессий можно заставить повиноваться лишь небольшую часть
граждан, но, нарастая, сопротивление властям приводит к массовому
гражданскому неповиновению. Первой предпосылкой добровольного согласия
является твёрдая уверенность народа в том, что представители власти с
полным основанием занимают свои посты, что они вырабатывают, и
претворяют в жизнь свои решения, путём законных государственных
интересов, не посягая на то, что справедливо считается частным и личным.
Там где легитимность власти не бесспорна, воцаряется беззаконие и
опасность революционных потрясений.[28]
Что же заставляет индивидов признавать власть законной? М. Вебер в
свое время предложил классическую теорию, объясняющую социокультурные
основания легитимности власти.[29]

Традиционная власть.
Власть может приобретать законность благодаря традиции. Такую власть
М. Вебер характеризует как традиционную власть. Здесь действует
авторитет «вечно вчерашнего», освященный историей. В этом случае
повинуются потому, что «так всегда было».
Традиционное господство имеет место в патриархальных обществах,
организованных по подобию семьи, где повиновение отцу главе рода,
является естественной реакцией на политический порядок, оно считается в
порядке вещей и схоже по своим психологическим механизмам с простым
подражанием.
Харизматическая власть
Авторитет носителя харизматической власти — это авторитет какого-то
необычного личного дара — харизмы. М. Вебер отмечает, что харизмой
следует называть качество личности, признаваемое необычайным. Благодаря
этому качеству она оценивается окружающими как одаренная
сверхъественными или, по меньшей мере, специфически особыми силами и
свойствами, недоступными другим людям. Такая личность рассматривается
как бы посланной богом. Носители харизматического авторитета всегда
предстают в ауре пророка, излучающего благодатный свет божественной
истины и указывающего людям единственно верный путь. В российской
истории мы легко найдем примеры харизматического авторитета. Это
авторитет таких большевистских лидеров, как Ленин, Сталин, Троцкий и
д.р. Харизматическое господство носит ярко выраженный личностный
характер. Оно всегда связано с личностью харизматического лидера и в
этом отношении существенно отличается от традиционной власти. В случае
традиционной власти законность во многих случаях связана не столько с
отдельными лицами, сколько с определенными политическими институтами.
Личность носителя харизматического авторитета заслоняет стоящие за его
спиной политические функции и институты. Аура харизматического пророка и
вождя не зависит от того факта, что он является президентом, лидером
партии и т. д. Каждый из них — это единственная и неповторимая фигура, а
не один из многих заместителей какой-либо позиции в политической
организации общества.
От традиционной власти харизматическая отличается также своей
внеисторичностью. Для законности власти харизматического лидера
безразлично, что было раньше, Харизматический авторитет обращается не к
традиционному автоматизму политического поведения. Наоборот, он как бы
встряхивает людей, заставляет их отказаться от прежних стереотипов в
восприятии власти, взглянуть на нее по-новому. Он рассчитывает на
искреннее, эмоциональное отношение. Харизматический лидер — это всегда в
той или иной степени «отец народов». Харизматический авторитет
возобновляется в каждый текущий момент времени и его законность рушится,
когда вера в избранность его носителя тускнеет.
Оторванность харизматического господства от обычного хода вещей
проявляется в том, что оно, как правило, чуждается экономики. Носители
чисто харизматической формы власти обычно воодушевлены идеальным
образцом общественного устройства, в осуществлении которого преобладает
утопическое экспериментаторство, а не внимание к практическим нуждам
экономической жизни. Кроме того, они не склонны к рутинным способам
получения доходов, например, таким, как налоги, а предпочитают
конфискацию, экспроприацию и т. п., придавая им более или менее законный
вид.
Рационально-правовая власть
Источник ее законности состоит в том, что она опирается на
общепризнанный правовой порядок. Люди, обладающие такой властью,
приходят к своему положению на основе узаконенной процедуры. Например, в
результате выборов. Легитимность власти в этом случае покоится не на
привычке, а на признании разумности, рациональности существующего
политического порядка.
Следует иметь в виду, что в реальной политических жизни едва ли
можно найти какие-то «чистые» типы, связанные только с одной из форм
легитимности. В действительности можно говорить лишь о доминировании
одной из форм законности и об определенной структуре маргинальных или
второстепенных форм, связанных с разного рода социокультурными
традициями и влияниями. Кроме того, в некоторых Западных обществах можно
говорить о чертах традиционности в восприятии системы рационально-
правовой власти.
Нельзя не согласиться с распределением форм власти по родам, которое
предлагает В. В. Ильин, согласно их наиболее принципиальным
признакам.[30] Важнейшими основаниями систематизации властных структур
по Ильину представляются следующие:
Признак лимитированности — интервал «безграничная — ограниченная
власть». Логика властной организации общества, включающая формы
правления, типы политических режимов, виды государственного устройства,
в целом векторизована. На масштабных промежутках истории отчетливо
направленное движение от безграничной к ограниченной власти.
Безграничная власть вбирает многочисленные модификации политико-
государственного абсолютизма от моно — до полидержавности. Абсолютизм
(самодержавно-тиранический строй) как разновидность апостольства в
вопросах власти представляет самовластное всевластие, во многом
бессмысленный политический произвол, в принципе свойствен добуржуазному
состоянию, однако в варианте диктаторских, деспотических, авторитарно-
хунтистских, феодально-монархических клик, фундаменталистских,
цезаристских, бонапартистских тираний реставрируется в современности.
Характерные предпосылки абсолютизма — слияние законодательных и
исполнительных структур, организующих и контролирующих инстанций,
узурпация власти одним лицом (группой лиц), беспощадное и беззаконное
ущемление прав и свобод подвластных.
Абсолютизму противостоит опирающийся на либерализм и парламентаризм
демократизм, который на деле реализует гражданскую самодостаточность и
самодостоинство граждан посредством повсеместно гарантируемого и
соблюдаемого всеобщего равенства и ответственности
Признак наследуемости — интервал «династическая – выборная Власть»
Наследуемая власть (монархии, империи) по сути своей глубоко трагична,
ибо связывает судьбы страны, народа со щедростью природы, которая
частенько «отдыхает» на детях великих людей. Наследуемая власть
принадлежит прошлому, однако, точно голова гидры, восстанавливается там
и тогда, где и когда подрываются здоровые демократические социальные
устои.
Признак элитности — интервал «персонифицируемая – не
персонифицируемая власть». В первой части дилеммы — разряды власти,
конституируемые личностными качествами правителей. Таковы аристократия,
олигархия, меритократия, технократия, плутократия, иерократия,
теократия. Во второй части дилеммы — типы власти, которые, подобно
охлократии и непосредственной демократии, строятся на принципах
радикального отвлечения от персональных достоинств властителей.
Топография современной власти отличается взаимодействием этих обоих
видов: институциализация политики влечет профессионализацию, а значит
индивидуализацию данной сферы социальной занятости; в тоже время
благодаря крушению идеологии мессианизма наряду с возрастанием
экзистенциальной ответственности за выработку и принятие политических
решений в наши дни усиливается значимость легального народовластия.
Признак парциальности — интервал «лицензируемая — нелицензируемая
власть». Первый член обозначенной пары характеризует системы власти,
которые вводят ограничения (дискриминации) на допущение граждан к
потентату (многочисленные цензы — имущественный, образовательный,
этнический, классовый, сословный, оседлости и д.р.). Цивилизованное
общественное устройство, разумеется, исключает саму идею проведения
властных цензов, учреждения надзора (цензуры) за властной деятельностью.
В настоящий момент доминирует тенденция к нелицензируемой власти.
Признак корпоративности — интервал «кастовая – некастовая власть».
Речь идет о наличии котерий — сплоченных замкнутых политических
группировок, преследующих в общественной жизни своекорыстные цели.
Деятельность этих «лоббистских» структур узаконивается специфическим
регламентом, поощряющим узкогрупповые вертикали власти. Будучи
частичными, подобные институты не отражают и не выражают умонастроений,
гражданской воли населения
Признак моральности — интервал «агиократия – порнократия». В этой
связи некоторые исследователи противопоставляют агиократии –
высоконравственной власти святынь – морально ущербную демократию. Но как
отмечает Ильин, агиократии противостоит не демократия, а тлетворная
порнократия – власть, использующая святые для большинства вещи в
своекорыстных аморальных целях.
Признак правозаконности — интервал «правовая – неправовая власть».
Правовая власть руководствуется законами, тогда как неправовая власть —
авторитарными, волевыми решениями. Правовую власть (номократию)
требуется отличать от правой власти. В первом случае подразумевается
связанность власти правом — принцип законной власти и власти законов. Во
втором — имеется в виду власть, существующая «по праву».
Признак конструктивного согласия — интервал «консенсуальная —
неконсенсуальная власть». Представляя высшую форму демократии,
консенсуальная власть предполагает управление обществом на базе согласия
всех заинтересованных лиц — общего мнения. Традиционная демократия,
законы которой сводятся к решению простого большинства, понятно,
несовершенна: принцип механического большинства, влекущий раскол,
подрывает справедливость, вызывает социальное противостояние.
Признак сменяемости — интервал «ротируемая — фоссилизируемая
власть». Ограничению произвола, привнесению элемента трезвости в
характер власти способствует ротируемость – формальный лимит на
вершение, отправление властных функций.
Признак концентрируемости — интервал «интегральная
(централизованная) — интеркурсивная (дифференцированная) власть».
Существуют три типа централизованной власти: царство – династический
абсолютизм; деспотия — личностный или групповой авторитаризм; этатизм –
государственно-бюрократический авторитарный абсолютизм. Отличительная
особенность централизованной власти — жесткая социальная навигация:
динамический контроль общественных взаимодействий (обмен деятельностью,
обработка людьми друг друга); «сверху»; подавление частной инициативы —
дисциплинарная канализация устроительства жизни: свертывание институтов
гражданского общества, ущемление прав и свобод народа; цивилизационное
первопроходчество, пионерство (тенденция сознательно писать историю с
красной строки, отталкиваясь от «чистого листа»).
Признак насильственности — интервал «легитимная — нелегитимная
власть». Легитимная — законная власть, имеющая конституционные
полномочия. Соответственно нелегитимная власть — власть, добытая в
результате нападения, захвата, незаконного применения силы,
спровоцированного изменения строя, прямой и косвенной (подрывная
деятельность) агрессии, пронунциаменто, различных видов давления.
Признак засилья государственного контроля во всех отсеках
общественной жизни — интервал «тоталитарная – нетоталитарная власть».
Происходя от латинского прилагательного totus-весь, целый и наречия
totaliter — целиком, понятие «тоталитаризм» употребляется для
обозначения такого политической режима, в котором государственная
власть, сосредоточиваясь у узкой группы лиц, на основе свертывания
демократии, ликвидации конституционных гарантий, посредством насилия,
полицейско-приказных методов воздействия на население, духовного
порабощения людей полностью поглощает все формы и сферы самопроявления
общественного человека.[31]
Политическая власть как, одно из важнейших проявлений власти
характеризуется реальной способностью данного класса, группы, индивида
проводить свою волю, выраженную в политике. Понятие политической власти
шире понятия власти государственной. Известно, что политическая
деятельность осуществляется не только в рамках государства, но и в
других составных частях социально-политической системы: в рамках партий,
профсоюзов, международных организаций и т.д.
Для понимания, как самой природы властного общения, так и специфики
современных отношений между людьми по поводу государственной власти,
необходимо коснуться и вопроса о ее происхождении. Нередко упускается из
виду, что политическая власть в ее современной форме как власть
государственно-публичная имеет не такую уж длительную историю (всего
около 5 тысячелетий) по сравнению с догосударственными (т.н.
потестарными, от позднелатинского «potestas» — власть) сегментированными
структурами управления и саморегулирования, существовавшими начиная с
появления в эпоху позднего (или верхнего) палеолита несколько тысяч лет
назад кроманьонского человека. Кроме всего прочего, в пользу того, что
видовое понятие государственной власти по объему значительно уже, чем
родовая категория «власть», свидетельствует и появление на рубеже
третьего тысячелетия органов «над государственной» власти в лице
законодательных (Европарламент) и исполнительных (Комиссия Европейских
Сообществ) институтов, полномочия которых распространяются на территорию
почти полутора десятка европейских стран. Итак, можно сделать
предварительный вывод о том, что категория «власть» в широком смысле
включает в себя и догосударственную (потестарную), и государственную
(публичную), а возможно даже и «надгосударственную»
(постгосударственную) формы властной организации и общения людей.
Я же подробнее остановлюсь только на официальной структуре
политической власти, каковой является институциональная система органов
современного государства.

1.2. Государство как инструмент власти.

Центральное место в институциональной подсистеме занимает
государство — целая система органов, структур, использующих самые разные
ресурсы. Только отдельные государственные органы вправе применять
насилие, обеспечивать обязательность принимаемых решений. Государство по
природе своей является организацией всего общества, так или иначе,
отражающей различные интересы. Власть государства распространяется на
всех граждан, проживающих на данной территории, независимо от
вероисповедания, политических позиций, социального положения.
Государство как средоточие власти, является необходимой предпосылкой
существования любой формы политического устройства. Под «государством»
понимается централизованный институт, который несет ответственность за
целостность территории контролирует вооруженные силы, способен
изыскивать достаточно финансовые средств для содержания военных и
гражданских должностных лиц и обладает, по крайней мере, в глазах своего
персонала, правом принимать властные решения. В подобной трактовке
государство как институт следует оценивать в соответствии с его реальным
положением — в качестве субъекта в системе государств и в самом
обществе, сформированного под влиянием внутристрановых экономических,
социальных и политических процессов и в свою очередь влияющего на
последние.[32]
Государство, которое уверено в способности править своей
территорией, защищать и контролировать ее, принимать решения,
финансировать свою деятельность, а также имеющее определенную свободу
маневра можно назвать сильным. Государство же, чья способность выполнять
эти задачи постоянно оспаривается какими — либо группами изнутри или
извне, является слабым. Как сильные, так и слабые государства могут
прибегать к репрессиям; и в тех, и в других могут существовать и
авторитарные, демократические режимы, однако в слабом государстве форма
политического правления постоянно находится под угрозой.[33]
Государственная власть не обязательно использует принуждение для
достижения своих целей. Могут быть использованы идеологические,
экономические и другие методы воздействия. В тоже время именно
государственная власть обладает монополией на то, чтобы принудить членов
общества для выполнения своих намерений. Структура власти или
распределение власти фактически является разделением права на ее
использование. Когда говорят, что одно лицо обладает большей властью,
чем другое, это значит, что оно имеет большую свободу действий.[34]
Власть в государстве имеет институализированный характер. Это
означает, что не следует смешивать лиц, временно осуществляющих эту
власть, с самой властью, принадлежащей политической общности
(государству). Лица, входящие в элиту, меняются, однако
институциолизированная власть государства от этого не исчезает, за
исключением случаев, когда эти изменения сопровождаются уничтожением
государства вследствие других причин, таких как гражданская война или
подчинение другим государством.
Политическая элита может принудительно навязать власть, используя
для этого юридические нормы. Принудительный характер юридических норм
сказывается в той мере, в какой их нарушение позволяет государственным
органам применять санкции. Власть осуществляется посредством этих норм.
Юридические нормы устанавливают, что именно нужно делать, хотя это
никогда не выполняется в полной мере. В том мере, в какой большинство
населения конкретного государства соблюдает эти нормы. Таким образом,
политическая власть является регулятором поведения населения данного
государства, поскольку нормы определяют его поведение.
Если к власти проявляется неуважение, правители, опираясь на
институционализированные аппараты насилия, могут применить санкции,
предусмотренные политической системой. Политическая элита вынуждается
применять институционализированное насилие на постоянной основе лишь в
исключительных случаях, поскольку она обладает достаточно эффективными
для управления коллективным поведением средствами прямого и косвенного
убеждения. Институционализированное насилие является последним
аргументом, к которому прибегает политическая элита, когда возникает
угроза свержения элиты.[35]
Государство — самый древний и непреходящий институт. Партии,
лоббисты, ассоциации появились на свет за последние 150—200 лет.
Государству—более десяти тысяч лет. Существование государства
поддерживается следующими факторами. Во-первых, необходимостью
территориальной целостности общества, наличия гарантий от какой-либо
внешней угрозы. Во-вторых, общество вынуждено существовать как целое при
большом неравенстве между людьми. Такое возможно при наличии общего
авторитета, силы, которой подчиняются все. В-третьих, существование в
обществе проблем, затрагивающих интересы всех его членов, порождает и
адекватные структуры, которые берут на себя их решение. По силе,
эффективности государства можно судить об организованности общества. Сам
факт существования государства означает, что общество поднялось до
признания верховной власти для себя, единого порядка для всех.
Государство достаточно сильно, незыблемо, если граждан объединяет
осознанный общий интерес, неприятие ими того, что разрушает основы
политического порядка. Главный критерий развитости нации — устойчивость
ее государственной оформленности. В свою очередь, нет развития
политической власти, государственности без национального самосознания,
социальной и этнической идентичности.
Нельзя не согласиться с мыслью Г. Белова о том, что осознание
народом необходимости своей государственной оформленности — первая
основа функционирования политики в целом. Без такой основы есть
пространство только для частичной или деформированной политики и
власти.[36]
Государство, существуя как система, обладает высокой способностью
самосохранения, восстановления и обновления своих подсистем. Для
обеспечения своей деятельности оно должно быть сильным, то есть хорошо
организованным, иметь надежный бюджет с устойчивым реальным доходом,
эффективную администрацию, достаточные силовые структуры. Свои функции
государство может осуществлять, если оно обладает развитой способностью
интерактивности, то есть воздействия одних органов власти на другие,
подчинения нижестоящих должностных лиц вышестоящим структурам.
Обеспечивается это действием принципов суверенитета и единства
государства, оптимальными моделями взаимодействия с социальной средой.
Осуществляемая политической элитой государственная власть имеет две
основные функции: посредническую и функцию управления. Прежде всего,
следует подчеркнуть её главное измерение, состоящее в организации
общества на основе интересов обладающей гегемонией группы. С этой целью
элита создает и воспроизводит, если остальная часть общества позволяет
это, политико-бюрократический аппарат, обеспечивающий её сохранение как
целостности. В обществах, разделённых на касты, сословия или классы,
возникают социальные конфликты, которые могут быть урегулированы
властью, возвышающейся над частными интересами. В конечном счете,
государственная власть разрешает конфликты в интересах групп, занимающих
господствующее положение в конкретных обществах, хотя ради этого она
вынуждает их пойти на уступки массам. Таким образом, политическая элита
превращается в примирителя социальных конфликтов: она ищет формулы
компромиссов, которые, сохраняя основы социальной системы, отодвигали бы
опасность любого столкновения социальных групп. Эту функцию
государственной власти можно назвать посреднической, причём данная
функция не является нейтральной, а направлена на защиту особых интересов
господствующих слоёв общества. В ходе выполнения этой функции
политическая элита вынуждена в той или иной мере ограничивать претензии
данных слоёв, предлагая и навязывая такие решения, которые в большинстве
случаев удовлетворяют вступившие в конфликт группы. В некоторых случаях
политическая элита бывает вынуждена заставлять господствующие группы
принимать условия соглашений, поскольку в конкретный момент требования
масс обладают значительной поддержкой. При подобных обстоятельствах
проницательная элита, не изменяя существенным образом социальной
системы, предупреждает опасный для интересов господствующих групп
кризис.[37]
В этом плане важно подчеркнуть действия принципа государственного
суверенитета, означающего признание за государством воплощения единого
порядка, права пресечения анархии, исключительной монополии государства
на насилие в обществе; независимость государственных структур
относительно любых негосударственных образований и лиц; верховенство
закона в регулировании всех отношений, самостоятельность
внешнеполитического курса государства.
Первоначально суверенитет идентифицировался с единством власти, ее
неограниченностью позитивным законом. Это означало, что власть
сосредоточена у короля, который и является сувереном. Суверен не связан
законами, которые он издает. Идея суверенитета была сформулирована как
способ противостояния опасностям единой власти притязаниям папства на
власть в европейских странах, раздорам аристократии, гражданским войнам
и крестьянским восстаниям. Современное содержание и значение понятия
«суверенитет» вышло за эти пределы, изменилось под влиянием
гуманистических и демократических идей. С принятием принципов
республиканского строя, разделения властей, федерализма,
представительства суверенитет уже не понимается как суверенитет только
отдельного органа государства, не идентифицируется с централизованным,
унитарным государством. С принятием политической практикой идеи
правового государства принцип суверенитета ограничивается неотчуждаемыми
правами и свободами человека. Для власти исключается возможность встать
над законом.[38]
В наши дни надзаконная неограниченная власть уже не считается
признаком суверенитета демократического государства. Суверенитет
усматривается в сильной власти, действующей исключительно в рамках
закона, его современное понимание не противостоит политическому
плюрализму, не ставит пределы практике множественности политических воль
властей. Принцип суверенитета не исключает права на самоопределение.
Однако с ним несовместимо право на отделение. Право на использование
насилия определяется законом и является прерогативой государства. После
второй мировой войны принцип суверенитета сыграл положительную роль в
утверждении принципа нерушимости границ, разрешения спорных
территориальных вопросов между государствами путем переговоров.
Признание приоритета гражданских прав повлияло на представления о
пределах суверенитета, сегодня принцип невмешательства в дела другого
государства уже не рассматривается, как основание отказываться от оценки
мировым содружеством состояния прав человека, легитимности власти в той
или иной стране, оказания на нее давления невоенными средствами. Можно
предположить, что в будущем, по мере углубления интеграционных
процессов, значение границ также будет ослабевать. Принцип монополии
государства на издание и применение законов остается гарантией порядка,
законности, демократии.
Известны два инварианта меры активности государства в жизни
общества: этатистский и либеральный. В жизни, однако, сейчас чаще
встречается смешанный тип активности.
Либеральный тип активности вылился в действие принципов
невмешательства государства в дела гражданского общества. Суть этатизма
в активном вмешательстве государства в жизнь общества, что характерно
для государств, сформировавшихся на основе психологии патернализма, в
результате сильного влияния на государство христианской и исламской
религий. В Германии идеология этатизма была разработана в XVII в. X.
Вольфом. Государство во имя совершенствования человека может вмешиваться
во все сферы жизни, в том числе и в частную. Оно должно бороться с
праздностью и расточительством, следить за тем, чтобы молодые люди рано
вступали в брак, имели много детей, чтобы больше привлекать в страну
умных и образованных иностранцев и не выпускать из страны
квалифицированных работников. Государство организует академии, строит
церкви, устанавливает праздники, ведает системой образования.
Государство виделось организатором всей экономики — от управления
производством до распределения людей по сферам приложения труда. Этатизм
традиционный компонент политики немецкого государства. Так было во
времена кайзеровской Германии гитлеровского нацизма, так продолжается и
в послевоенный период, Этатизм был традиционно характерен и для
российского самодержавия. Государство активно участвовало в развитии
промышленности, строительстве железных дорог, организации академий,
университетов, больниц, приютов, школ.
Этатизм в одних случаях может облегчать наступление тоталитаризма, в
других переходить к практике социального государства. В 20-е—30-е годы
XX в. традиции этатизма в России и Германии благоприятствовали
формированию режима тоталитаризма и одновременно внедрению в
государственную политику социалистических мотивов (выравнивание
зарплаты, ликвидация и предупреждение безработицы).
Однако, как подчеркивает Г. Белов, этатизм не следует отождествлять
ни с тоталитаризмом, ни с социальностью политики государства.
Тоталитаризм означает полное подчинение каждого, всех сторон жизни
единому началу, превращение общества в монотеистическое. Этатизм
выражает традицию особой ответственности за положение нации, за развитие
культуры, науки, охрану нравственных устоев, сложившиеся представления о
широте сферы государственной деятельности. Практика этатизма частично
облегчала переход к принципу социального государства, удовлетворявшего
современным потребностям масс в защите социальных прав граждан, политике
гарантированности прожиточного минимума. Современное общество не
обходится без элементов этатизма, но при этом предполагается
существование гражданского общества, правового государства. Понятие
социально-правового государства выражает поиск оптимального сочетания
принципов социальной справедливости, этатизма и либеральной идеи
правового государства.[39]
Мировая практика выработала два основных принципа государственного
устройства: унитарный и федеративный, но наряду с ними существуют и
некоторые подвиды.
Форма государственного устройства — это административно-
территориальное и национальное строение государства, которое раскрывает
характер взаимоотношений между его составными частями, между
центральными и местными органами государственной власти.
Форма государственного устройства наиболее полного раскрывает и
показывает внутреннюю структуру государства. Из всех известных форм
государственного устройства выделяют:
— унитарные государства;
— федерации;
— конфедерации.
Хотя конфедерацию нельзя отнести однозначно к формам
государственного устройства, так как конфедерация — есть союз нескольких
государств, которые объединились на время для решения какой-нибудь общей
проблемы.
Унитарное государство- это единое цельное государственное
образование, состоящее административно- территориальных единиц, которые
подчиняются центральным органам власти и признаками государственного
суверенитета не обладают.
У унитарного государства существует ряд признаков, которые его
характеризуют с различных аспектов.
На территории унитарного государства действует одна Конституция,
единая система законодательства, одно гражданство. В нем функционирует
единая денежная система, проводится обязательная для всех
административно- территориальных единиц общая налоговая и кредитная
политика.
Унитарное государство предполагает единые, общие для всей страны
представительные, исполнительные и судебные органы, которые осуществляют
верховное руководство соответствующими органами местного самоуправления
или органами управления на местах. Например, во Франции высшим и единым
законодательным органом является двухпалатный парламент, состоящий из
Национального собрания и Сената. Высшая судебная власть в этой стране
принадлежит Кассационному суду, а высшая исполнительная власть
осуществляется президентом.
Кроме того, составные части унитарного государства не обладают
государственным суверенитетом. Они не имеют своих самостоятельных
воинских формирований, законодательных органов и других атрибутов
государственности. Однако местные органы власти обладают весьма
значительной самостоятельностью. По степени зависимости местных органов
власти от центральных унитарное государственное устройство подразделяют
на централизованное и децентрализованное. Государство считается
централизованным, если во главе местных органов власти стает назначенные
из центра чиновники, которым подчинены органы, (например Финляндия). В
децентрализованных унитарных государствах местные органы государственной
власти избираются населением. Но также существуют смешанные системы
(Япония), где глав администраций частично назначают и частично выбирают.
В унитарных государствах могут организовываться национальные и
законодательные автономии. Это связано с проживанием на территории
данного государства небольших по численности национальностей. Все
межгосударственные вопросы решает центральный орган, который официально
представляет страну на международной арене.
Ещё одним признаком унитарного государства является наличие единой
денежной и соответственно финансово-экономической системы, а также
наличие единого государственного языка общения.
Государство имеет единые вооруженные силы и службу безопасности.
Необходимо заметить, что в унитарном государстве зачастую едина и
культура, то есть культурные и общественные ценности.
Что касается Федерации то это добровольное объединение нескольких
ранее самостоятельных государственных образований в одно союзное
государство. Федеративное государственное устройство уникально. Во-
первых, оно неоднородно. Во-вторых, разнообразно. Это определяется
различием в населении, точнее национально-этническом составе этого
населения, историческими процессами и, географическим положением.
Однако, не смотря на это можно выделить ряд признаков, которые
характерны для большинства федераций.
1. Верховная законодательная, исполнительная и судебная власть
принадлежит федеральным органам государственной власти.
2. Конституция разграничивает полномочия субъектов и самой
федерации.
3.Территория федерации состоит их:
а) Субъектов, которые по-разному называются.
б) Соответственно субъекты из административно- территориальных
единиц.
4. Субъекты федерации могут принимать свои Конституции, законы,
постановления и другие нормативно-правовые акты. Они имеют свои высшие
органы представительной, исполнительной и судебной власти, которые
действуют только на территории субъекта данной федерации.
5. Зачастую имеется двойное гражданство, то есть субъект федерации
наделяет проживающего на его территории гражданина своим гражданством, а
гражданство федерации этот человек уже имеет. Поэтому получается у
гражданина два гражданства: гражданство субъекта и гражданство
федерации.
6. Обычно от субъектов федерации выделяются представители, которые
являются членами представительной власти; эти представители в своей
совокупности образуют законодательный орган федерации, а точнее одну его
часть (палату). Вторая часть (палаты) всегда избирается народом.
7. Внешнеполитическую государственную деятельность осуществляют
федеральные органы, Они выступают на международной арене от имени
федерации.[40]
Федерации строятся по территориальному и национальному признакам.
Территориальная федерация характеризуется значительным ограничением
государственного суверенитета субъекта федерации.
Государственные образования, составляющие территориальную федерацию,
не являются государствами, так как внутренние и внешние отношения
данного субъекта регулируются общефедеральными органами власти.
Юридическое и фактическое разграничение компетенции между субъектом и
федерацией определяется конституционными нормами. Обычно в Конституции
устанавливается перечень вопросов, которые подведомственны только высшим
федеральным органам власти. А все другие, не оговоренные в Конституции
вопросы, регулируются исключительно субъектом. Но в Конституции иногда
составляется и перечень вопросов совместного ведения субъекта и
федерации. Такие вопросы обычно субъект с федерацией решает по
согласованию.
Субъекты федерации лишены права прямого представительства в
международных отношениях.
Законодательство в территориальных федерациях не предусматривает, а
в некоторых странах и запрещает выход из состава федерации без согласия
всех остальных субъектов.
Вооруженные силы в территориальной федерации едины. Управление ими
осуществляется союзными государствами. Глава федерации является еще и
главнокомандующим. У субъектов федерации в мирное время не должно быть
своих вооруженных сил. (Пример территориальной федерации-Германия).
Национальные федерации наиболее сложные образования. Им присуще все
признаки федерации, но кроме них имеется множество особенностей. У
такого рода федераций можно выделить ряд черт:
1) Субъектами такой федерации являются национальные государства и
национально-государственные образования, которые отличаются друг от
друга национальным составом населения, культурой, бытом, традициями и
обычаями, религией и верованиями.
2) Такого рода федерация строится на принципе добровольного
объединения составляющих ее субъектов.
3) Высшие государственные органы национальной федерации
формируются из представителей субъектов федерации, то есть центральная
власть создается для решения проблем каждой нации и народности,
проживающей на территории федерации.
4) Национальная федерация обеспечивает государственный суверенитет
больших и малых наций, другими словами их свобода и самостоятельное
развитие.
5) В национальной федерации особенностью является правовое
положение ее субъектов. В такого рода федерации есть понятие – «Право
наций на самоопределение». То есть право национального субъекта по
своему усмотрению выйти из состава федерации, если он более не желает
находиться в союзе с другими субъектами федерации. Причем согласие
субъектов федерации на это, как правило, не требуется.
Каковы отличия территориальной и национальной федерации?:
Эти федерации, прежде всего, отличаются степенью суверенности их
субъектов. Центральная власть в территориальных федерациях обладает
верховенством по отношению к высшим государственным органам членов
федерации. Национальное государство ограничивается суверенитетом
национальных государственных образований. Если в территориальной
федерации субъекты не могут устанавливать дипломатических отношений с
другими государствами, то субъект национальной федерации запросто это
может устроить.
Конфедерация-это временный юридический союз суверенных государств,
созданный для обеспечения их общих интересов.
Её признаками являются:
а) Конфедерация не имеет своих общих законодательных, исполнительных
и судебных органов власти. Совместные конфедеративные органы создаются
для решения экономических, социальных, оборонных вопросов, но не для
управления конфедерацией.
б) Конфедерация не затрачивает гражданства тех государств, которые
находятся во временном союзе.
в) Такого рода объединение суверенных государств не имеет единой
армии, единого бюджета, единой системы налогов. Эти вопросы могут
решаться едиными конфедеральными органами власти.
г) Конфедерация может договориться о единой денежной системе, единых
таможенных правилах, а также единой межгосударственной кредитной
политике на период существования.
д.) Обычно в конфедерациях создается «прозрачные» границы, для
пересечения которой не требуется специальных документов.
е.) Но конфедерации недолговечны. Они распадаются по достижении
общих целей либо превращаются в федерации.
При конфедеративном устройстве государства- члены конфедерации
сохраняют свои суверенные права, как во внутренних, так и во внешних
делах.
Наряду с различными принципами государственного устройства,
существует деление самой власти в соответствии со способами её
легитимизации, также важным звеном в структуре государственной власти
является принцип разделения властей, а также ресурсы власти, управляя
которыми государство проводит в жизнь свою политику, этих важных сторон
жизни власти в государстве я хочу коснуться в следующем параграфе.

1.3. Структура политической власти.

Вероятно, в политической теории нет более сложного и запутанного
вопроса, чем выяснение структуры властных отношений. Как уже отмечалось,
под понятием «власть» скрываются десятки различных смысловых оттенков,
отражающих самые разные аспекты и компоненты этого сложнейшего
социального механизма.[41]
Но большинство исследователей проблемы власти едины в том, что
общепризнанным источником власти является сила. Поэтому власть в
сознании людей часто отождествляется с насилием. Источниками власти
могут быть богатство, занимаемое положение и владение информацией, а
также знание, опыт, особые навыки, нередко и организация. Роль тех, кто
организует и направляет усилия специалистов, профессионалов, экспертов,
ценится очень высоко, ибо позволяет осуществлять власть. Организация
выступает средой для становления отношений, способствующих не только
мобилизации ресурсов и людей, но и претворению в жизнь принимаемых
решений. И должность, и опыт, и знания имеют смысл и реализуются через
организацию: то, что не под силу одному, достигается усилиями
организации.
Источником власти выступает и харизма, т.е. культ личности
руководителя. Она обладает большой гибкостью, не требует ни длительного
времени для своего формирования, ни рационального набора общепризнанных
норм. Руководитель харизматического типа часто становиться национальным
героем, символизирующим идеалы страны.
Реализация, осуществление власти подразумевает взаимодействие между
многими ее составными элементами. Законное право разрабатывать и
претворять в жизнь решений, от которых зависит создание и распределение
ценностей, является самым важным атрибутом государственной власти.
Задача правительства — обеспечение ценностей, необходимых подавляющей
части общества: мира и порядка внутри страны, стабильности,
благоденствия, равенства. Оно тем самым стимулирует поддержку себе и
повиновение законам. Важным фактором для власти является доверие,
позволяющее фактически влиять на умы и поведение людей, которые должны
верить, что власть разделяет их идеалы и ценности и, отстаивая таковые,
способна наказывать или поощрять. Неверие в возможности власти решить
вопросы, связанные с обеспечением нормальных условий жизни и быта
населения, вызывает его сопротивление государственной власти.
Разумеется, возможности власти зависят от ее ресурсов.
Выделяются следующие базовые компоненты структуры общения в рамках
государственно-публичной власти: 1) агенты; 2) ценности; 3) способы
(инструментально-институционные) и 4) ресурсы. Взаимодействие между ними
и определяет, всю палитру отношений, выражаемых в русском языке
понятиями «господство» и «подчинение», «воля» и «сила», «контроль» и
«распределение», «руководство» и «лидерство», «управление» и «давление»,
«властвование» и «влияние», «авторитет» и «насилие», и т.д.[42]
Таким образом, отношения «господства и подчинения» агентов власти
составляют центральное звено механизма социального общения между людьми,
при котором его участники признают сложившийся порядок властных
отношений легитимным, т.е. социально значимым и необходимым способом и
стереотипом взаимодействия людей в обществе. «Следует подчеркнуть, —
отмечают по данному поводу П.Бергер и Т.Лукман, — что концептуальные
механизмы поддержания универсума сами являются продуктами социальной
деятельности, подобно всем формам легитимации, и очень редко их можно
понять независимо от деятельности рассматриваемой общности.
Примечательно, что успех определенных концептуальных механизмов зависит
от власти, которой наделены те, кто управляет этими механизмами».[43]
Коснемся институциональной основы структуры власти, в основании
которой лежит принцип разделения властей. Оно опиралось на мощную
традицию обеспечения стабильности и равновесия, синтеза единовластия и
коллективизма при принятии решений. Однако в древние и средние века идея
равновесия сводилась к вопросам: кто правит, как властвующий учитывает
интересы всех, кто может влиять на власть.
Авторы теории разделения властей изобрели институциональные гарантии
равновесия. Дж. Локк различал три типа власти: законодательную,
исполнительную, федеративную или союзную. Верховная власть должна
принадлежать законодательному органу. Исполнительная — монарху, который
может одновременно выполнять и союзную власть. Монарх у Локка остаётся
гарантом единства государства, поэтому частично он имеет прерогативы и в
законодательной деятельности право законодательной инициативы.[44] Идея
разделения властей была развита Ш. Монтескье. Как и Локк, разделение
властей он считает способом структурирования компромисса между
политическими силами, королевской властью, дворянской знатью,
развивающейся буржуазией. Но конструирование разделения носит более
четкий характер, Монтескье выделяет три власти: законодательную;
исполнительную, ведающую международными делами; исполнительную, ведающую
гражданскими делами. Предусматривается относительная самостоятельность
органов государства как по отношению друг к другу, так и относительно
способов их формирования. Каждый орган имеет свою сферу деятельности, и
тем самым его власть ограничена. У каждого органа есть свои возможности
противостоять другому органу, частично помешать ему реализовывать свою
волю, но нет права заменить решение этого органа своим решением (таковы
право вето, президентское право роспуска, под законность актов органов
управления). Парламент вправе определять сферу деятельности
правительства в случаях, предусмотренных законом, проверять, как
исполняются законы, привлекать министров к ответственности за их
нарушения. Монтескье выделяет две палаты парламента. Вторая палата
состоит из знати и имеет право отменять решения палаты представителей.
Но права верхней палаты ограничены. Она может отменить некоторые
постановления нижней палаты, но не заменить их другими.
Идея верхней палаты стала для американской практики незыблемой
реальностью. В Англии, Франции верхние палаты играли большую роль в
прошлом веке. В XX в., особенно в послевоенное время, их роль упала.
Существенный аспект теории разделения властей, который выделил
Монтескье, состоит в разграничении государственной деятельности и
политической жизни. Суды не являются политической властью. Их задача —
наказание преступников, разрешение конфликтов между частными лицами.
Впоследствии европейской практикой выработан новый политический
институт—конституционный суд, который вправе признать конституционный
указ президента, закон, принятый парламентом, не соответствующими
Конституции.
Формирование классической теории разделения властей явилось
результатом поиска форм обеспечения компромисса и умеренности в
изменениях политических курсов. Непосредственным итогом либеральной
трактовки государства были критика абсолютизма и обоснование
ограниченной монархии. Дж. Локк оправдывал тем самым конституционную
монархию, которая оформилась в Англии с принятием Билля о правах в 1688
г. Однако теория разделения властей опережала свое время. Сочетание и
уравновешивание друг с другом наследственных и представительных
институтов оказались благотворными для политического развития Англии в
последующие столетия. Более того, даже в XX в. в большой группе стран
Европы король — не только традиция, но и символ, а иногда и реальная
сила поддержания единства и стабильности общества в переходные периоды.
Гегель считал точку зрения самостоятельности властей ложной, якобы
обосновывающей враждебность органов власти, препятствующей ее единству
как целого.
Маркс также не увидел демократической ценности теории разделения
властей. Разделение властей он подменял прозаическим, деловым
разделением труда. В ленинско-сталинских постулатах о государстве не
нашлось места идее разделения властей. Практика показала, что отрицание
данного принципа выражало существо коммунистического режима, основанного
на монополии на власть, беспредельной диктатуре узкого круга людей.
Ценность разделения властей состоит в том, что устанавливаются мощные
институциональные гарантии против тенденции к полновластию одного из
институтов власти. Действует правило несовместимости депутатского
мандата с занятием руководящей должности в правительстве.
На мой взгляд, нельзя абсолютизировать разделение властей. Если
понимать этот термин буквально, то получается, что надо выбирать между
принципом целостности государства, единства власти в обществе и
разделением власти по какому-то принципу. Разделению властей
противоречит логика политической борьбы. Как известно партии, придя к
власти, делились ею с другими партиями в той мере, в какой их победа
была относительной или стала результатом создания коалиций,
избирательных блоков, объединений. В условиях действия мажоритарного
принципа партия, имеющая устойчивое партийное большинство в парламенте,
формирует правительство. Победивший на президентских выборах определяет
направления внутренней и внешней политики в пределах полномочий,
предоставленных конституцией и федеральными законами. Иными словами,
принцип разделения властей не следует упрощать и тем более толковать
буквально. Там, где этот принцип принят, речь идет о существовании
механизмов, гарантирующих рассредоточенность властных полномочий в
разных институтах.
Разделение властей облегчает взаимоконтроль деятельности
государственных органов. Теорию разделения властей определяют и как
систему контроля и равновесия. Получается, что каждая власть обладает
своей сферой полномочий, закрытой для других, но влияет и на смежную
сферу, так как есть вопросы совместного ведения.
В европейских странах разделение властей не носит строго
последовательного характера. В США граница разделения сфер деятельности
властей не во всем является устойчивой. Время от времени проявлялась
тенденция подмены конгресса президентом, вторжения Верховного суда в
решение не только правовых, но и политических вопросов. Победа одной
партии на выборах и президента и конгресса означает, что разделение
полномочий президента и конгресса является нормой, которая особой
политической нагрузки не песет. Однако разделение властей сохраняется
как гарантия против сосредоточения власти в одних руках, как
потенциальное средство компромисса, если возникают острые
разногласия.[45]
Каково же назначение и место каждой ветви власти в осуществлении
властных полномочий?
Законодательная власть. Она основывается на принципах Конституции и
верховенства права, формируется путем свободных выборов. Законодательная
власть вносит поправки в конституцию, определяет основы внутренней и
внешней политики государства, утверждает государственный бюджет,
принимает законы, обязательные для всех исполнительных органов власти и
граждан, контролирует их исполнение. Верховенство законодательной власти
ограничено принципами права, конституцией, правами человека.
Законодательные органы и другие органы власти (судебные и
исполнительные) подконтрольны избирателям посредством системы народного
представительства и свободных демократических выборов.
В демократических государствах носителем законодательной власти
выступает парламент, который бывает двухпалатным и однопалатным.
Наиболее распространенным является однопалатный парламент. В ряде стран
действует так называемая простая двухпалатная парламентская система, при
которой одна палата формируется в результате прямых выборов, а другая—
на основе территориальной пропорциональности.
В отличие от двух других ветвей власти судебная власть имеет
неизменную функцию, — обеспечивает соблюдение юридически установленного
политического порядка. Из этого вытекает, что она не является элементом,
определяющим весь политический режим, ибо не участвует непосредственно в
осуществлении законодательного акта. Поэтому в основе классификации
политических режимов — президентский, парламентский, режимы ассамблеи и
авторитарный лежит структура отношений между представительной и
законодательной властями. Как отмечает Ж. Шабо, имеются и режимы с
различением этих двух властей, и режимы, характеризующиеся их смешением.
В первом варианте указанное различие может принимать форму строгого
разделения. Тогда налицо президентский режим. Если же разделение
является гибким или обе ветви власти сотрудничают, то мы имеем дело с
парламентским режимом. Баланс в режимах смешанного типа может склоняться
в пользу органа — носителя законодательной власти (режим ассамблеи) или
в пользу органа — носителя исполнительной власти (авторитарный
режим).[46] В иллюстрацию своих слов Шабо предлагает следующую таблицу:

|Режим с различием ветвей |При разделении властей |Президентский режим |
|власти: | | |
| |При сотрудничестве властей |Парламентский режим |
|Режим со смещением ветвей |В пользу законодателя |Режим ассамблеи |
|Власти: | | |
| | В пользу исполнительной |Авторитарный режим |
| |Власти | |

Исполнительно-распорядительная власть. Она отличается динамизмом,
повышенной восприимчивостью к общественной жизни, осуществляется
правительством. Особенность исполнительной власти в том, что она не
только исполняет законы, но и сама издает нормативные акты или выступает
с законодательной инициативой. Если учесть, что эта власть осуществляет
свою деятельность преимущественно за «закрытыми» дверями, то при
отсутствии надлежащих сдержек исполнительная власть неизбежно подминает
под себя и законодательную и судебную власти. Исполнительно-
распорядительная деятельность должна быть основана на законе и в рамках
закона. Она не имеет прав присваивать себе полномочия и требовать от
граждан выполнения каких-либо обязанностей, если это не предусмотрено
законом. Ее сдерживание достигается посредством регулярной подотчетности
и ответственности перед народным представительством, которое имеет право
контроля за деятельностью исполнительной власти.
Судебная власть. Она включает учреждения, которые представляют
самостоятельную структуру государственной организации. Состояние
судебной власти, отношение к ней в обществе, направления ее развития
оказывают существенное воздействие на все стороны жизни общества:
экономическую, политическую, культурную, статус человека, обеспечение и
защиту его прав и свобод. Каждый человек должен иметь твердую
уверенность в том, что его обращение к судебной власти будет завершено
справедливым решением, ибо защита прав и свобод человека, разрешение
конфликтов и споров цивилизованными средствами — норма правового
государства. Суд призван быть защитником права, пресекая правонарушения.
Судебная власть воздействует на законодательную и исполнительную.
Законодательная власть контролируется через систему судов. Так, с
помощью Конституционного суда в стране обеспечивается конституционность
не только подзаконных актов, но и самих законов.[47]
Следующим аспектом структуры власти, на котором я хочу остановиться
подробнее, являются её ресурсы. К основным ресурсам общества,
регулирование и распределение которых и выступает реальным объектом
властного общения, можно отнести те материальные предметы и духовные
блага, которые способны, во-первых, удовлетворять потребностям и
интересам людей, представляя определенную ценность в социальных
отношениях и, во-вторых, повышать потенциал влияния и силу воздействия
агентов власти. По мнению ряда американских политологов, власть есть,
прежде всего, контроль и распределение ресурсов общества, а политика,
соответственно, — сфера обмена ресурсами или регулирования
ресурсообмена.[48]
Важнейшей социальной причиной подчинения одних людей другим является
неравномерное распределение ресурсов власти. Ресурсы власти очень
многообразны. Существует несколько классификаций ресурсов. Согласно
одной из них, ресурсы делятся на утилитарные, принудительные и
нормативные. К утилитарным относятся материальные и другие социальные
блага; к принудительным — меры уголовного и административного
воздействия; к нормативным относятся средства воздействия на внутренний
мир, ценностные ориентации и нормы поведения человека. Они призваны
обеспечить одобрение действий субъекта власти, принятие его требований.
Второй классификацией является деление ресурсов в соответствии с
важнейшими сферами деятельности на экономические, социальные, политико-
силовые и культурно информационные.
Экономические ресурсы — это материальные ценности, необходимые для
общественного производства и потребления (деньги, продукты питания,
полезные ископаемые и др.).
Социальные ресурсы — способность повышения (или понижения)
социального статуса или ранга, места в социальной иерархии (должность,
престиж, образование и др.).
Культурно-информационные ресурсы — знания и информация, а также
средства их получения: институты науки и образования, средства массовой
информации и др. Силовые ресурсы — это оружие и аппарат физического
принуждения, специально подготовленные для этого люди.
Специфическим ресурсом власти является сам человек (демографические
ресурсы). Люди — это универсальный, многофункциональный ресурс, который
создает другие ресурсы.[49]
Использование ресурсов власти приводит в движение все ее компоненты,
делает реальностью ее процесс, который происходит по следующим этапам
(формам); господство, руководство, организация и контроль.
Ресурсы общества ограничены и распределены неравномерно, что
приводит к постоянной борьбе индивидов и групп за их перераспределение,
а также к взаимному соперничеству и давлению друг на друга в этой сфере
государства и общества, противоборству власти управляющих и влияния
управляемых. Управляющие обладают организованным контролем над
общегосударственными ресурсами и административным аппаратом, а
управляемые располагают лишь своими частными ресурсами потенциалом
мобилизации граждан со стороны партий и движений, которые наряду с
регулируемым распределением «сверху» постоянно ведут борьбу за выгодное
им перераспределение общественных ресурсов и усиление социального
контроля над ними «снизу».[50]
Ещё один аспект структуры властного общения затрагивает отношения
«управление (руководство) — давление (участие)», связанные с самим
институциональным механизмом «властвования», способами государственного
управления, а также с механизмом «обратной связи», т. е. поддержкой и
давлением «снизу» групп гражданского общества. Эти противоположные
стороны властного общения представляют собой взаимонаправленные силовые
вектора. В этом аспекте весьма наглядно проявляется способность
потенциала власти и влияния раскрываться в конкретном политическом
контексте не только в виде управленческих и административных решений, но
и в виде силового и морального давления управляемых.
Одно дело стяжать власть, другое — ею распоряжаться. Последнее
предполагает искусство встраиваться во всегда высокий темп жизненных
изменений и формировать инструменты их контроля, осуществляя прямую и
косвенную регуляцию взаимодействий людей и поддерживая оптимальный ритм
общественного существования. Полезно придерживаться неких исконно
существенных принципов власти. В. В. Ильин в своей работе «Власть», даёт
такие принципы на которых, по его мнению, жиздится твёрдая власть: Итак,
среди основных принципов власти выделяются следующие.
Принцип сохранения. Отношение к власти как преимущественной, едва ли
не единственно подлинной ценности. Аналогично традиционным законам
сохранения данный принцип выражает требование стабильности,
воспроизводимости, пролонгируемости власти, ее независимости,
устойчивости к всякого рода перестройкам, возмущениям, изменениям.
Главное здесь — удержание и умножение власти всевозможными способами.
Принцип действенности. Властитель не анализирует обстоятельства, он
справляется с ними. Политику нужно дело, а не разговоры о нём.
Принцип легитимности. Обеспечивающая выполнение первого принципа
(принцип сохранения) беспредельная тактика не должна оборачиваться
тактикой беспредела. Лучшее средство удерживать власть опора на закон,
законотворчество. Закон всегда сильнее власти.
Принцип скрытности. Лишь плохая власть не знает иного пути кроме
прямого. Власть должна умело пользоваться широким арсеналом неявных,
латентных средств и инструментов (тайная дипломатия секретная переписка,
закрытые встречи, конгрессы, форумы, слушания и тому подобное),
нацеленных даже не столько на охрану государственных, политических или
партийных тайн, хотя и это немаловажно, сколько на соблюдение правила:
самое опасное для власти — говорить правду раньше времени.
Принцип реальности. Внутренняя несвобода властителя, проявляющаяся в
его зависимости от обстоятельств, исключает априорную мотивацию
властедействий. Последние всегда и везде — результирующие, возникающие
как баланс сил заданного политического пространства.
Принцип коллегиальности. Сила власти в партнерстве, кооперативности:
предпочтительнее быть первым среди равных, нежели первым без равных.
Принцип толерантности. Высокая терпимость, благожелательность
властителя — признак широты взглядов, отличие ума дальновидного,
противящегося опрометчивым агрессивным действиям.
Принцип приставки «со»: соучастие и сопричастие, сомыслие и
содействие. Цивильная власть как доминирование, проистекающее не из
права силы, а из силы права, базируется не на угодничестве, а на
легальном, добровольном сотрудничестве
Принцип конъюнктурности. Логика власти ситуативна, что затрудняет
соблюдение в ней правил, принципов. Необходимость сделок, компромиссов,
блоков, объединений, размежеваний делает власть занятием в полной мере
своекорыстным.
Принцип самокритичности. Власть чахнет от высокомерия, от частых и
незаслуженных побед, самонадеянности.
Принцип принуждения. Чем произвольней власть, тем она не
предсказуемой, агрессивней. Сочувственно относясь к сформулированному
Макиавелли принципу преступления как основе политики. Бакунин говорил о
дополняющем его принципе «искусственной и главным образом механической
силы, опирающейся на тщательно разработанную, научную эксплуатацию
богатств и жизненных ресурсов нации организованной так, чтобы держать ее
в абсолютном повиновении».
Принцип культурности. Власть — не дар делать все ничтожным. Причина
упадка власти состоит в отставании культуры правителей от народной
культуры. Так как общественная история людей есть всегда лишь история их
индивидуального развития, крайне важен показатель культуроемкости
властедержателей.
Принцип меры. Фактор персонального обеспечения: властитель не
схимник, не аскет, ничто человеческое ему не чуждо, однако он – лицо
умеренное, избегает излишеств, пресыщений, владеет собой,
противодействует губительной зависимости от собственных эффектов и
страстей. Властитель, следовательно, имеет меру во всём, кроме служения
обществу.
Принцип позитивности. Сила власти состоит в способности возделывать
– сохранять, передавать, умножать.
Принцип подстановки. Мощь власти — не в публичности, а прочности
связей, умении выжидать, уходить от ответа, владеть секретами, больно и
расчетливо жалить. В целях самосохранения властитель окружает себя
защитным поясом из всевозможных приближенных и доверенных лиц,
уполномоченных на прелиминарии; они амортизируют его отношения с
социумом.
Принцип твёрдости. Власть почитаема за логичность,
последовательность, несгибаемость, связность действий, за готовность по
необходимости идти на последние и крайние выводы.[51]
Видимо, несоблюдение этих основных принципов и привело в конечном
итоге к такому обнищанию власти в нашей стране. Ситуация, в которой
оказалась у нас власть требует остановиться на этом поподробнее, о чем и
пойдет речь в следующей главе.

Гл.II Особенности функционирования власти в условиях реформирования России.

2.1 Институты власти современной России.

Реформа политической системы в Советском Союзе обнаружила
несостоятельность многих традиционных представлений о сущности
политического, о власти и властных отношениях в обществе.
Прежде всего, как уже отмечалось, выявилась, не сводимость
политической власти к власти государства. Власть оказалась
рассредоточенной по всему полю политического пространства, образуемого
взаимодействием политических субъектов.[52]
Для преобразования этой политической системы, имеющей своей основой
тандем «партия-государство» (в котором государственные функции,
связанные с принятием решений, узурпированы партией, а потому никак не
подчиняются беспартийному большинству граждан) необходимо было
высвободить государство из рук партийного аппарата, сделать его
носителем политической власти, принимающим решения. Это необходимо было
для того, чтобы граждане, избирающие своих представителей в органы,
формирующие государственные структуры, стали причастными к осуществлению
политической власти и контроля над ней.
В Советском Союзе, эту линию преобразований пытались реализовывать
поэтапно. Первым шагом стало осуществление лозунга «Вся власть
Советам!», выдвинутого на XIX партийной конференции КПСС, когда после
предварительных мер по демократизации принятия партийных решений встала
задача вернуть всю полноту политической власти, принятия государственных
решений государственным органам. Для осуществления этой задачи были
проведены демократические выборы народных депутатов, сформировавшие
новые государственные структуры. После этих выборов возникла первая
официальная оппозиция в законодательных органах власти. Определяющим
шагом в этом направлении были отмена шестой и изменение седьмой статей
Конституции СССР. Это открыло путь к формированию многопартийности.
Казалось, процесс демократизации проходил успешно, но введенных
изменений оказалось уже недостаточно без закрепления осуществляемых
политических перемен в Конституции. К тому же, оказалось, недостаточно
только скопировать демократические структуры государственного устройства
стран Запада и закрепить их в Конституции. Никакой демократический закон
и никакая демократическая структура не обретут жизнь, если они не будут
приняты народом и не будут им выполняться.
Согласно Конституции РФ, наша политическая жизнь на верхнем уровне
власти подчиняется принципу разделения властей как антиподу единовластия
или полновластия какой-либо структуры или группы. Разделение властей
проявляется в том, что; 1),каждый государственный орган наделен своими
полномочиями и не может выходить за их пределы; 2) ни один орган не
может игнорировать или приостанавливать деятельность конституционно
закрепленных институтов. Бесконтрольное отправление властных функций
исключено. Федеральное Собрание, являясь представительным органом,
аккумулирует в себе разные типы представительства: пропорциональное и
равноправное от субъектов федерации. Совет Федерации по характеру
представительства призван быть тесно связанным с местами, интересами
регионов.[53]
Следует также отметить, что провозглашение принципа разделения
властей в качестве доминанты государственного строительства Российской
Федерации не исключило преобладания в федеральном центре структур
исполнительной власти во главе с Президентом Б. Ельциным. Он попытался
создать сильную исполнительную вертикаль (назначаемые им главы
администраций и представите ли президента на местах), заложив в основу
складывающегося механизма государственного управления унитаристские
начала российской государственности. Не случайно в конце 1991 г. было
принято решение образовать правительство, наделенного чрезвычайными
полномочиями. Высшие представительно-законодательные институты в большей
степени воздействовали на процесс законотворчества, но и там Президент,
издавая соответствующие Указы, блокировал те начинания парламентариев,
которые, по его мнению, находились в противоречии с намеченным им
направлением политических и социально-экономических преобразований. Как
известно, некоторые аспекты работы правительства, (ответственность лишь
за макроэкономические проблемы, отказ от государственного регулирования
многими процессами в экономике страны, установка на то, что центральное
государственное руководство лишь координирует хозяйственную
деятельность), способствовали еще большей потере управляемости экономики
из единого центра, разрушению годами складывавшихся связей. Это
содействовало укреплению республиканско-региональных политической и
административно-хозяйственной элит, состав которых оказался более
стабильным, чем федеральных органов. Местные чиновничьи и политические
круги, объединенные неформальными связями и определенными
организационными структурами, упрочили влияние на население субъектов
Федерации, получив в свои руки контроль и регулирование процессов средне-
и микро экономического уровней. Население, лишившись партнера для
переговоров на федеральном уровне, нашло его на уровне республик, краев
и областей в лице республиканско-региональных политических
представителей, заинтересованных в поддержке на местах в условиях
неизбежного противостояния с центральными властями.
Согласно Конституции РФ, внутреннюю и внешнюю политику определяет
президент. Но политико-правовые возможности президента небеспредельны.
Так, меры по охране суверенитета Российской Федерации президент должен
принимать в установленном Конституцией порядке. В частности, статус
Совета безопасности, который формирует и возглавляет президент, должен
определяться федеральным законом. Председатель правительства назначается
президентом с согласия Государственной Думы, заместители председателя
правительства и федеральные министры — президентом по предложению
председателя правительства. Президент представляет, но Государственная
Дума назначает Председателя Центрального банка. Президент представляет,
но Совет Федерации назначает на должности судей Конституционного Суда,
Верховного Суда, Высшего Арбитражного Суда, генерального прокурора.
После консультаций с комитетами Федерального Собрания президент
назначает и отзывает дипломатических представителей. По Конституции
Российской Федерации законодательным органом является Федеральное
Собрание, состоящее из двух палат — Совета Федерации и Государственной
Думы. В Совет Федерации входят по два представителя от каждого субъекта
Российской Федерации: по одному от представительного и исполнительного
органов государственной власти. Государственная Дума состоит из 450
депутатов, работающих на профессиональной постоянной основе.[54]
Конституция РФ предусматривает систему сдержек и противовесов.
Исходя из того, что президент наделен большими полномочиями (он является
главой государства, гарантом Конституции, прав и свобод человека и
гражданина суверенитета, независимости и государственной целостности
Российской Федерации), выстроена связка: президент-правительство-
федеральное Собрание. Президент назначает с согласия Государственной
Думы председателя правительства. Президент может распустить
Государственную Думу в следующих случаях: 1) после трехкратного
отклонения представленных кандидатур (не одной и той же, но трех
кандидатов) председателя правительства; 2) после двукратного выражения
Государственной Думой недоверия правительству. Президент не может
распустить Государственную Думу в течение года после ее избрания, в
течение 6 месяцев до окончания срока ее полномочий.
В свою очередь и Федеральное Собрание наделено определенными правами
для влияния на президента. Так, он может быть отрешен от должности
Советом Федерации на основании выдвинутого Государственной Думой
обвинения его в государственной измене или совершении иного; тяжкого
преступления, подтвержденного заключением Верховного суда о наличии в
действиях президента признаков преступления и заключением
Конституционного суда о соблюдении установленного порядка выдвижения
обвинения.
Государственная Дума имеет право выразить недоверие правительству.
Президент вправе как согласиться с этим решением и отправить
правительство в отставку, так и распустить саму Думу при условии, что
она повторно подтвердит свое нежелание работать с таким правительством.
Конституционная связка президент — правительство нужна для
стабильности страны и безопасности государства.
В Конституции РФ подчеркивается, что судебная власть есть
самостоятельная и независимая ветвь государственной власти. Это
положение представляется важной конституционной гарантией осуществления
законодательной и исполнительной властей. Вместе с тем и существование
самой судебной власти имеет конституционные гарантии. Они выражены в
основных принципах деятельности судов: независимости судей и подчинении
их только закону, несменяемости судей и их неприкосновенности.
Независимость суда как органа государственной власти обеспечивается тем,
что финансирование судов производится только из федерального бюджета.
В Конституции обозначены основные контуры судебной системы, которая
устанавливается не только Конституцией, но и Федеральным конституционным
законом. Такая норма, во-первых, позволяет при формировании судебной
системы учитывать основные положения судебно-правовой реформы, а, во-
вторых, исключает возможность выхода за установленные Конституцией
пределы такого реформирования. Например, не допускается создание
чрезвычайных судов. Существенное значение имеет порядок назначения судей
высшим органов судебной власти. Они назначаются Советом Федерации по
представлению президента РФ. Новая норма Конституции позволяет
участвовать другим ветвям власти в формировании судебной власти.
В России активно обсуждаются проблемы, связанные с введением суда
присяжных. По мнению его сторонников, этот суд представляет собой важную
гарантию объективности и беспристрастности в осуществлении правосудия.
Есть и иная точка зрения. Суд присяжных в России возник в 1550 г. при
Иване IV; затем был упразднен и возродился в 1864 г. В то время многие
дела, связанные с незначительными нарушениями порядка, взаимоотношениями
граждан, решались мировым судьей, а более сложные — передавались в
окружной суд, где их рассматривали 3 судьи и 12 присяжных, в число
которых, как правило, входили представители имущих слоев общества.
Присяжные выносили вердикт: «виновен» или «невиновен». Суды присяжных
имели как положительные, так и отрицательные стороны, о чем говорили
выдающиеся юристы своего времени. «Наши присяжные, — подчеркивал А. Ф.
Кони, — являлись очень чувствительным отголоском общественного
настроения… В этом их достоинство, но в этом их великий недостаток,
ибо вся нетвердость, поспешность и переменчивость общественного
настроения отражаются и на присяжных. Искренность не есть еще правда, и
приговоры русских присяжных, всегда почтенные по своей искренности,
далеко не всегда удовлетворяли чувство строгой правды».[55]
Добавим к этому, что в последние десятилетия функции суда присяжных
на Западе неуклонно сокращаются. Например, если в довоенной Англии с
участием присяжных рассматривалось около 50% всех исков, то в начале 90-
х годов — менее 1% гражданских и 3% уголовных дел. Сторонники
возрождения суда присяжных в России надеются с его помощью предотвратить
давление на судей со стороны местных властей, покончить с пресловутым
«телефонным Правом», ослабить влияние судей на заседателей, выдвинуть на
первый план при решении уголовных и гражданских дел не нормы права, а
правосознание общественности. Время покажет, справедливы ли их
аргументы.
С какими же проблемами сталкивается сегодня российская власть?
Первая проблема — структура власти. Прежнюю систему, названную командно-
административной, сломали, однако новую еще предстоит создать.
Существующую сегодня систему можно было бы обозначить как
административно-советскую. Слабости нынешней власти налицо:
раздробленность, отсутствие оперативной связи, вирус некомпетентности,
слабость обратной связи, отсутствие четкого разделения властей.[56]
Вторая проблема — кадры. Демократы ее не решили. А те немногие, кого
все-таки выдвинули, не находят своей ниши во властных структурах. Приход
новых людей к власти не состоялся в принципе. Какова социальная база
нынешней власти? Демократический слой малочислен. Предпринимательство не
развито. Откуда же, как не из старых источников, черпать кадры. Поэтому
и реформы идут с таким скрипом. У цивилизованной рыночной экономики два
столпа: демократическое управление и свободное предпринимательство. И
России предстоит создать их, а это требует значительного времени.
Третья проблема— реализация принятых решений. В былые времена
исполнение решений держалось на страхе перед тюрьмой и даже расстрелом,
позже — на страхе лишиться партбилета, престижной должности,
сопутствующих ей благ. Ныне страха нет, но нет и цивилизованного
механизма, который обеспечивал бы исполнение решений власти. Принимаемые
решения сегодня в большей своей части не опираются на экономическую
заинтересованность.
Четвертая проблема — права власти. Во времена командно-
административной системы номенклатура чувствовала пределы: это— можно,
даже это— сойдет, а вот это— нет, тут надо остановиться. Сегодня власть
имущих мало что останавливает. Пресса поднимает вопрос о коррупции
власти, о цинизме «верхов, о мафиози чувствующих себя в коридорах
власти, как дома» и т. п.
Во всем мире существует довольно эффективный способы общественного
воздействия на нравы власть имущих. Это — предание гласности того, что
связано с их деятельностью и образом жизни. Однако ситуация сегодня в
Росси такова, что каждый делает, что хочет: газеты — пописывают,
читатели — почитывают, а те, о ком речь — не читаю». Безнравственность
власти начинается с неспособности (или нежелания) ее представителей
следовать закону. А чем дальше они от закона, — тем дальше и от
народа.[57]
Каковы же основные тенденции отношений власти? Исследования выявили
устойчивые тенденции. Первая — укрепление государственной, национальной
исполнительной и бюрократической власти. Практика показывает, что
государственные органы и бюрократический аппарат стремятся расширить
свою власть и функции, используя для этого все имеющиеся средства.
Конфликт между законодательной исполнительной властями в России возник,
разумеется, неслучайно. Верховный Совет РФ стремился ограничить сферу
влияния исполнительной власти.
Другая тенденция состоит в смещении политической власти от нижних ее
звеньев, уровней в сторону центральных, общенациональных правительств.
Это характерно для всех цивилизованных стран. В России идет тот же
процесс. Однако в первые годы реформ был провозглашен тезис о наделении
нижних уровней власти большими полномочиями. Возможно, это в то время и
имело смысл, но это был чисто политический шаг, поскольку без ресурсов
(организации, финансов, компетенции, информации, опыта) решить стоящие
проблемы невозможно. Сегодня происходит сосредоточение власти в руках
центральных правительств и расширение их функций. Нижестоящие органы все
чаще играют роль проводников государственной политики, адресатов
федеральных фондов. Они принимают решения в рамках общенациональной
политики. В основном эта тенденция связана со сложностью современного
общества, которое часто представляет собой национальное сообщество.
Чтобы решить стоящие перед современным обществом проблемы (экономический
спад, инфляция, безработица, экология и др.) необходим общенациональный
подход. К тому же на местном уровне не всегда возможно решить многие
проблемы, например социальной защиты населения, общественной
безопасности, здравоохранения, обеспечения энергоресурсами, транспортом
и т. д. Поэтому только политические демагоги могут призывать к передаче
всей полноты власти местным органам, оставляя за центром функции
координатора.
Вместе с тем не следует драматизировать процесс перемещения власти
от законодательных органов к исполнительным. Известно, что принятие
решений и законодательная инициатива всегда находились в руках
исполнительных органов, а законодательный орган служил противовесом
исполнительного, совершенствуя, ратифицируя или отвергая исходящие от
него предложения.
«Я знаю, — писал А. Гамильтон, один из наиболее влиятельных
составителей Конституции США, — что существуют люди, которым
исполнительная власть может понравиться лишь в том случае, если она
будет рабски потворствовать желаниям народа или законодательных органов;
но мне кажется, что эти люди имеют весьма примитивное представление о
цели всякого правительства, а также об истинных средствах достижения
всеобщего благосостояния.
…Республиканские принципы вовсе не требуют подчинения любым
дуновениям ветерка народных страстей или поспешного повиновения любым
минутным желаниям большинства, которые могут появиться под влиянием
коварных действий лиц, потворствующих предрассудкам толпы с тем, чтобы
затем продать ее интересы».[58]
Не в полной мере соответствует принципу разделения властей правовой
статус Президента, который одновременно является высшим должностным
лицом (то есть главой государства) и главой исполнительной власти. Как
высшее должностное лицо Президент обязан своим арбитражем обеспечить
эффективное функционирование публичных властей, но как глава
исполнительной власти, непосредственно руководящий правительством, он
вынужден в первую очередь отстаивать и проводить в жизнь специфические
интересы исполнительной власти. Именно нерешенность вопроса о статусе
Президента в действующей Конституции во многом порождает конфликты и
противостояния с властью законодательной. Проблема с организацией
властей является краеугольной в ходе проводимой у нас реформы. Данный
вопрос должен решаться исходя из анализа реальной практики
функционирования властей в России и с учетом международного опыта.[59]
Разумеется, не следует забывать, что расширение функций
исполнительной власти (это отчетливо просматривается в России) ведет к
становлению бюрократического государства, а, следовательно, к росту
полномочий бюрократов, которые сегодня уже не являются простыми
администраторами. Бюрократы прочно связываются с разработкой политики на
высшем уровне, выступая в качестве советников, консультантов, лоббистов
в органах исполнительной и законодательной власти.
Какая же власть должна быть в России? Она должна быть легитимной,
независимой и сильной. Это не возврат к прошлому. Сильная власть не есть
власть меча и насилия. Административно-командная система не явила миру
сильную власть, а борьба за «новую» власть фактически привела в середине
1993 г. к подрыву самой государственной организации.
России нужна сильная власть, которая не должна подминать свободу
граждан, претендовать на всемогущество. В противном случае она неизбежно
скомпрометирует себя.
Власть сильна своей правотой, своим достоинством и поддержкой
народа, т. е. соблюдением им закона, доверием, уважением и готовностью
участвовать в начинаниях власти. Она должна иметь духовный авторитет, а
люди — чувствовать, что это их власть, отражающая их интересы
Власть должна быть независимой от иностранного капитала, мафиозных
структур, каких-либо международных организаций, политических партий,
лоббистов, церкви. Сильная власть в государственных делах обязана быть
волевым центром страны.
Разумеется, власть, имея в распоряжении аппарат принуждения (силовые
структуры), может реализовать свою волю внешней силой, но последняя
никогда не заменит внутреннюю силу власти. И в этой связи Конституция
Российской Федерации призвана обеспечить преодоление слабости
государственной власти и утвердить в России сильную демократическую
власть, опирающуюся на закон власть, способную обеспечить законные права
граждан, и конституционные свободы; утверждать право, как стержень
общественных отношений и самой уметь подчиняться закону, выполнять
хозяйственно-созидательную функцию.
В целом в российской модели федерации воспроизводятся общие черты
федерального типа государственного устройства. Одновременно обозначились
национальные особенности. В России нет большой опасности отделения
какого-либо субъекта федерации, но есть проблема достижения согласия
центра и регионов. Как правило, субъекты федерации не ставят вопроса о
каком-либо разделении суверенитета, но актуализируют вопрос
разграничения полномочий и конкретизации сферы совместного ведения. У
республик сложились свои традиции отношений с центром. Однако с развалом
советской системы накопленный опыт оказывается ограниченным.[60]
Важным принципом устройства государства является предупреждение
односторонности и торопливости, создание гарантии основательности,
продуманности принятия решений. В этом внутригосударственная предпосылка
стабильности и постоянной ориентации на согласие разных политических сил
и компромисс между ними. Большой опыт в данной сфере имеют западные
политические системы. Так, парламенты и правительства независимы по
отношению к своим избирателям, не обязаны моментально реагировать на
изменения их настроений. У политиков есть время быть последовательными в
выбранном курсе на период их избрания. Конституция России 1993 г. также
ориентирует на это, поскольку исключена статья о досрочном отзыве
депутатов на основании того, что избиратели изменили к ним свое
отношение. Требованию стабильности отвечает процедура, при которой
только квалифицированное большинство может решать самые принципиальные
вопросы, освобождать от должности тех, кто избран, вносить изменения в
Конституцию. К специфически американским традициям можно отнести
правило, согласно которому президента окончательно выбирает коллегия
выборщиков, могущих изменить свой выбор в связи с какими-либо вновь
открывшимися обстоятельствами. Сенат также свободен от доминирования
настроений одного года, он обновляется не сразу, но постепенно — на
треть. Члены же Верховного суда назначаются пожизненно. В итоге в
политическую систему США заложена сдержанность относительно радикальных
изменений, так как всякая новая позиция должна быть результатом
согласования вчерашних и сегодняшних предпочтений и настроений. Если бы
подобная практика привилась в России, и члены Совета Федерации
избирались бы на более длительный, чем депутаты Думы, срок и не сразу
все, если бы возрастал авторитет Конституционного суда при избрании
судьи на 12 лет, то были бы основания считать, что у нас сложилась одна
из подсистем, гарантирующих стабильность.[61]

2.2 Актуальные проблемы реформирования Российской государственности.

Существует ли в России Государство? Конечно, да, однако, как мы
сейчас понимаем, на первый взгляд всевластное советское государство с 70-
х годов постепенно становилось все слабее. К концу 80-х годов оно
оказалось в крайне тяжелом положении. Его военные «нужды» поглощали
ресурсы экономики, рост которой прекратился. Ослабевший центр
столкнулся с противостоянием все более автономизирующихся региональных
элит. Попытка руководства страны найти выход из затруднительного
положения породили кризис легитимности власти, что все больше ослабляло
государство. Более же точным же нам представляется определение
«государство в хаосе», в котором старые и новые институты с трудом
сосуществуют, находясь в состоянии конфликта.[62]
По мировым стандартам или традициям российское государство в
некотором отношении может рассматриваться как национальное: в целом доля
нерусских в России не превышает 20% и принципиально не отличается от
доли этнических групп в Испании, Великобритании, Франции, которые не
считаются полиэтничными. Однако согласно российской конституционно
закрепленной традиции наше государство является многонациональным.
Особенность российской практики такова, что ее жизнь в разные
времена всегда мало подчинялась правовым нормам. Как известно многие
правовые традиции, каковые имелись, были отринуты большевиками с 1917г.
В мае 1922г. Ленин признавал, что страна живет в море беззакония,
величайшим противником законности является местное влияние, общие
мероприятия даже в узком кругу сводятся к сведению личных и местных
счетов.[63]
Российская Федерация, правопреемница советского федерализма, несет в
себе много искусственного. Так, мотивы возникновения автономных
республик были не социоэкономическими и не социокультурными, а лишь
политическими. Причем, как подчеркивает С. Авакян, в политической
мотивации преобладало нерациональное начало. Появлению автономных
республик не предшествовали события, свидетельствовавшие о том, что
народности, давшие названия республике, подошли к необходимости иметь
свое государственное образование. Автономная государственность не была
выношена историей этих народов, но спущена сверху. Основная политическая
функция была в демонстрации равенства больших и малых народов,
пропаганде мудрости ленинской национальной политики.[64]
При тоталитаризме произвольное включение русскоязычных областей в
состав Казахстана и Украины, передача Крыма Украине, декларирование
самоопределения наций не имели каких-либо политических последствий, но
помогали манипулировать общественным сознанием.
Для государственности (с 20-х годов — Советского Союза) России в XX
в. была характерна унитаристско-централизаторская модель управления
страной. Масштабы и глубина проводимых в эти годы общегосударственных
социально-экономических и политических преобразований потребовали, как и
в эпоху Петра Великого, концентрации полномочий в области
государственного управления в одном центре. Но к концу века
сверхцентрализованная, иерархичная, жестко структурированная модель
государственного управления стала давать сбои. Руководители страны
приступили к ее модернизации. Однако процесс преобразований был осложнен
конкурентной борьбой «фракций» в высших слоях политического руководства.

События августа — декабря 1991 г., уход с политической арены
союзного руководства, привели к тому, что существование полностью
суверенной России началось в условиях еще не сформированного
центрального государственного аппарата и нарастающих центробежных
тенденций. На процесс углубляющейся дезинтеграции России определенное
влияние оказал ряд факторов. В частности, одновременно с крушением
механизма административно-хозяйственного управления экономикой лишь
начал формироваться новый механизм, способный обеспечивать управление
посредством рыночных рычагов, что серьезно затруднило руководство
процессами в промышленности и сельском хозяйстве из единого центра.
Разрыв связей с экономиками суверенизировавшихся союзных республик,
ранее обеспечивавших деятельность взаимосвязанной и взаимозависимой
единой экономической машины Советского Союза, заставил политических и
административно-хозяйственных лидеров отдельных субъектов Российской
Федерации приступить к поиску новых экономических партнеров. Причем,
подобный процесс происходит, нередко, вне прямого влияния центральных
структур государственной власти. Особенностью возрождения российской
государственности явилось то, что многие ее институты пришлось создавать
практически с нуля. При этом российская центральная и местные
политические элиты, являясь частью обще союзной, порой оказывались менее
влиятельными и престижны ми, чем политические элиты других национальных
республик СССР.
Совершенно очевидно, что способность центра управлять территориями,
особенно когда речь идет о стране со столь обширными землями, является
решающим для государства. В советский период партийные, советские и
хозяйственные должностные лица регионов не были достаточно полноправными
политиками. Они назначались из центра и были в той или иной мере
ответственны перед ним. Ныне прежние отношения связи и подчинения между
центром и регионами разорваны, и местное чиновничество оказалось в
совершенно новой ситуации. Часть его преобразовалась в региональную
политическую элиту, обладающую существенной независимостью и стремящуюся
к реализации собственных интересов; другая — пытается решить для себя
проблему что — выгоднее: представлять центральную власть на местах либо
стать региональными сюзеренами. В этих условиях выполнение решений
центральной власти является зачастую не более чем случайностью.
Назначение местных глав администрации и представителей Президента
свидетельствует о неспособности центра контролировать регионы и только
усугубляет политическую и административную неразбериху на местном
уровне. Характер «сделки», которую властям того или иного региона
удается заключить с центром, и, соответственно, степень их автономии, в
значительной степени определяют уровнем экономического развития
конкретных регионов. Наиболее спорными становятся вопросы о том, кому
собирать общегосударственные налоги, кто будет контролировать кредитно-
финансовую сферу, кто будет отвечать за функционирование государственных
служб.[65]
В конце 1991—1992 гг. продолжался процесс раскола страны на два
«государства». Дело в том, что раньше автономии и края с областями были
одинаково бесправными перед центральными властями, теперь же республики
стали обладать большими правами, чем остальные субъекты федерации. В
результате на уровне отношений «центр — республики» стала существовать
федерация с элементами конфедерации, а на уровне «центр — регионы»
сохраняется модель — унитарного государства.
С распадом СССР, отмечает Г. Белов, право на самоопределение,
превратилось в мощный рычаг и ресурс борьбы этнократии за политическую
власть: фактически административные границы границ стали
государственными. Ни один правовой акт, направленный на предотвращение
распада государства, не только не предотвратил этот процесс, но даже не
сдерживал его.[66]
Федеративный Договор 30 марта 1992 г., несколько снизив
внутриполитическое напряжение в стране, закрепил неравноправное
положение краев и областей в сравнении с республиками, не смог полностью
нейтрализовать дезинтеграционные процессы в Российской Федерации.
Стремясь противодействовать центробежным тенденциям, Президент РФ
сформировал Совет глав республик. Одновременно он не исключил возможность
передать республикам прав, может быть, даже больше, чем в Федеративном
Договоре, в процессе подготовки проекта новой общефедеральной
Конституции. Однако это предложение, нарушая хрупкий паритет между
республиками, краями и областями, в полной мере не способствовало
обеспечению гарантий территориальной целостности Российской Федерации и
подавлению тенденций конфедерализации страны. В конце октября 1992 г.,
(после начала столкновений между осетинами и ингушами) глава
исполнительной власти Российской Федерации впервые не исключил
использование силовых методов для защиты территориальной целостности
страны и государственных интересов, а также возможность введения прямого
президентского правления.
В начале ноября 1992 г., два политических решения (в Москве — о
введении режима чрезвычайного положения в двух республиках Северного
Кавказа — Северной Осетии и Ингушетии; и в Казани — о принятии новой
республиканской Конституции) превратили вопрос о единстве и
территориальной целостности РФ в краеугольный камень политической жизни
страны. Так, рабочее совещание с участием председателей четырех
Верховных Советов и десяти областных Советов ассоциации «Большая Волга»,
проходившее в Самаре в конце октября, выказало озабоченность ущемлением
центральной властью интересов республик и регионов, защищенных недавно
заключенным Федеративным Договором. Стало очевидным, что источники
центробежных тенденций коренятся не столько в национальных, сколько в
региональных особенностях российской жизни и в отсутствии разделения
прав и компетенций между центральной и местной политическими элитами,
между центром и периферией.
События на Северном Кавказе и в Татарстане показали, что местные
политические элиты готовы использовать военный (Ингушетия) и мирный
(Татарстан) способы разрешения проблемы суверенизации «своего»
государства и определения его границ. И хотя в Конституции Татарстана
принят принцип ассоциированного членства республики в Российской
Федерации, к этому времени по-прежнему не был решен вопрос, который во
многом провоцировал столкновение центра и регионов,— создаются ли новые
суверенные республики на территории Российской Федерации, что
предполагает участие сторон в переговорном процессе для определения
пределов и порядка перераспределения, взаимных прав, функций и
компетенции, или же они возрождаются, восстанавливая разорванные ранее
исторические традиции местной государственности, и вся полнота функций,
компетенции и прав является естественной принадлежностью реанимируемого
государства независимо от мнения центральной власти. В последнем случае
велика вероятность, если не неизбежность, роста националистических
настроений, постоянного подчеркивания в государственной пропаганде
приоритета титульной нации и т.п.
Опасения за территориальную целостность России снизили какое-то
время накал политической борьбы и уменьшили давление на Президента РФ и
структуры исполнительной власти со стороны как непримиримой, так и
конструктивной оппозиции. Федеральный центр, стремясь «обойти» проблему
неравноправия республик и регионов в системе государственного управления
России, выдвинул предложение, высказанное тогдашним первым заместителем
Председателя Совета Министров В. Шумейко, — создать 5—10 крупных
региональных объединений, своеобразных центров по проведению социально-
экономических преобразований, ибо для всей страны не может быть единой
модели реформ.
Но, как и следовало ожидать, политическая элита собственно русских
краев и областей не согласилась с приниженным, «усеченным» статусом этих
территорий и в ноябре начала открытую борьбу за равноправие субъектов
Федерации. В ряде краев, в частности в Ставрополье, было высказано
пожелание добиться предоставления крае вой администрации прав республик,
входящих в РФ, по меньшей мере, в решении вопросов, имеющих региональное
значение. Главы 53 российских регионов создали организацию «Союз
губернаторов», чтобы посредством этой представительной структуры
оказывать влияние на центральные органы власти. 24 ноября Президент РФ
принял решение, с которым согласились члены Союза губернаторов, о
включении руководителя этого Союза в Совет глав республик.
Эти шаги политической элиты российских краев и областей серьезно
сузили поле маневра центральной федеральной власти. Они нейтрализовали
идею тогдашнего государственного секретаря при Президенте РФ Г.
Бурбулиса о создании «асимметричной федерации», в соответствии, с
которой ее различные субъекты будут в разной форме осуществлять свои
полномочия. Во время ноябрьско-декабрьского VII съезда народных
депутатов России влиятельный глава администрации Иркутской области К.
Ножиков заявил, что «никогда территории краев и областей не согласятся
со своей ущербностью в области политики и экономики».[67]
Можно сказать, что к концу 1992 г. в центральном федеральном
руководстве обозначились два подхода в отношениях с республиканскими
властями. На Северном Кавказе центр пользовался поддержкой местных
политических элит, согласных с существующим государственным статусом
северокавказских республик, которые одновременно рассчитывали на силовую
поддержку со стороны российского руководства, чтобы избежать эскалации
внутриполитической напряженности. В то же время Москва «не замечала»
шаги республик Поволжья, Урала и Сибири, направленные на изменение их
статуса, включая оспаривание существующих внутрироссийских
административных границ.
К осени 1993 г. дезинтеграционные тенденции зашли так далеко, что
федеральная исполнительная власть, по-видимому, решила, что для их
обуздания, как и для усмирения «непослушного» Верховного Совета РФ,
требуются методы шоковой терапии. И в сентябре—октябре 1993 г. они были
продемонстрированы. Подтверждением того, что на передний план в
федеральной политической элите вышли приверженцы унитаристского
устройства России явилась не только принятая в декабре 1993 г
Конституция, обеспечившая сверхконцентрацию прав в руках главы
государства, но и указ Б. Ельцина о том, что глав администраций в краях
и областях теперь не будут избирать в ходе выборов, их будет назначать и
увольнять лично Президент РФ.

Стремление создать жестко иерархичную вертикаль исполнительной
власти и таким образом скрепить государственную машину Российской
Федерации, как и следовало, ожидать, столкнуло Президента и
правительство со многими проблемами.
Одним из факторов упрочнения государственной структуры является
усиление влияния государства на процессы, происходящие в экономике.
Однако это положение вступает в противоречие с той концепцией
экономических преобразований, которую, начиная с января 1992 г.
поддерживал Б. Ельцин и выразителем которой был Е. Гайдар. Не случайно
последний был «вытеснен» из кресла вице-премьера уже в начале 1994 г.
Силовое устранение высшего федерального законодательно-
представительного органа, правовое давление и экономические санкции в
отношении тех субъектов федерации, которые продолжали проводить
политику, отличную от центральной, не смогли нейтрализовать центробежные
процессы. Большинство республиканско-региональных политических и
административно-хозяйственных элит выдвинули на первый план защиту
интересов своих территорий. В частности, в некоторых республиках были
приняты решения о введении института президентства, чтобы, исключив
возможность появления «наместника» Москвы, упрочить суверенитет субъекта
Федерации.
Как и следовало ожидать, резонно отмечает К. Гаджиев социально-
экономические и политические противоречия, существовавшие в российском
обществе до сентябрьско-октябрьских событий в Москве, не были уничтожены
ни кровавым подавлением сопротивления депутатов высшего законодательно-
представительного органа страны, ни декабрьским голосованием по проекту
Конституции России и выборами в Федеральное Собрание. Они не только не
были загнаны внутрь общества, но их даже не удалось оттеснить на обочину
политической жизни.[68]
Не было также остановлено углубление структурного кризиса,
переживаемого страной. В настоящее время одной из форм его проявления на
уровне федеральной власти является рост нестабильности в государственной
структуре Российской Федерации.
Во-первых, усилились напряженность и противоречия между главой
государства, его аппаратом и структурами российского правительства.
Последнее в это же время лишается все большего числа рычагов воздействия
на ситуацию в республиках и регионах. Уровень цен в стране на продукцию,
которая ранее позволяла федеральному руководству концентрировать
финансовые ресурсы для последующего перераспределения, постепенно
приближается к мировым. В результате у федерального премьера и министров
остается все меньше возможностей сохранять центральный административно-
распределительный механизм, являвшийся стержнем «жестко-иерархичной»
структуры государственной машины.
Во-вторых, стало неспокойно и а администрации Президента. Там также
отсутствует единство мнений по многим проблемам развития государства. В
связи со сверхконцентрацией полномочий в руках Б. Ельцина эти
противоречия проявляются в борьбе за каждодневный личный контакт с
Президентом Российской Федерации, за влияние на главу государства между
его помощниками.
В-третьих, Федеральное Собрание, превращенное декабрьской
Конституцией в маловлиятельный институт государственной власти, пока
активно не участвует в разворачиваемой политической борьбе. Но, несмотря
на это, Президент Российской Федерации, похоже, намерен в еще большей
степени ограничить поле деятельности парламента, в котором, как
оказалось, сторонники Президента не смогли образовать прочную коалицию,
способную нейтрализовать усилия оппозиционных фракций, получивших
контроль над рядом важных комитетов и комиссий в Государственной Думе и
Совете Федерации.
В условиях, когда руководство субъектов федерации продолжает
политику перераспределения прав, компетенций и полномочий между
федеральными и республиканско-региональными властями, надежды Центра
обеспечить контроль над этими процессами средствами кадровых «сдержек и
противовесов» представляются достаточно эфемерными. Дело в том, что
регионы все более удачно проводят тактику, подводящую экономическую базу
под их политические требования. Их представители не только выдвигают
претензии к федеральному центру из-за недостаточной, по их мнению,
самостоятельности в осуществлении внешнеэкономической деятельности, но и
представляют правительству и Президенту России разработанные в
межрегиональных и макрорегиональных экономических ассоциациях программы
развития той или иной территории, ставят вопросы об адекватности
внешнеэкономических акций центральной власти национально-
государственным интересам страны. Некоторые из местных влиятельных
экономических институтов выступают одновременно за вытеснение московских
посредников и коммерсантов из своих структур, создавая регионально-
«чистые» хозяйственные организации. Кроме того, продолжается практика
задержки выплат в фонды социального страхования, занятости, а также в
федеральный бюджет даже в тех краях и областях, руководители которых
известны лояльностью в отношении Центра.
В этих условиях лишь готовность к достижению компромисса между
центром и периферией, к формированию системы управления, в которой
разумно и реалистично разделены полномочия между руководством Федерации
и ее субъектов, может предотвратить дезинтеграцию России. Страна просто
не выдержит реанимации модели унитарного государства.
Как мне кажется, в разрушении централизации мы заходим слишком
далеко. Наша Конституция отказалась от принципа асимметричности и
предоставила всем субъектам Федерации равные права. Так записано в
статье 5 Конституции. Но уже после принятия Конституции было несколько
выступлений, в частности выступление Президентов Якутии и Татарии, в
которых говорилось о необходимости предоставления республикам
определенного приоритета. Основанием для приоритета выдвигался
национальный статус республик. А невысказанным основанием является идея,
что если вы (Центр) не предоставите нам хороших условий, то мы подумаем,
стоит нам оставаться в составе России. Мне представляется, что
разговаривать таким языком с Центром очень нежелательно. Некогда
объединившиеся народы должны считаться с тем, что они живут вместе.
Конечно, можно идти по пути: сначала развалили СССР, и нечего, живем
дальше, затем отторгнем какие-то республики и будем жить дальше.… И, в
конце концов, если постоянно положительно отмечать на этот вопрос;
«Может ли быть государственность одной нации в одном государстве?», то у
нас появятся и Московское государство, и Новосибирское государство, и
другие мелкие государства. Поэтому необходимо разработать стратегию
соразмерного развития национальных территорий (особенно учитывая, что
чисто национальных территорий в России нет, что в национальных
республиках проживает, как правило, 50-70% русского населения) и других
регионов. Судьба России такова, что чисто русского государства нет и
вероятно не будет. Людские судьбы и национальности переплелись
настолько, что «развязать» это сплетение и создать чисто национальные
государства невозможно, а разрубить — значит уничтожить Россию. И власть
должна сказать, наконец, свое веское слово по этому вопросу.

Заключение.

В своей работе я попытался раскрыть феномен политической власти в
некоторых ее основных проявлениях. Власть и есть та снова, которая
определяет политику; власть существует везде, где есть совместная
деятельность; это необходимый атрибут общественных отношений, суть
которого заключается в переводе материальных и духовных интересов и сил
в совместное действие. Для того чтобы обеспечить совместность в любом
деле, кто-то должен взять на себя инициативу распоряжения. Эта
инициатива либо принимается, либо оспаривается. Такова абстрактная
модель функционирования власти: господства, доминирования и согласия и
подчинения. В реализации же действительного властного акта дело обстоит
гораздо сложнее. Подчинение и сопротивление оказываются переплетенными
между собою весьма сложным и для каждого отдельного случая специфическим
образом.
Так же я хотел подчеркнуть и то обстоятельство, что классическая
постановка вопроса о власти исходит из того, что она представляет собою
совокупность политических институтов, посредством функционирования
которых одни социальные группы получают возможность навязывать свою волю
другим и действовать в соответствии с так называемыми общими
(общенародными общегосударственными) интересами. Центральною место среди
этих институтов занимает государство, которое имеет право и обязанность
говорить от имени народа или всего организуемого им сообщества.
Государство — необходимый общественный институт. Специфика государства в
том, что оно претендует на монополию легитимного политического насилия в
пределах своей юрисдикции. Более того, сущностное определение
государства, по Веберу, состоит в том, что это единственная инстанция,
которая имеет право на применение насилия по отношению к своим гражданам
и в пределах своей территории. [69]
Нельзя не согласиться с позицией А. Здравомыслова, что власть
является центром, своего рода, силового поля, напряжение в котором
распространяется неравномерно. Можно сказать, что сама власть
представляет собой определенную совокупность средств организации
социального пространства через соответствующие точки напряжения, через
линии искривления пространства. Там, где сопротивление власти
минимально, наименьшим является и напряженность самого поля. Там, где
появляются или существуют точки нелояльности, несогласия, неподчинения и
протеста, возникает напряженность и необходимость концентрации властных
усилий различного рода. Если напряженность накапливается в центрах,
жизненно значимых для всей системы доминирования и подчинения, а не в
периферийных областях, то возникает непосредственная угроза самим
основаниям властных отношений.[70]
Еще раз следует подчеркнуть, что любое совместное действие
обязательно предполагает определенное соотношение между властью,
авторитетом, с одной стороны, и согласием с нею, ее легитимным
признанием, с другой. С этой точки зрения «вездесущность» власти не
является исключительным достоянием тоталитарного общества.
Отчетливо осознавая, что люди страдают либо от чрезмерного давления
власти, либо от безвластия, ни одно из направлений в современной наука
не поддерживает ни авторитарно-тоталитарных теорий, выраженных,
например, в формуле «одна нация — одно государство», ни утопических
концепций устранения властных отношений, создания общества без
государства. Речь идет в них лишь об изменениях форм властвования,
господства и подчинения, участия во власти и способах реализации
гражданских прав.
В современным условиях идет процесс развития власти, в кртором можно
выделить ряд главных тенденций.
Первая тенденция заключается в усилении интенсивности процессов
демократизации политической власти. Четко выраженным является процесс
замены форм политической власти, основанных на прямом насилии и
подчинении, формами общественного консенсуса и самоуправления. Об
усилении демократической тенденции во властных отношениях
свидетельствуют повышение роли в воздействиях на властные отношения
общественных движений и неполитических объединений, становление и
развитие в посттоталитарных странах гражданского общества, в частности в
России.
Вторая тенденция проявляется в возрастании фактора легитимности
власти как обязательного признака цивилизованной власти. Властные
структуры всех стран предпринимают максимум усилий для обеспечения
легитимности политической власти, т.е. признания ее законного характера
обществом.
Третья тенденция проявляется в высоких темпах бюрократизации
аппарата властных структур. Данный процесс идет практически во всех
странах и имеет негативные последствия. Связано это с тем, что,
осуществляя конкретные управленческие функции, бюрократия вместе с тем
подвергается воздействию различных заинтересованных групп и отдельных
лиц. Как известно, не исключены случаи, когда бюрократия в такой
ситуации действует далеко не в государственных интересах.
Четвертая тенденция. Как правильно было замечено, злоупотребление
властью, подавление свободы граждан заложены не в сущности самой власти,
а в необоснованной и неоправданной ее Концентрации. Тенденция к
разукрупнению политической власти, к становлению системы разделения
властей одна из ключевых в становлении и функционировании политической
власти. Особенно заметно действие этой системы в странах Восточной
Европы и в России. При этом проводится в жизнь разделение властей не
только по горизонтали (законодательная, исполнительная, судебная), но и
по вертикали. Ярко выраженной является передача ряда полномочий от
федеральных властных структур местным органам власти.
Пятая тенденция отражает негативный процесс нарастания конфликтности
между различными ветвями власти. Эта тенденция отрицательно воздействует
на столь желательную для всех стран экономическую и политическую
стабильность. Россия последних лет дает многочисленные иллюстрации
действия данной тенденции.
Итак, на этом я хочу закончить мою дипломную работу и, обобщая все
что, было сказано выше делаю вывод: политическая власть, которая как
видно из предыдущего текста, охватывая все сферы жизни и моделируя
человеческие отношения предает им статус политических является
источником и основой этой политики, т.е власть-первооснова политики.

Библиографический список

1. Авакян. С. А. Практика Российской государственности. Вестник МГУ, Сер.
18 1997 №1

2. Алюшин А. Л., Порус В. Н. Власть и политический реализм. Власть. Очерки
современной философии Запада. М., Наука 1989

3. Амелин В. Н.. Власть как общественное явление. Социально-Политические
науки. 1991. №2.

4. Амелин. В. Н. Власть Как Общественное Явление. Социально-Политические
Науки. 1991 №2

5. Аристотель. Сочинения в четырех томах. Т.4, М., 1984.

6. Байтин. М. И. Государство и Политическая Власть. Саратов, 1972.

7. Барнс. Б. Природа власти. Политология вчера и сегодня. М., 1990

8. Белов. Г. А. Институциональная система политической власти. Кентавр №4
1996

9. Белов. Г. А. Политология. М., Наука 1994

10. Белов. Г. А. Пути эволюции нормативной политической системы российского
общества. Вестник МГУ Сер12 №1 1997

11. Бергер. П., Лукман. Т. Социальное Конструирование Реальности. М., 1995.

12. Вебер. М. Избранные произведения. М., Прогресс. 1990

13. Вебер. М. Политика как призвание и профессия. Вебер. М. Избр., произв.,
под ред., Ю. Н. Давыдова М., 1990

14. Власть при переходе от тоталитаризма к демократии. Свободная мысль 1993
№8

15. Гаджиев. К. С. Заметки о перспективах Российской Государственности.
(Национально территориальный аспект.) Вопросы философии. 1994 №9

16. Гоббс. Г. Сочинения. М., 1991. Т. 2.

17. Гончаров Д. В., Гоптарева И. Б. Введение в политическую науку. Юрист
М., 1996

18. Дегтярёв А. А. Политическая Власть Как Регулятивный Механизм
Социального Общения. Полис: Политические Исследования 96г. №3

19. Дмитриев. Ю. А. Соотношение понятий политической и государственной
власти в условиях формирования гражданского общества. Государство и право
1994 №7

20. Здравомыслов. А. Г Социология конфликта. М., Аспект пресс 1996.

21. Дубов. И. От Монтескье до наших дней. Диалог №2 1993.

22. Иванов. В. Н. Российский федерализм: что дальше? Социально-политический
журнал №6 1997

23. Ильин В. В.. Власть. Вестник МГУ, Сер12., Социально-Политические
Исследования.,1992.№3

24. Исаев. И. А. История государства и права Росси. М., 1994

25. Конституция Российской Федерации. М., 1993.

26. Краснов. Б. И. Власть как общественное явление. Социально-политический
журнал. 1994. №7-8

27. Краснов. Б. И. Теория власти и властных отношений. Социально-
Политический журнал. 1994. №3-6

28. Маколи. М. Становление новой Российской государственности: опыт
прогноза. Полис №3 1993.

29. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., Т. 23.

30. Мельников. Ю. Легитимность власти. Власть 1996 №4 (С 37)

31. Миронов. В. А. Российское государственное строительство в постсоюзный
период (1991-1994 гг.) Кентавр №4 1994.

32. Ницше. Ф. Полн. собр. соч. Т. 9.М., 1990.

33. Осипов. Г. В. и д.р. Перестройка и радикальные реформы: десять лет
спустя. Социально-политический журнал 1996 №1

34. Панарин. А. С. Политические системы современности. Политология. М.,
1997

35. Подорога. В. А. Власть И Познание. Власть. Очерки Современной Философии
Запада. М.Наука.1989.

36. Политология. Учебное пособие для Высших Учебных Заведений. Под ред., Г.
В. Полуниной. М., «Акалис» 1996.

37. Пугачев В. П., Соловьев А. И. Введение в политологию. М., 1995.

38. Пушкарева Г. В. Власть как социальный институт. Социально-политический
журнал. 1995 №2

39. Радугин. А. А. Политология. М., Центр 1996

40. Силин. А. Философия и психология власти. Свободная Мысль 1995 №12

41. Соловьёв. В. С. Соч. В 2 Т., Т. 1. М., 1990.

42. Сорокин П.А. Социальная и культурная мобильность. Сорокин П. Человек,
цивилизация, общество. Пол ред. А.Ю. Согомонова. М., 1992.

43. Токвиль. А. Демократия В Америке. М., 1992.

44. Философия власти. Под ред., В. В. Ильина. Изд., МГУ 1993

45. Холмс. С. Чему нас учит Россия. Слабое государство угроза — свободе.
Открытая политика. 1997 №11

46. Шабо Ж.-Л.. Государственная Власть: Конституционные пределы и порядок
осуществления. Полис.1993 №3.

47. Шаран. П. Сравнительная Политология; Ч.1., М.,1992.

————————
[1] Цит., по: Дегтярёв А. А. Политическая Власть как регулятивный механизм
социального общения. Полис: Политические Исследования 96г. №3 (С 109).
[2] Там же.
[3] Гоббс. Г. Сочинения. М., 1991. Т. 2. (С. 74)
4 Там же.
[4] Ницше. Ф. Полн. собр. соч. Т. 9.М., 1990. (С 89).
[5] Силин. А. Философия и психология власти. Свободная Мысль 95 №12. (С
34)
[6] Там же.
[7] Цит., по: Подорога. В. А. Власть И Познание. Власть. Очерки
Современной Философии Запада. М.Наука.1989.(С 207).
[8] Вебер. М. Политика как призвание и профессия. Вебер. М. Избр.,
произв., под ред., Ю. Н. Давыдова М., 1990 (С 84)
[9] Цит., по: Белов. Г. А. Политология. М., Наука 1994 (С 82)
[10] Дегтярёв А. А. Политическая Власть как регулятивный механизм
социального общения. Полис: Политические Исследования 96г. №3 (С 110)
[11] Вебер. М. Избранные произведения. М., Прогресс. 1990 (С 35)
[12] Алюшин. А. Л., Порус В. Н.. Власть и политический реализм. Власть.
Очерки современной философии Запада. М., Наука 1989(С 98)
[13] Аристотель. Сочинения в четырех томах. Т.4, М., 1984, (С 382)
[14] Конституция Российской Федерации. М., 1993. (С 3)
[15] Амелин.В. Н. Власть как общественное явление. Социально-Политические
науки. 1991. №2.(С. 3.)
[16] Краснов. Б. И. Власть как явление общественной жизни. Социально-
Политический журнал. 1991. №11(С. 35).
[17] Аристотель. Соч. В 4 Т. М.,1984. Т 4. (С. 376-380).
[18] Соловьёв. В. С. Соч. В 2 Т. М., 1990. Т. 1. (С. 458).
[19] Краснов. Б. И. Теория власти и властных отношений. Социально-
Политический журнал. 1994. №3-6 (С 80).
[20] Байтин. М. И. Государство и Политическая Власть. Саратов, 1972,
(С 112).
[21] Маркс К., Энгельс Ф. Соч., Т. 23. (С 761).
[22] Политология. Учебное пособие для Высших Учебных Заведений. Под
ред., Г. В. Полуниной. М., «Акалис» 1996.(С 52)
[23] Там же (с 53)
[24] Пугачев В. П., Соловьев А. И. Введение в политологию. М., 1995. (С
85).
[25] Дегтярёв. А. А. Политическая Власть Как Регулятивный Механизм
Социального Общения. Полис: Политические Исследования 96г. №3 (С
119-120).
[26] Ильин. В. В. Власть. Вестник МГУ, Сер12., Социально-Политические
Исследования.,1992.№3 (С 12).
[27] Шаран. П. Сравнительная Политология; Ч.1., М.,1992 (113-114).
[28] Вебер. М. Избранные произведения. М., Прогресс. 1990 (С 299)
[29] Философия власти. Под ред., В. В. Ильина. Изд., МГУ 1993 (С 79-100)
[30] Там же.
[31] Дмитриев. Ю. А. Соотношение понятий политической и государственной
власти в условиях формирования гражданского общества. Государство и
право 1994 №7 (С 59)
[32] Мельников. Ю. Легитимность власти. Власть 1996 №4 (С 37)
[33] Белов. Г.А. Кентавр. 1995.№4. Институциональная Система Политической
Власти. (С 143)
[34] Пушкарева Г. В. Власть как социальный институт. Социально-
политический журнал. 1995 №2 (С 87)
[35] Белов Г.А.. Кентавр. 1995.№4. Институциональная Система Политической
Власти. (С 143)
[36] Радугин. А. А. Политология. М., Центр 1996 (С 48)
[37] Белов. Г. А. Институциональная система политической власти. Кентавр
№4 1996 (С 148)
[38] Там же.
[39] Радугин. А. А. Политология. М., Центр 1996 (С 50)
[40] Краснов. Б. И. Власть как общественное явление. Социально-
политический журнал. 1994. №7-8 (С 45)
[41] Дегтярёв. А. А. Политическая власть как регулятивный механизм
социального общения. Полис: политические исследования 1996г. №3 (С
110)
[42] Бергер.П., Лукман. Т. Социальное Конструирование Реальности. М.,
1995.(С. 178).
[43] Белов. Г. А. Кентавр. 1995 №4. Институциональная Система
Политической Власти. (С. 148)
[44] Панарин. А. С. Политические системы современности. Политология. М.,
1997 (С 78)
[45] Шабо. Ж.-Л. Государственная Власть: Конституционные пределы и
порядок осуществления. Полис.1993 №3. (С 161)
[46] Краснов. Б. И. Власть как общественное явление. Социально-
политический журнал. 1994. №7-8 (С 43-45).
[47] Дегтярёв. А. А. Полис: Политические Исследования 96г. №3
Политическая Власть как регулятивный механизм социального общения.
(С 115)
[48] Гончаров. Д. В., Гоптарева. И. Б. Введение в политическую науку.
Юрист М., 1996 (С 42-44)
[49] Барнс. Б. Природа власти. Политология вчера и сегодня. М., 1990 (С
63)
[50] Ильин. В. В. Власть. Вестник МГУ, Сер12., Социально-Политические
Исследования.,1992.№3 (С 13-22)
[51] Амелин. В. Н. Власть Как Общественное Явление. Социально-
Политические Науки. 1991 №2 (С 3)
[52] Иванов. В. Н. Российский федерализм: что дальше? Социально-
политический журнал №6 1997 (С 8)
[53] Миронов. В. А. Российское государственное строительство в
постсоюзный период (1991-1994 гг.) Кентавр №4 1994 (С 5)
[54] Цит., по: Исаев. И. А. История государства и права Росси. М., 1994
(С 24)
[55] Осипов. Г. В. и д.р. Перестройка и радикальные реформы: десять
лет спустя. Социально-политический журнал 1996 №1 (С 36)
[56] Власть при переходе от тоталитаризма к демократии. Свободная
мысль 1993 №8 (С 55)
[57] Токвиль. А. Демократия В Америке. М., 1992. (С. 130)
[58] Дубов. И. От Монтескье до наших дней. Диалог №2 1993. (с 52-53)
[59] Холмс. С. Чему нас учит Россия. Слабое государство угроза — свободе.
Открытая политика. 1997 №11 (С 48)
[60] Белов. Г. А. Институциональная система политической власти. Кентавр.
1995. №4 (С 148)
[61] Маколи М.. Становление новой Российской государственности: опыт
прогноза. Полис №3 1993 (С 37)
[62] Цит., по: Белов. Г. А. Пути эволюции нормативной политической
системы российского общества. Вестник МГУ Сер.,12 №1 1997 (С 32)
[63] Авакян. С. А. Практика Российской государственности. Вестник МГУ,
Сер.,18 1997 №1 (С 48)
[64] Маколи. М. Становление новой Российской государственности: опыт
прогноза. Полис №3 1993 (с 40)
[65] Белов. Г. А. Пути эволюции нормативной политической системы
российского общества. Вестник МГУ Сер12 №1 1997 (С 31)
[66] Цит по; Миронов. В. А. Российское государственное строительство в
постсоюзный период (1991-1994 гг.) Кентавр №4 1994 (С 5)
[67] Гаджиев. К. С. Заметки о перспективах Российской Государственности.
(Национально территориальный аспект.) Вопросы философии. 1994 №9 (С 8)
[68] См; Сорокин. П. А Социальная и культурная мобильность. Сорокин. П.
Человек, цивилизация, общество. Под ред. А. Ю. Согомонова. М., 1992.; Вебер
М. Политики как призвание и профессия. (С 645-646)
[69] Здравомыслов. А. Г Социология конфликта. (С 118) М., Аспект пресс
1996.