План

1. Понятие вины по российскому уголовному праву и ее формы.
2. Преступное легкомыслие, его интеллектуальный и волевой моменты.
Ограничение легкомыслия от косвенного умысла.
3. Небрежность, ее психологическое содержание. Критерии преступной
небрежности, отличие от невиновного причинения вреда (казуса).

Введение

Провозглашение Конституцией РФ (статья 1) в России одной из главных
задач — построение демократического правового государства с неизбежностью
породило необходимость совершенствования правового регулирования
общественных отношений, законодательства и практики его применения. Это в
полной мере охватывает и отрасль уголовного права. На протяжении нескольких
последних лет устойчивой тенденцией уголовно-правовой политики государства
является гуманизация, выражающаяся в декриминализации ряда деяний,
сокращении возможностей применения смертной казни, упразднении некоторых
видов наказаний и режимов лишения свободы, снижении верхнего предела
санкций отдельных статей Уголовного кодекса РФ и так далее. Многие из
современных уголовно-правовых идей и воззрений нашли свое законодательное
закрепление в Конституции РФ и Уголовном кодексе 1996 года и в их числе
институт вины. Так, статья 49 Конституции РФ провозглашает: «1. Каждый
обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его
виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке
и установлена вступившим в законную силу приговором суда. 2. Обвиняемый не
обязан доказывать свою невиновность. 3. Неустранимые сомнения в виновности
лица толкуются в пользу обвиняемого».[1] Однако практика безмолвствует,
высшие судебные инстанции в течение нескольких десятилетий не посвятили
такой важнейшей проблеме, как установление и доказывание вины, ни одного
постановления.
Таким образом, сложилась достаточно парадоксальная ситуация. С
одной стороны, принцип вины, виновной ответственности провозглашается одним
из основополагающих, фундаментальных, а, с другой — он не находит
соответствующего отражения в практике применения закона, и потому, по сути,
остается больше декларацией, чем реальным «инструментом» уголовного права.
Следует заметить, что до настоящего времени нашей уголовно-правовой наукой
не выработано приемлемой концепции субъективного вменения, позволяющей
перевести принцип виновной ответственности в практическую плоскость. На мой
взгляд, отсюда вытекает сложность и многообразие проблем, связанных с
неосторожной преступностью, их выделением в отдельную, самостоятельную
классификационную группу.
В настоящее время продолжает много внимания уделяться дисбалансу
мнений по проблеме установления и доказывания вины, в том числе
ответственности и наказания за неосторожность. В институте вины
многоаспектность делает проблему преступной неосторожности одной из
наиболее актуальных, недостаточно изученных, сложных и противоречивых
криминологических и социально-правовых проблем.
Анализу обозначенной проблемы посвящена данная работа, в которой
использован доступный теоретический и нормативный материал, анализ судебной
практики последних лет.

1. Понятие вины по российскому уголовному праву и ее формы
В современной уголовно-правовой теории принято различать следующие
концепции вины: теория опасного состояния, когда вина лица за совершенное
деяние подменяется опасностью личности как таковой, а само деяние
воспринимается как проявившийся симптом такого опасного состояния;
оценочная (нормативная), когда вина лица за совершенное деяние сводится к
оценочной характеристике ее судом; психологическая, представляющая собой
внутреннее субъективное (одобрительное) отношение лица к своим общественно
опасным и противоправным действиям и вредным последствиям совершения
преступления.
Представляется, что именно последняя теория дает возможность
привлекать к уголовной ответственности за совершенное деяние. Более того, в
течение последних лет она является общепризнанной в теории и на практике.
При этом вина лица всегда материализуется в совершении определенных
общественно опасных действий (бездействия), а объективные признаки
преступления выступают в единстве с его субъективными признаками.
Вместе с тем вину как психологическую категорию не следует
отождествлять с виновностью, хотя это и стремились доказать отдельные
специалисты (например, Б.С.Утевский). Доказать виновность лица означает
установить в его действиях (бездействии) наличие конкретного состава
преступления. В этом смысле определение субъективной стороны преступления
есть завершающий момент установления состава преступления в действиях лица
и, следовательно, в решении вопроса о его виновности. Специфическая
особенность субъективной стороны преступления состоит в том, что она не
только предшествует исполнению преступления, формируясь в виде мотива,
умысла, плана преступного поведения, но и сопровождает его от начала до
конца преступных деяний, представляя собой своеобразный самоконтроль за
совершаемыми действиями.
Поэтому в широком смысле субъективная сторона преступления, не
переставая быть субъективным отношением к содеянному, понимается рядом
ученых как проявление негативной установки личности, обусловленной
социальной средой, а также выработанными у личности ценностными
ориентациями и отдельными антисоциальными мотивами поведения. Такой аспект
субъективной стороны служит основанием для разработки общих и специальных
профилактических мер по предотвращению созданных субъективных причин
совершения преступления.
В содержание вины входит психический процесс, происходящий в сознании
преступника при совершении преступления и заключающийся в определенном
психическом отношении лица к общественно опасному деянию и его
последствиям. В конечном счете он образует субъективную сторону
преступления. Исследуя обстоятельства дела, суд дает оценку психическому
отношению субъекта к совершенному им деянию, а также личности виновного.
Таким образом, оценочный момент в определении вины, не изменяя ее сущности,
помогает раскрыть социально-политическое содержание вины, отражающее
антиобщественную установку и ориентацию преступника.[2] Установление вины
лица позволяет выяснить причины выбора субъектом преступного варианта
поведения, способа совершения действий и использования внешних условий их
совершения, то есть определить степень субъективного контроля преступного
поведения.
Психологический механизм входит в структуру любой индивидуально-
волевой деятельности. Он включает мотивацию поведения, имеет универсальное
значение, в том числе применительно к преступным видам поведения.
Взаимосвязь психологического механизма и субъективной стороны преступления
проявляется в определенной общности их структур, состоящих из составных
причин определенного поведения, его волевого контроля, субъективного
отношения к содеянному и наступившим результатам. Представляется, что
уголовно-правовое значение имеет лишь третий блок субъективной стороны.
Психологическое содержание вины включает в себя определенное состояние
сознания и воли лица, что находит выражение в законодательном определении
форм вины – умысла и неосторожности. Психологическое содержание вины не
может не включать в себя такие элементы психической деятельности, как
мотив, цели и эмоции. В теории уголовного права общепризнанно, что без их
установления невозможно выявить социально-политическую сущность вины
(психическое отношение к содеянному), а также установить степень вины.
Мотивация как один из обязательных компонентов вины имеет важное
значение для уяснения ее сущности, для характеристики отношения лица к
социальным ценностям и, следовательно, для характеристики его социальной
ориентации. Вместе с тем было бы необоснованным отождествлять
криминологическую категорию — мотивацию преступного поведения — с уголовно-
правовым понятием мотива, когда мотив, то есть побуждения, которыми
руководствуется лицо, совершая преступление, является факультативным
признаком субъективной стороны, превращаясь лишь в случаях, указанных в
Особенной части Уголовного кодекса РФ, в признак обязательный либо
изменяющий квалификацию.
Однако выявление мотива, который обуславливает действия преступника,
весьма существенно. Представляется, что нельзя понять отношение субъекта к
последствиям своего деяния без анализа мотивационного момента (см.,
например, статью 314 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, указывающую на
значение «характера вины, мотивов и последствий преступления»). Именно
поэтому уголовно-процессуальное законодательство, устанавливая перечень
обстоятельств, подлежащих доказыванию (предмет доказывания), предписывает
судам во всех случаях устанавливать мотивы преступления (статья 68 Уголовно-
процессуального кодекса РСФСР).
Эмоциональный компонент человеческой психики является обязательным
элементом каждого поступка человека, в том числе и преступления.
Законодатель не включает эмоции в определение форм вины, однако они входят
в содержание психического отношения, составляющего вину. Эмоции (чувства,
аффекты) проявляются как реакции, вызванные внезапными обстоятельствами,
как эмоциональное состояние. Эмоции – это психическое отражение в форме
непосредственного пристрастного переживания жизненного смысла явлений и
ситуаций.
В преступном поведении эмоции играют роль мотива (ненависть, страх,
жестокость); фона, на котором протекают интеллектуальные и волевые
процессы; аффекты – сильного и относительно кратковременного эмоционального
состояния, связанного с резким изменением важных для субъекта жизненных
обстоятельств, способного породить преступление.
Каждое преступление имеет свои особенности, свой психологический
механизм, в котором играют различную роль интеллектуальный, волевой и
эмоциональные компоненты. Психологический механизм преступления, как и
любого поведения человека, можно представить в сжатом виде следующей
схемой: от потребности человека к нужде в чем-то и возникновению
осознанного интереса к чему-либо или предмету, способному его
удовлетворить, что порождает мотив и цель его дальнейшей деятельности.

В законодательной формулировке (статьи 25, 26 Уголовного кодекса РФ)
форм вины (умысла и неосторожности) нет упоминаний о мотиве, цели и
эмоциях. Однако, это не означает, что эти компоненты не входят в содержание
вины. Они присущи любому поведению человека. Мотив, цель, эмоции,
характеризуя психическую деятельность виновного в связи с совершением
преступления, составляют субъективную сторону преступления, проявляясь
через умысел и неосторожность. Правильное установление мотива, цели и
эмоций позволяет определить должную степень вины, то есть количественную
характеристику социальной сущности вины, которая определяется совокупностью
формы и содержания вины с учетом всех особенностей психического отношения
лица к объективным обстоятельствам преступления и его субъективных,
психологических причин. Степень вины определяется степенью отрицательного
отношения лица к интересам личности, общества, проявленного в совершенном
преступлении.
Степень вины конкретного лица в совершении определенного преступления
является непосредственным выражением меры искажения ценностных ориентаций
виновного. Учитывая, что степень вины является количественным выражением
отрицательного отношения лица к интересам личности и общества, а также
показателем искажения ценностных ориентаций виновного, установление ее
обуславливает различную меру порицания лица, меру его ответственности.
Определение наличия и степени вины способствует объективному решению
вопроса об ответственности и наказуемости виновного.
В описание тех или иных видов преступлений, предусмотренных Особенной
частью Уголовного кодекса РФ, всегда входит определенная форма вины.
Поэтому формы вины, в плане общего учения о преступлении, именуются
обязательными признаками. Остальные компоненты вины (мотив, цель, эмоции)
предусматриваются редко при описании видов преступлений, что позволяет их
отнести к факультативным признакам.
Между тем в юридической литературе распространено мнение о том, что
мотивы, цели и эмоции должны быть вынесены за пределы вины. Применительно к
неосторожным преступлениям эти компоненты психической деятельности субъекта
вообще игнорируются.[3] В этой связи обоснованным следует признать мнение,
высказанное в теории уголовного права: отрицание мотива в неосторожных
преступлениях «является отрицанием волевого содержания самих преступных
актов, так как воля без мотива не существует».[4] Однако, при этом следует
учитывать, что связь мотива и целей с преступными последствиями при
неосторожных преступлениях в отличие от умышленных носит более
опосредованный характер, ибо здесь субъект может ставить правомерные цели и
действовать из «лучших» побуждений. Именно поэтому их выявление важно для
установления вины и индивидуализации наказания. Следует лишь более точно
подходить к терминологии мотивов. Поэтому-то в теории уголовного права
мотивы в неосторожных преступлениях справедливо называются не «мотивами и
целью преступления», а «мотивами и целью поведения» лица, совершившего
неосторожное преступление.[5] Выявление мотивов и целей помогает
установлению конкретной формы вины при квалификации тех или иных
преступлений, характера общественной опасности содеянного и личности
виновного, причин и условий, способствующих преступлению. Без этого трудно
определить степень вины и, следовательно, индивидуализировать
ответственность и наказание.
В связи с изложенным общественная опасность преступления в социальном
и уголовно-правовом смысле в значительной мере характеризуется его
субъективной стороной. Этим объясняется то, что субъективная сторона
преступления, включая вину обвиняемого и мотивы преступления, является
также объектом исследования теории уголовного процесса, где она
рассматривается как один из элементов предмета доказывания по делу и
предъявляемого лицу обвинения. Следует отметить, что в уголовно-правовой
теории в понятии «субъективная сторона преступления» обобщаются лишь те
элементы психологического механизма совершенного преступления, которые
юридически значимы по делу и выступают в качестве признаков состава
преступления. Другие субъективные элементы, которые имеют значение для
мотивации и регуляции преступного события, но в силу закона не
оговариваются, в правовое понятие субъективной стороны преступления не
входят.
Законодательные определения форм вины (умысла и неосторожности) не
включают в себя названных выше компонентов, ограничиваясь лишь указанием на
состояние сознания и воли лица. Это объясняется, во-первых, тем, что мотив,
цель и эмоции присущи любому человеческому поведению, в том числе и
преступному. «Во-вторых, — отмечает Г. А. Кригер, — отсутствие указаний на
эти компоненты в законодательных определениях форм вины обусловлено
соотношением категорий (понятий) формы и содержания, структурой элементов,
их образующих, и их функциональной ролью и назначением в уголовном
законодательстве как единой сложной системе».[6]
Главным элементом субъективной стороны, необходимым для установления
преступления, выступает вина в виде умысла или неосторожности. При таком
подходе содержанием вины является категория, отражающая взаимосвязанные
компоненты психической деятельности субъекта, которые составляют его
отношение к совершаемому общественно опасному деянию. Под формой же вины
понимается выражение внутренней связи и способа организации взаимодействия
компонентов как между собой, так и с внешними условиями, с объективной
стороной преступления. А это, в свою очередь, означает, что названные
обязательные компоненты психологического содержания вины должны быть
установлены во всех случаях совершения как умышленных, так и неосторожных
преступлений. Даже с учетом того, что психологические механизмы умышленного
и неосторожного преступного акта принципиально различны, в теории
уголовного права вина как психическое отношение к содеянному
рассматривается в понятиях, относящихся к различным сферам психики
личности: в качестве элементов сознания и в качестве элементов воли.
Деление вины на формы имеет большое практическое значение. С их
помощью законодатель и следственно-судебные органы отграничивают виновные
действия от невиновных, умышленные от неосторожных и соответственно
дифференцируют их на преступления небольшой тяжести, средней тяжести,
тяжкие и особо тяжкие. Формы вины в некоторых преступлениях либо
указываются в диспозициях статей Особенной части Уголовного кодекса РФ
(например, в статьях 105, 109, 111, 112, 115, 118), либо подразумеваются
(например, в статьях 116, 117, 119, 121, 123, 124). Форма вины не
указывается, когда характер действий, а в ряде случаев и цель
свидетельствуют о том, что данное преступление может быть совершено только
умышленно (статьи 125, 126, 127, 129, 131, 132).[7]
Четкое законодательное закрепление принцип вины впервые получил в
статье 5 Уголовного кодекса РФ в 1996 году, согласно которой уголовной
ответственности подлежит лицо только за те общественно опасные деяния
(действия, бездействия) и наступившие общественно опасные последствия, в
отношении которых установлена его вина. Данная правовая норма категорически
запрещает объективное вменение, что означает — вина является необходимой
субъективной предпосылкой уголовной ответственности и наказания, уголовной
ответственности без вины быть не может и за невиновное (случайное)
причинение любого вреда при отсутствии вины лица применение ее не
допускается.
Законодательное закрепление принципа вины (виновной ответственности)
имеет большое политическое, нравственное и юридическое значение. Данный
принцип закрепляет традиционный для уголовного права принцип субъективного
вменения (принятый судебной практикой) и фиксирует исключение возможности
объективного вменения. Принцип субъективного вменения — это реализуемый в
практике применения уголовного закона принцип виновной ответственности.
Само же понятие субъективного вменения, освобожденное от смысловой нагрузки
такой общенаучной категории как принцип, приобретает отчетливо выраженное
функциональное, прикладное значение и может быть определено следующим
образом: субъективное вменение — это основанная на принципе виновной
ответственности и осуществляемая в рамках уголовного судопроизводства
деятельность субъектов применения уголовного закона по установлению,
фиксации и точной уголовно-правовой и социально-нравственной оценке
процессов отражения в сознании субъекта социальных, юридических и
фактических признаков совершенного им деяния и связанных с ним иных
психических явлений.[8]
Принцип субъективного вменения неразрывно связан с принципом
законности, исключая объективное вменение, беззаконие и произвол. Не
подрывает данную связь и оговоренная в определении наряду с уголовно-
правовой и социально-нравственная оценка указанного процесса. Так,
например, в число признаков преступления наряду с общественной опасностью,
по мнению некоторых авторов, включается и аморальность. Однако это не
лишает понятие преступления юридического статуса. Более того, в широком
понимании «тот или иной путь решения задачи установления вины связан с
общим состоянием политической и правовой культуры, с уровнем правосознания
населения и должностных лиц правоохранительных органов, с общей политикой
государства в сфере права».[9] Сказанное означает, что социально-
нравственная оценка заключает в себе порицание деяния и самого субъекта от
имени общества и государства, выраженное в обвинительном приговоре суда.
Как полагает Н.И.Ветров включение принципа субъективного вменения в
Уголовный кодекс РФ 1996 года важно по ряду причин: 1) он законодательно
зафиксировал различия в степени общественной опасности умышленных и
неосторожных действий; 2) отражает идею сужения круга деяний, наказуемых по
неосторожности; 3) призван содействовать единству судебно-следственной
практики в применении уголовного закона, так как известно, что именно на
установление признаков субъективной стороны приходится в настоящее время
наибольшее количество ошибок уголовно-правового характера.[10]
Уголовно-правовая наука исходит из того, что человек несет полную
ответственность за свои поступки только при условии, что если он их
совершил, обладав при том свободой воли, понимаемой как способность
выбирать линию социально-значимого поведения. Эта способность включает
отражательно-познавательный и преобразовательно-волевой элементы, которые
воплощены в уголовно-правовой категории вменяемости. Последняя есть
предпосылка вины, так как виновным может признаваться только вменяемое
лицо, то есть способное отдавать отчет своим действиям и руководить ими.
Вина – это предусмотренное уголовным законом психическое отношение
лица к совершаемому им общественно опасному деянию и его последствиям,
выражающее отрицательное отношение к интересам личности и общества.
Психологическое содержание вины занимает центральное место среди основных
категорий, характеризующих вину. Оно обусловлено совокупностью интеллекта,
воли и их соотношения. Составными элементами психического отношения,
проявленного в конкретном преступлении, являются сознание и воля. Изменение
в соотношении сознания и воли образуют формы вины – умысел и
неосторожность, описанные в статьях 25 и 26 Уголовного кодекса РФ, по
отношению к которым вина является родовым понятием.
Совершая преступление, лицо охватывает своим сознанием объект
преступления, характер совершаемых действий (бездействия), предвидит (либо
имеет возможность предвидеть) последствия — в материальных преступлениях.
Если законодатель включает в число признаков преступления, например, место,
время, обстановку и тому подобное, то осознание этих дополнительных
признаков также входит в содержание интеллектуального элемента вины. Если
законодатель понижает или повышает уголовную ответственность за какое-либо
преступление, учитывая смягчающие или отягчающие ответственность
обстоятельства, то при совершении данного преступления эти обстоятельства
должны осознаваться виновным. Интеллектуальное отношение субъекта может
быть неодинаковым по отношению к различным обстоятельствам. Одни
обстоятельства могут быть осознаны определенно, другие — предположительно;
одни отражаются в сознании правильно, адекватно, другие — ошибочно.
Нередко лицо имеет возможность осознать (предвидеть) определенные
обстоятельства, но не воспринимает их. Нереализованная возможность в данном
случае свидетельствует о том, что субъект располагал объективной
информацией, и о том, что у субъекта не было каких-либо препятствий для
осознания этой информации. Неосознание в этой ситуации тех или иных
обстоятельств — это тоже определенное психическое состояние, обусловленное
личностными особенностями, которое зависит и от восприятия личностью тех
раздражителей, которые воздействуют на нас.
Волевое содержание вины определяет законодатель в уголовно-правовой
норме. Предметом волевого отношения субъекта являются те же фактические
обстоятельства, которые составляют предмет интеллектуального отношения и
характеризуют деяние как тот или иной вид преступления. Воля — это
практическая сторона сознания, которая заключается в регулировании
практической деятельности человека. Волевое регулирование поведения — это
сознательное направление умственных и физических усилий на достижение цели
или удержание от активности.
В уголовном законодательстве волевые признаки виновного психического
отношения принято выражать в желании наступления, в сознательном допущении,
в расчете на предотвращение последствий. Деяние (действие либо бездействие)
субъекта должно быть волевым, оно является средством достижения цели.
Однако, по мнению В.А. Нерсесяна, даже желание субъекта при прямом умысле
лишь частично означает волю. Реализация желания в преступном поведении
связана с волевыми усилиями субъекта, но воля несводима только к желанию,
поскольку она проявляется и тогда, когда осознанное желание есть, а воли
нет. Желание не является признаком воли. Представляется проблематичным
отнесение к воле допущения (при косвенном умысле), легкомысленного расчета
(при самонадеянности) и тем более неосознанной возможности наступления
общественно опасных последствий (при небрежности). Все это следует отнести
к уголовно-правовым, а не психологическим оценкам.[11]
Наличие в уголовно-правовой формуле вины такого элемента, как желание
субъекта, свидетельствует о стремлении включить в вину волевой момент –
побуждение преступного поведения. Все остальные аспекты волевого момента
вины охватываются одним термином «нежелание»: не желал, но допускал; не
желал и рассчитывал на предотвращение; не только не желал, но и не
предвидел. Иными словами, реализуется поведение с побочными нежелательными
и даже непредвиденными последствиями.
В некоторых случаях причиной совершения преступления являются слабые
волевые усилия, проявленные субъектом. Например, растерявшись, врач не
оказал помощи больному, не поставил правильный диагноз, что повлекло или
заведомо могло повлечь смерть больного. Подобные случаи могут повлечь
уголовную ответственность лишь при условии, что субъект имел возможность
проявить требуемые волевые усилия.[12]
В случаях, когда волевой акт отсутствует (проспал, забыл, потерял),
человек отвечает за то, что он не использовал свои способности для
предотвращения вредных последствий. Это также характеризует отношение лица
к интересам личности, общества, а поэтому установление признака реальной
возможности имеет значение для установления наличия воли.
Умысел — наиболее распространенная форма вины. Уголовный кодекс РФ
характеризует умысел как психическое отношение, при котором лицо осознавало
общественную опасность деяния, предвидело возможность или неизбежность
наступления общественно опасных последствий и желало их или сознательно
допускало наступление этих последствий. Преступлением, совершенным
умышленно, признается деяние, совершенное с прямым или косвенным умыслом
(часть 1 статьи 25 Уголовного кодекса РФ). Друг от друга они отличаются по
содержанию интеллектуального и волевого моментов.
Характеристика прямого умысла дается в части 2 статьи 25 Уголовного
кодекса РФ: «Преступление признается совершенным с прямым умыслом, если
лицо осознавало общественную опасность своих действий (бездействия),
предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных
последствий и желало их наступления».
Сознание общественной опасности субъектом своего деяния означает
понимание его физического содержания и социального значения. Оно включает
представление о характере тех благ, на которые совершается посягательство,
содержании действий (бездействия), посредством которых посягательство
осуществляется, а также о тех фактических обстоятельствах, при которых
происходит преступление, и не требует специального доказывания, так как
способность сознавать социальное значение своих поступков присуща каждому
человеку на основе жизненного и приобретенных знаний.
Предвидение (как интеллектуальный момент) — отражение в сознании тех
событий, которые, возможно, произойдут, неизбежно должны или могут
произойти. Поэтому под предвидением общественно опасных последствий следует
понимать мысленное представление виновным о том вреде, который причиняет
его деяние общественным отношениям, то есть объекту преступления, осознание
им причинно-следственной зависимости между действием (бездействием) и
общественно опасными последствиями.
Желание (как волевой момент) — воля, мобилизованная на достижение
цели, стремление к определенному результату. Оно может иметь различные
психологические оттенки. Как признак прямого умысла, желание заключается в
стремлении к определенным последствиям, которые могут выступать для
виновного в качестве конечной цели, промежуточного этапа, средства
достижения цели либо необходимого сопутствующего элемента деяния.
Определение умысла, данное в законе, ориентировано на преступления с
материальным составом (в них предметом желания являются сами общественно
опасные последствия). При совершении преступлений с формальным составом
предметом желания являются действия (бездействие), которые по своим
объективным свойствам обладают признаком общественной опасности независимо
от факта наступления вредных последствий.
Косвенный умысел состоит в том, что лицо, совершившее преступление,
осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело
возможность наступления общественно опасных последствий, не желало, но
сознательно допускало эти последствия либо относилось к ним безразлично
(часть 3 статьи 25 Уголовного кодекса РФ).
Интеллектуальный момент (сознание и предвидение) косвенного умысла в
основном сходен с прямым умыслом (несколько отличается предвидение
возможности наступления вреда). Волевой момент этого вида умысла
определяется как сознательное допущение вредных последствий либо
безразличное к ним отношение. Виновный вызывает своими действиями
определенную цепь событий и сознательно (осмысленно, намеренно) допускает
развитие причинно-следственной цепи, приводящей к наступлению общественно
опасных последствий.
Помимо деления умысла на прямой и косвенный теория и практика
уголовного права знают и иные классификации видов умысла: по времени
формирования – заранее обдуманный или внезапно возникший; по степени
определенности представлений субъекта о свойствах совершаемого деяния –
определенный (конкретизированный), неопределенный (неконкретизированный) и
альтернативный.
В преступлениях с так называемой двойной (смешанной, сложной) виной
никакой новой формы вины нет. Есть лишь различное отношение к деяниям и к
наступившим последствиям, которое по-разному фиксируется в законе. Следует
отвергать оценочные суждения (считать все эти деяния умышленными или
неосторожными), необходимо устанавливать виновность субъекта в зависимости
от его отношения к действиям и различным последствиям, поскольку последние
по-разному определены законом (являются, например, квалифицирующими). Такой
подход соответствует принципу субъективного вменения.
Субъективная сторона ряда неосторожных преступлений имеет сложный
характер. В области использования техники это, прежде всего, относится к
транспортным преступлениям (анализ статистических данных различных
источников свидетельствует о 75 % всех неосторожных преступлений).
Различные сочетания психического отношения к нарушениям правил безопасности
движения, с одной стороны, и к их последствиям — с другой, дискуссия о
возможном числе таких сочетаний указывают на сложный, внутренне
неоднородный характер психического отношения к содеянному. Единая,
однородная форма вины в судебной практике встречается достаточно редко (как
правило, в форме преступной неосторожности). Чаще всего эта форма вины
имеет множество комбинаций, соединяя и умышленное нарушение правил, и
неосторожную вину по отношению к указанным в законе последствиям. Так, в
квалифицированных составах преступлений возможно параллельное
сосуществование двух форм вины: умысла в отношении совершаемых действий и
неосторожности в отношении квалифицирующих последствий. При этом следует
исключить возможность трактовать как «смешанную форму вины» сочетание
наряду с различными формами различных видов одной формы вины, так как в
последнем случае нет возможности найти различия в психическом отношении к
содеянному.
В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 6 октября 1970 года «О
судебной практике по делам об автотранспортных преступлениях» указывалось,
что такие преступления «должны рассматриваться как совершенные по
неосторожности, поскольку субъективную сторону этих деяний определяет
неосторожное отношение лица к возможности наступления общественно опасных
последствий при нарушении им правил безопасности движения или эксплуатации
транспортных средств».[13]
По мнению П.С.Дагеля, игнорируемое противниками этой точки зрения
качественное своеобразие смешанной вины сводится к тому, что в транспортных
преступлениях имеется сложный деликт: умышленное административное или
дисциплинарное правонарушение и неосторожное причинение криминализирующих
его последствий.[14]
В.А.Нерсесян признает наличие смешанной (сложной, двойной) формы вины.
Он считает, что обоснованием ее существования является следующее:
законодатель сконструировал отдельные составы преступлений таким образом,
что они фактически представляют собой объединение двух самостоятельных
преступлений с различными формами вины. Так проявляется возможность
провести грань между отношением к преступному действию, последствию и к
наступившим отдельным последствиям, а это облегчает квалификацию уже
качественно иного преступления.[15]
Представляется, что преступлениям со смешанной формой вины присуща
умышленная вина к желаемым последствиям и неосторожность – к
квалифицирующим последствиям. В иной ситуации последние нельзя вменять
лицу, совершившему умышленное преступление. На субъективном вменении
квалифицирующих признаков и отягчающих обстоятельств строится теория ошибок
в уголовном праве.[16] Поэтому считается, что вменение в вину отягчающих
обстоятельств, которые лицо в силу тех или иных причин не предвидело, не
могло или не должно было предвидеть, означало бы, в сущности, переход на
позиции объективного вменения.[17]
В связи с вышеизложенным хотелось бы отметить о противоречивости
статьи 27 Уголовного кодекса РФ «Ответственность за преступление,
совершенное с двумя формами вины». Представляется, что толкование «в целом
такое преступление признается совершенным умышленно» определенным образом
не согласуется с наименованием статьи и ее содержанием, противоречит сути
дискуссии о «двойной» форме вины.

2. Преступное легкомыслие, его интеллектуальный и волевой моменты.
Ограничение легкомыслия от косвенного умысла.
Уголовный кодекс РФ 1996 года впервые законодательно закрепил деление
неосторожности на виды, хотя оно давно используется в теории уголовного
права и на практике. Закон рассматривает как виды неосторожности
легкомыслие и небрежность. Согласно части 2 статьи 26 Уголовного Кодекса РФ
преступление признается совершенным по легкомыслию, если совершившее его
лицо предвидело возможность наступления общественно опасных последствий
своих действий (бездействия), но без достаточных к тому оснований
самонадеянно рассчитывало на их предотвращение. Иными словами содержание
данной уголовно-правовой нормы (ее гипотезы и диспозиции) можно трактовать
так – легкомыслие имеет место тогда, когда лицо, совершившее уголовно
противоправное деяние, сознавало признаки совершаемого им действия или
бездействия, имело возможность и обязанность сознавать их, предвидело
возможность наступления общественно опасных последствий, но без достаточных
оснований самонадеянно рассчитывало на предотвращение этих последствий,
однако последствия все же наступили.
Данная законодательная формулировка преступления, совершенного по
легкомыслию определенным образом разрешила ранее существовавший
дискуссионный вопрос об охвате формулой неосторожности, которая содержалась
в статье 9 Общей части Уголовного кодекса РСФСР 1960 года, сознания
виновным общественной опасности совершаемого им деяния поскольку в нормах
Особенной части Уголовного кодекса предусматривались формальные составы
преступлений, совершенных по неосторожности.
В уголовно-правовой литературе имелись различные суждения относительно
того, сознает ли виновный общественную опасность совершаемого им деяния
(действия или бездействия) при преступной самонадеянности. Одни авторы
исходили из того, что «при самонадеянности субъект, несмотря на предвидение
возможности наступления общественно опасных последствий, не сознает
общественной опасности совершаемого им деяния»[18], в то время как другие
придерживались иной точки зрения. По мнению Б.А. Куринова и А.И. Рарога,
авторов «Курса советского уголовного права» (ЛГУ), отсутствие в законе
указания на осознание виновным характера совершаемых им действий не дает
основания делать вывод о том, что лицо не сознает их. «В действительности
субъект предвидит возможность общественно опасных последствий, он
обязательно сознает общественную опасность и самих действий, ибо
предвидение опасности последствий возможно лишь при понимании
действий».[19]
Исходя из нормы закона, доказывание вины при преступной
самонадеянности должно заключаться в установлении обязанности предвидения
последствий (объективный критерий) и способности конкретного лица к такому
предвидению (субъективный критерий). По мнению большинства ученых,
объективный критерий имеет нормативный характер, из чего следует, что
всякое лицо, нарушающее существующие в обществе правила предосторожности,
«обязано предвидеть возможные общественно опасные последствия этого
нарушения».[20] Нетрудно заметить, что здесь налицо столкновение с
очередной презумпцией, очень удобной для практики, но несущей в себе
потенцию невиновной ответственности.
Предвидение лицом возможности наступления общественно опасных
последствий своего деяния составляет интеллектуальный элемент преступного
легкомыслия, а самонадеянный расчет без достаточных к тому оснований на их
предотвращение — его волевой элемент.
Волевой момент преступного легкомыслия заключается в необоснованном
без достаточных к тому оснований самонадеянном (легкомысленном) расчете на
предотвращение общественно опасных последствий. Данная особенность волевого
содержания легкомыслия обусловлена порочностью интеллектуальной
деятельности лица, неправильной оценкой своих сил, факторов и иных
обстоятельств, которые, по его мнению, должны были помешать наступлению
общественно опасных последствий. В силу своего заблуждения относительно
истинной сущности факторов и обстоятельств лицо избирает общественно
опасный способ осуществления своих намерений, будучи уверенным, что ему
удастся избежать наступления преступных последствий.
Легкомысленный расчет на предотвращение последствий считается
составным элементом волевого момента. Однако расчет, в том числе и
легкомысленный, — это прежде всего интеллектуальная деятельность, это
мышление и только уже потом деятельность волевая, выразившаяся в
непроявлении лицом необходимых волевых усилий для более обстоятельного
расчета возможности предотвращения прогнозируемых вредных последствий. О
легкомысленном характере расчета свидетельствует тот факт, что последствия
наступили. Если же у лица были основания рассчитывать на какие-либо
обстоятельства, но они оказались недостаточными для предотвращения
результата, о чем не могло знать лицо, то в этом случае отсутствует вина, а
следовательно, нет оснований для привлечения к уголовной ответственности
(невиновное причинение вреда — случай).
Характеризуя интеллектуальный элемент преступного легкомыслия
законодатель указывает только на возможность предвидения общественно
опасных последствий, но опускает психическое отношение лица к действию
(бездействию). Это объясняется тем, что сами деяния, взятые в отрыве от
последствий, обычно не имеют уголовно-правового значения. При совершении
преступления с преступным легкомыслием лицо должно хотя бы в общих чертах
предвидеть развитие причинной связи, а иначе невозможно не только
предвидение этих последствий, но и расчет на их предотвращение. Субъект
предвидит как могла бы развиваться причинная связь, если бы не те
обстоятельства на которые рассчитывает он и которые, по его мнению, должны
прервать развитие причинной связи.
Вместе с тем, поскольку преступное легкомыслие, как правило, связано с
сознательным нарушением определенных правил предосторожности, установленных
для предотвращения вреда, осознанность поведения делает этот вид
неосторожной вины более опасным по сравнению с небрежностью. Действующее по
легкомыслию лицо всегда осознает отрицательное значение возможных
последствий для общества и именно поэтому стремится к их предотвращению.
Следовательно, при преступном легкомыслии виновный всегда осознает
потенциальную общественную опасность от совершенного им деяния.
По своему интеллектуальному элементу преступное легкомыслие имеет
некоторое сходство с косвенным умыслом. Их отличие состоит в том, что при
косвенном умысле виновный предвидит большую вероятность наступления
преступных последствий, а при легкомыслии — виновный предвидит наступление
этих последствий в меньшей степени. При умысле субъект предвидит конкретные
последствия, а при легкомыслии эти последствия предстают в общей форме,
хотя виновный предвидит не абстрактную, а реальную возможность их
наступления.
Предвидение общественно опасных последствий при преступном легкомыслии
отличается от предвидения при умысле и тем, что при легкомыслии субъект
предвидит лишь возможность, а не неизбежность наступления последствия. Он в
силу не осознания действительного развития причинной связи легкомысленно,
несерьезно подходит к оценке тех обстоятельств, которые, по его мнению,
должны предотвратить наступление преступного результата, но на самом деле
оказались неспособными противодействовать его наступлению. Таким образом,
при легкомыслии предвидение возможности наступления последствия
сопровождается и нейтрализуется предвидением его предотвращения.
Основное, главное отличие легкомыслия от косвенного умысла заключается
в содержании волевого элемента. Если при косвенном умысле виновный
сознательно допускает наступление общественно опасных последствий, то есть
одобрительно относится к ним, то при легкомыслии отсутствует не только
желание, но и сознательное допущение этих последствий, и, наоборот, субъект
стремится не допустить их наступления, относится к ним отрицательно.
Примером преступления с косвенным умыслом может служить дело Авдеева,
который был осужден по ч.1 ст.218 и п. «д» и «з» ст.102 Уголовного кодекса
РСФСР 1960 года. Он изготовил из приобретенных ранее взрывчатого вещества и
электродетонатора взрывное устройство и установил его у входа на свой
земельный участок. При попытке группы подростков проникнуть на участок
устройство сработало, и взрывом трое из них (Зеленов, Майер и Грошев) были
убиты. В кассационных жалобах осужденный и его адвокат просили
переквалифицировать действия Авдеева на статью 106 Уголовного кодекса,
считая данное преступление неосторожным. Судебная коллегия по уголовным
делам Верховного Суда РФ 28 апреля 1992 г. приговор оставила без изменения,
указав следующее. За год до преступления в 1990 г. Авдеев уже изготовил и
использовал аналогичное взрывное устройство, следовательно, имел опыт
обращения со взрывчатыми веществами. Незадолго до повторной установки
взрывчатого устройства он высказывал в разговоре со свидетелями намерение
напугать лиц, желающих проникнуть на его участок, «более серьезно», чем это
сделал в первый раз. Эти обстоятельства, как установила Судебная коллегия,
свидетельствуют о том, что Авдеев «сознавал общественную опасность своих
действий, предвидел их общественно опасные последствия и сознательно
допускал наступление этих последствий».[21]
При преступном легкомыслии в отличии от косвенного умысла сознание и
воля не безграничны к возможным отрицательным последствиям своего деяния, а
направлены на их предотвращение. Закон характеризует волевое содержание
легкомыслия не только как надежду, а именно как расчет на предотвращение
общественно опасных последствий, имеющий под собой вполне реальные, хотя и
недостаточные основания. Совершая преступление с преступным легкомыслием
субъект, предвидя в весьма абстрактной форме возможность наступления
общественно опасных последствий, не проявляет безразличия, не рассчитывает
на случайность, на «авось», которые якобы смогут, по его мнению,
противодействовать преступному результату, а надеется на объективные
обстоятельства, на действия других лиц, механизмы, предохранительные
устройства, на силы природы, значение которых он оценивает неправильно,
вследствие чего и расчет на предотвращение преступного результата
оказывается неосновательным, самонадеянным, не имеющим достаточных к тому
оснований. Обстоятельства, на которые рассчитывает субъект при преступном
легкомыслии несмотря на все их разнообразие можно сгруппировать следующим
образом: 1) относящиеся к личности самого виновного (сила, ловкость,
знание, умение, опыт, мастерство и так далее); 2) относящиеся к обстановке,
в которой совершается преступление (ночное время, отсутствие людей и так
далее); 3) относящиеся к действию других лиц (расчет на то, что другие
затушат костер в лесу); 4) расчет на силы природы, на механизмы и так
далее.
Примером может служить дело Ш., который был осужден за умышленное
убийство подростка при следующих обстоятельствах. В целях предупреждения
кражи рыбы из мереж он сделал сигнализацию, для чего к мосткам, с которых
мережи ставились в реку, провел из своего дома провода и подключил их к
электросети напряжением 220 В, а в доме установил звонок. При попытке
разъединить провода от сигнализации с целью кражи мереж ночью
несовершеннолетний похититель был убит электротоком. Ш. предвидел
возможность наступления тяжких последствий и с целью их предотвращения
оповестил односельчан о существовании сигнализации под значительным
напряжением и просил соседей не допускать детей к этому месту, а также
показывал сигнализацию пастухам. Кроме того, он принял целый ряд
технических мер по предупреждению случайного поражения электротоком, к тому
же подключал сигнализацию к электросети лишь в ночное время и только тогда,
когда он сам находился дома. Поэтому в постановлении по этому делу Пленум
Верховного Суда СССР с полным основанием указал, что «в данном случае Ш.
проявил преступную самонадеянность, поскольку он знал об опасности, которую
представляет для человека электроток напряжением 220 В, но легкомысленно
надеялся на предотвращение тяжких последствий. При этом он рассчитывал не
на случайность, а на такие объективные факторы, которые, по его мнению,
исключали возможность наступления тяжких последствий». При такой ситуации
содеянное Ш. содержит состав не умышленного, а неосторожного убийства.[22]
Расчет, хотя и необоснованный, самонадеянный, на конкретные факторы,
способные, по мнению виновного, предотвратить наступление общественно
опасных последствий, существенно отличает преступное легкомыслие от
косвенного умысла, при котором такой расчет отсутствует, хотя и возможна ни
на чем не основанная надежда, что вредные последствия не наступят.
В целом итогом по данному вопросу можно считать, что основу
психического отношения лица к общественно опасным последствиям при
преступной самонадеянности составляет момент интеллектуальный. Воля по
отношению к ним бездействует, хотя само поведение субъекта волевое.

3. Небрежность, ее психологическое содержание. Критерии преступной
небрежности, отличие от невиновного причинения вреда (казуса).
Проблема преступной небрежности (неосознанной неосторожности) является
более сложной и недостаточно разработанной в теории уголовного права.
Одна из точек зрения по этой проблеме заключается в следующем: 1)
отрицание возможности неосторожной формы вины при поставлении в опасность
причинения вреда; 2) неосторожность может иметь место лишь при реальном
наступлении преступного результата, когда наличие психического отношения
лица к последствиям при преступной небрежности отрицается; 3) ограниченная
область наказуемой небрежности, ответственность за которую наступает лишь в
случаях, когда лицо должно было и могло предвидеть; 4) для ответственности
за преступную небрежность достаточно одного из критериев — объективного или
субъективного.
О преступной небрежности (неосознанной неосторожности) может идти
речь, когда на лице в силу тех или иных оснований лежит обязанность
определенного поведения, исключающего наступление вредных последствий. При
этом уголовное законодательство требует существования не одного из двух
критериев ответственности – объективного или субъективного, а их
одновременного наличия.
В законодательстве стран Западной Европы выдвигается объективный
критерий для установления преступной небрежности. Определено, что
возможность предвидеть наступление преступных последствий может иметь место
лишь тогда, когда при данных обстоятельствах эти последствия мог предвидеть
«средний благоразумный человек». «Использование лишь объективного критерия
для установления небрежности, — указывал А.А. Пионтковский, — неизбежно
приводит к признанию виновными лиц, которые в действительности не обладают
предусмотрительностью «среднего благоразумного человека». Использование
объективного критерия «среднего благоразумного человека» фактически
освобождает от необходимости искать в преступлениях, где ответственность
наступает за неосторожную вину, реальное психическое отношение к
общественно опасному результату. Это означает отказ от принципа
ответственности лишь при наличии вины и переход на позиции объективного
вменения».[23]
Представляется, что критерий «среднего благоразумного человека»
несовместим с принципом индивидуальной ответственности. Использование этого
критерия приводит к необоснованному привлечению к уголовной ответственности
лиц, которые не могут в связи со своими индивидуальными особенностями
предвидеть общественно опасные последствия своих действий. С другой
стороны, лица, обладающие свойствами, превосходящими «среднего
благоразумного человека», будут освобождены от уголовной ответственности,
так как «средний благоразумный человек» не мог бы предвидеть общественно
опасный характер своих действий.[24]
Для преступной небрежности как одной из форм вины более значим
правовой, нормативный характер. В законе определено, какие общественно
опасные последствия побочного характера считать преступными при
неосторожности. Только в связи с этим приобретает правовое значение и
психическое отношение субъекта к этим последствиям. По своей же
психологической сути само действие (бездействие) при небрежности, в
результате которого нарушаются правила предосторожности, является
мотивированным и целенаправленным, волевым и сознательным.[25]
Однако встает вопрос: согласуется ли это с принципом субъективного
вменения?
Эта проблема дискутируется в науке и судебной практике. Для ее решения
следует выяснить, какие аргументы выяснить, какие аргументы выдвигаются для
защиты уголовной ответственности за небрежность. Главный аргумент –
нормативный: уголовная ответственность за небрежность наступает тогда,
когда лицо должно было предвидеть общественно опасные последствия своих
действий (бездействия) и могло это сделать, то есть при наличии объективной
обязанности и субъективного предела фактически ставится знак равенства
между нормативным содержанием преступной небрежности и реальным психическим
процессом. Для сглаживания проблематичности этого соотношения некоторые
авторы выходят на оценку небрежности как на психологическую характеристику
личности вообще. «Невнимательность, непродуманность, безалаберность, —
считал А.А. Пионтковский, — свидетельствуют… о наличии определенного
реально существующего действительного психического отношения к наступившим
последствиям».[26]
В соответствии с действующим законодательством (часть 3 статья 26
Уголовного кодекса РФ) для преступной небрежности характерно непредвидение
возможности наступления общественно опасных последствий при наличии
обязанности (долженствования) и возможности предвидеть эти последствия.
Из прошлого законодательного определения преступной небрежности не
было видно, каким должно быть психическое отношение виновного к своему
деянию. В части 3 статьи 26 Уголовного кодекса РФ 1996 года говорится о
том, что преступление признается совершенным по небрежности, если лицо не
предвидело возможности наступления общественно опасных последствий, хотя
при необходимой внимательности и предусмотрительности должно было и могло
их предвидеть. Для преступления, совершенного по небрежности, характерно
меньшее либо ошибочное осознание виновным фактических и социальных
признаков деяния. Субъект не сознает, но обязан и имел возможность
сознавать характер своих деяний.
Интеллектуальное содержание небрежности характеризуется двумя
признаками: отрицательным и положительным. Отрицательный признак
небрежности заключается в непредвидении лицом возможности наступления
преступных последствий и в отсутствии осознания противоправности
совершаемого деяния (действия или бездействия). Психическое отношение
виновного к своему деянию при небрежности характеризуется сознанием
нарушения определенных запретов, непредвидением наступления преступных
последствий, либо тем, что лицо, совершая волевой поступок, не сознает, что
оно нарушает правила предосторожности, либо отсутствием волевого контроля,
который утрачен по вине этого лица. Положительный признак интеллектуального
момента преступной небрежности состоит в том, что виновный должен был и мог
проявить необходимую внимательность и предусмотрительность и предвидеть
наступление фактически причиненных преступных (общественно опасных)
последствий. Именно этот признак превращает небрежность в разновидность
вины в ее уголовно-правовом понимании. Он устанавливается с помощью двух
критериев: должествование означает объективный критерий, а возможность
предвидения — субъективный критерий преступной небрежности.
Волевой момент преступной небрежности заключается в том, что виновный,
имея реальную возможность предотвратить преступные последствия совершаемого
им деяния, не активизирует свои психические силы и способности для
совершения волевых действий, необходимых для предотвращения преступных
последствий, и, следовательно, не превышает реальную возможность в
действительность.
Ответственность за преступную небрежность наступает лишь в случае,
если лицо хотя и не предвидело возможности наступления преступного
последствия, но должно и могло предвидеть его наступление. Должен ли был и
мог ли виновный предвидеть последствия своего деяния, можно установить на
основе объективного и субъективного критерия. Долженствование — объективный
критерий небрежности, а возможность предвидения — субъективный.
Объективный критерий небрежности носит нормативный характер и означает
обязанность лица предвидеть возможность наступления общественно опасных
последствий с соблюдением требований обязательных для этого лица мер
предосторожности и необходимой внимательности. Эта обязанность может
основываться на законе, на должностном статусе виновного, на
профессиональных функциях, на основе правил техники безопасности,
эксплуатации различных механизмов, общежития и т.д. Отсутствие обязанности
предвидеть последствия исключает вину данного лица в их фактическом
причинении.
Например, президиум Верховного Суда Республики Татарстан 9 января 1997
года отменил приговор Зеленодольского городского суда от 20 июня 1996 года
в отношении Ефимова, осужденного по части 1 статьи 171 и статьи 172
Уголовного кодекса РСФСР, и дело прекратил за отсутствием в действиях
Ефимова состава преступлений.
Он был признан виновным в превышении служебных полномочий и
халатности. Ефимов, являясь должностным лицом государственной лесной
охраны, в нарушение требований закона разрешил спилить деревья во вверенном
ему обходе лесничестве, в связи с чем лесному хозяйству района был причинен
существенный вред. Кроме того, Ефимов без уважительных причин не выходил на
работу с 21 декабря 1995 года по 9 января 1996 года, вследствие чего во
вверенном ему под охрану обходе лесничестве была произведена незаконная
порубка леса на 49637304 рубля.
Отменяя приговор, президиум пришел к выводу о том, что Ефимов,
работавший лесником, не является субъектом преступления, поскольку он не
наделен по закону ни организационно-распорядительными, ни административно-
хозяйственными функциями. Вместе с тем, принимая такое решение со ссылкой
на статью 170 Уголовного кодекса РСФСР, президиум оставил без внимания
имеющийся в материалах дела документ – «Должностные обязанности лесника»,
согласно которому ему предоставлено право проверять документы на право
порубки леса, принимать меры к предотвращению незаконной порубки леса,
составлять протоколы (акты) о самовольных порубках леса и других
лесонарушениях, задерживать лиц, виновных в возникновении лесных пожаров, и
доставлять их соответствующим органам власти, то есть выполнять функции
представителя власти.[27]
Однако, наличие само по себе такой обязанности еще не является
достаточным основанием для признания лица виновным. При наличии обязанности
предвидеть последствия (объективный критерий неизбежности) необходимо еще
установить, что лицо имело реальную возможность в данном конкретном случае
предвидеть наступление общественно опасных последствий (субъективный
критерий), но эту возможность не реализовало и последствий не избежало.
В законе субъективный критерий небрежности выражен словосочетанием:
«могло предвидеть», что означает персональную способность конкретного лица
в той или иной обстановке, при наличии у него необходимых личных качеств
(профессионального и жизненного опыта, компетентности, уровня развития и
образования, состояния здоровья, его физических данных, степени
восприимчивости и т.д.), позволяющих правильно воспринимать вытекающую из
ситуации совершения деяния информацию и сделать обоснованные выводы
(правильные оценки), предвидеть возможность наступления общественно опасных
последствий. Это означает, что возможность предвидения последствия
определяется, во-первых, особенностями ситуации, в которой совершается
деяние, а во-вторых, индивидуальными качествами виновного. Ситуация не
должна быть чрезмерно сложной, чтобы задача предвидеть последствия была в
принципе разрешимой. Этот критерий при определении наличия преступной
небрежности имеет преобладающее значение, так как преступная небрежность
может иметь место только в пределах возможного предвидения общественно
опасных последствий. Наличие этих двух предпосылок делает для виновного
реально возможным предвидение общественно опасных последствий.
Являясь видом неосторожной вины, небрежность имеет некоторое сходство
с преступным легкомыслием. Общим для интеллектуального элемента обоих видов
неосторожности является то, что виновный не предвидит реальной возможности
наступления общественно опасных последствий (то есть их возможности в
данном конкретном случае), хотя такую возможность он мог предвидеть.
Различие же состоит в том, что при легкомыслии лицо предвидит абстрактную,
то есть в других сходных ситуациях, возможность наступления вредных
последствий и поэтому осознает потенциальную опасность своих действий,
тогда как при небрежности оно ни в какой форме не предвидит возможности
наступления таких последствий и, следовательно, не осознает даже
потенциальной опасности избранного способа поведения.
Легкомыслие и небрежность имеют сходство в волевом моменте. И в том и
в другом случае отсутствует положительное отношение к возможному
последствию. А различие этих видов неосторожности состоит в том, что при
легкомыслии виновный совершает действие в надежде на предотвращение
возможных последствий, а при небрежности виновному волевые усилия
представляются либо полезными, либо нейтральными.
Новеллой Уголовного кодекса РФ 1996 года является впервые включенная в
него норма о невинном причинении вреда, предусматривающая две его
разновидности. В части 1 статьи 28 Уголовного Кодекса РФ закреплена такая
разновидность невиновного причинения вреда, которая в теории уголовного
права именуется субъективным случаем или «казусом» и определяется так:
«Деяние признается совершенным невиновно, если лицо, его совершившее, не
осознавало и по обстоятельствам дела не могло осознавать общественной
опасности своих действий (бездействия) либо не предвидело возможности
наступления общественно опасных последствий и по обстоятельствам дела не
должно было или не могло их предвидеть».
Применительно к преступлениям с формальным составом это означает, что
лицо, совершившее общественно опасное деяние, не осознавало и по
обстоятельствам дела не могло осознавать общественной опасности своих
действий (бездействия). Подобного рода «казусом» является, например,
причинение вреда здоровью лица, ошибочно принятого за убийцу, для его
задержания, если стечение объективных обстоятельств давало веские основания
считать именно его лицом, совершившим преступление.
Применительно к преступлениям с материальным составом субъективный
случай заключается в том, что лицо, совершившее общественно опасное деяние,
не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий и по
обстоятельствам дела не должно было или не могло их предвидеть. Эта
разновидность субъективного случая отличается от небрежности отсутствием
либо обоих, либо хотя бы одного из его критериев.
Например, К. был осужден за неосторожное убийство, совершенное при
следующих обстоятельствах. Закурив, он бросил через плечо горящую спичку,
которая попала в лежавшую у дороги бочку из-под бензина и вызвала взрыв
бензиновых паров. При этом дно бочки вылетело и, попав в С., причинило ему
смертельное ранение. Учитывая данные обстоятельства, Судебная коллегия по
уголовным делам Верховного Суда РСФСР пришла к выводу, что смерть С.
наступила в результате несчастного случая, поскольку в обязанности К. не
входило предвидение и предупреждение фактически наступивших последствий,
следовательно, он причинил их без вины.[28] В данном случае казус был
констатирован из-за отсутствия объективного критерия небрежности. Но
практика знает немало примеров отсутствия вины, обусловленного отсутствием
только субъективного критерия.
В части 2 статьи 28 Уголовного Кодекса РФ закреплена новая, доселе
практике не известная разновидность невиновного причинения вреда. Она
характеризуется тем, что лицо, совершившее общественно опасное деяние, хотя
и предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своих
действий (бездействия), но не могло предотвратить эти последствия в силу
несоответствия своих психофизиологических качеств требованиям экстремальных
условий или нервно-психическим перегрузкам. В такой ситуации причинение
вреда признается невиновным не из-за дефектов интеллектуального или
волевого отношения, а вследствие объективной невозможности предотвратить
наступление общественно опасных последствий по одной из двух указанных в
законе причин.
Во-первых, невозможность предотвратить вредные последствия, которые
охватываются предвидением действующего лица, исключает уголовную
ответственность, если она обусловлена несоответствием психофизиологических
качеств причинителя вреда требованиям экстремальных условий, то есть таким
неожиданно возникшим или изменившимся ситуациям, к которым лицо не готово и
по своим психофизиологическим качествам неспособно принять правильное
решение и найти способ предотвращения вредных последствий (например, в
условиях аварии по причине конструктивных дефектов или заводского брака
машины или механизма).
Во-вторых, деяние признается невиновным, если невозможность
предотвратить общественно опасные последствия обусловлена несоответствием
психофизиологических качеств причинителя вреда его нервно-психическим
перегрузкам (например, при работе пилота самолета или машиниста электровоза
во вторую смену подряд).
Существенное значение для рассматриваемых в работе вопросов имеет
решение проблем об ответственности за неосторожность и проводимых
предупредительных мерах.
Н.С. Таганцев в свое время утверждал, что «центральным типом
виновности является вина умышленная, в ее различных оттенках, а
неосторожная вина играет только роль дополнительную, второстепенную…
Неосторожная вина служит дополнением вины умышленной и может представлять
два оттенка: 1) когда у действующего лица было сознание совершаемого, но не
было хотения — преступная самонадеянность; 2) когда отсутствовало само
сознание — преступная небрежность».[29]
Законодательное решение вопроса об условиях ответственности за деяние,
совершенное по неосторожности предполагает четкое определение формы вины в
нормах Особенной части Уголовного кодекса РФ. Поэтому в нормах,
предусматривающих ответственность за неосторожные преступления содержатся
указания на неосторожную форму вины. В части 2 статьи 24 Уголовного кодекса
РФ дано соответствующее указание: «Деяние, совершенное по неосторожности,
признается преступлением только в том случае, когда это специально
предусмотрено соответствующей статьей Особенной части настоящего Кодекса».
Ранее, в Уголовном кодексе РСФСР 1960 года провозглашался принцип
виновной ответственности и устанавливалось, что общественно опасные деяния
признавались уголовно наказуемыми тогда, когда они совершены умышленно или
по неосторожности. Вместе с тем, ничего не говорилось о том, как должны
разграничиваться эти две формы вины, об области их применения. Построение
диспозиции, основанное на общем характере наказуемости при умышленной и
неосторожной форме вины было неправильным. Оно не согласовывалось с
принципом ограничения ответственности за неосторожные преступления. К тому
же с учетом особенностей этих форм вины требовалась раздельная их
наказуемость, так как «установление единой санкции для обеих форм вины таит
в себе опасность применения более мягких наказаний, предназначенных для
неосторожных преступных деяний, за умышленные преступления».[30]
В свое время на эту проблему обращал внимание А.А. Пионтковский,
отмечая, что надо «чтобы уголовная ответственность за неосторожное
совершение преступления была в каждом случае определена в Особенной части
уголовного закона. Таким образом, была бы устранена возможность действий,
которые вообще не должны влечь уголовной ответственности либо должны влечь
ответственность в дисциплинарном, административном или гражданском
порядке».[31]
При конструировании норм Особенной части Уголовного кодекса РФ 1996
года в основу была положена концепция субъективного вменения, которая
потребовала проведения четкого различия между умышленными и неосторожными
преступлениями. Нельзя в одной и той же статье предусматривать и
умышленное, и неосторожное преступление, как это было сделано, например, в
статье 85 Уголовного кодекса РСФСР 1960 года «Нарушение правил безопасности
движения и эксплуатации транспорта».
Что касается предупреждения неосторожности, то профилактические меры
могут квалифицироваться на три основных группы:
1) Воздействие на орудия или средства действия (техническое
совершенствование орудий и средств, повышение их надежности; повышение
информативности орудий и средств об имеющихся в них неисправностях и
неполадках, вплоть до создания невозможности использования этих средств при
наличии неисправностей; улучшение контроля за техническим состоянием орудий
и средств, их технической диагностики; нейтрализация опасных факторов,
свойственных техническим системам, и уменьшение возможного вреда от их
реализации; максимальная регламентация использования орудий и средств,
совершенствование правил безопасности пользования ими; недопущение
посторонних к пользованию техническими средствами и максимально возможное
ограничение доступа посторонних в сферу их действия и т.д.);
2) Воздействие на опасную ситуацию (техническое оснащение элементов
ситуации, создающих наибольшую опасность (пути сообщения, шахты, порты и
т.д.); ликвидация, сокращение или нейтрализация опасных факторов ситуации в
зависимости от объективной возможности и экономической целесообразности;
повышение информативности о наличии в ситуации опасных факторов;
регламентирование профессиональной деятельности в зависимости от наиболее
типичных опасных ситуаций и выработка правил безопасного поведения в них и
т.д.);
3) Воздействие на личность (профессиональная ориентация и отбор
работников, в необходимых случаях с учетом их психофизиологических качеств;
профессиональное обучение работников, в частности обучение правилам
безопасности и правилам поведения в опасных (типичных для данного вида
деятельности) ситуациях; совершенствование контроля за деятельностью
работников, сопряженной с повышенной опасностью, в том числе и контроля за
состоянием здоровья; научная организация труда этих категорий работников с
учетом требований медицины и психологии труда; повышение ответственности
работников за исполнение своих обязанностей, в том числе и за соблюдение
правил безопасности; общее повышение культуры и дисциплинированности всех
граждан, которые могут оказаться в сфере действия технических средств или в
опасных ситуациях.

Заключение

Уголовный закон представляет собой отражение социальных условий.
Наличие неосторожных составов, их тенденция, изменение их законодательной
структуры является реакцией государства на неосторожную преступность как на
продукт определенных условий. Важно четкое определение соотношения
объективных и субъективных факторов основания уголовной ответственности. В
развитии уголовно-правовой теории просматривается тенденция преобладания
значения вины и иных субъективных моментов, то есть наступления времени
дифференциации ответственности в зависимости от личностных обстоятельств.
Статистика утверждает, что по неосторожности совершается лишь одно из
каждых десяти преступлений, однако это не означает факт возможной
недооценки их распространенности и опасности. В условиях научно-
технического прогресса заметно увеличивается число неосторожных
преступлений, совершенных в таких сферах, как охрана окружающей среды,
безопасность движения и эксплуатации всех видов транспортных средств,
безопасность условий труда, использование новых мощных источников энергии и
других. С дальнейшим развитием техники и различных видов транспорта,
бытовой химии, с обострением проблем экологического характера вопрос об
ответственности за неосторожные преступления приобретает особое значение,
что не раз отмечалось в юридической печати.
Уголовном кодексе РФ 1996 года данной проблеме дано более
детализированное толкование. Впервые законодатель, что очень важно и
притворило в практику накопленный опыт, оговаривает, что деяния,
совершенные по неосторожности, признаются преступлением только в случае,
когда это специально предусмотрено той или иной статьей Особенной части
Уголовного кодекса РФ, чем ограничивается возможность привлечения к
уголовной ответственности за деяния, совершенные по неосторожности. И все
же время дает знать, что и уже новое уголовное законодательство требует
дополнения и изменения.

Задача №1

Форма вины у обоих неосторожность (статья 26 Уголовного кодекса РФ),
однако:
— у Дубинина – это преступная небрежность (часть 3 статьи 26 УК РФ), так
как он не предвидел возможности наступления общественно опасного
последствия своего действия (приготовил грибы, о которых Иванов сказал,
что это опята, и потом употребил в пищу сам вместе с членами семьи он не
предвидел таких последствий как смерть своей 14-летней дочери и сильного
отравления жены), хотя при необходимой внимательности и
предусмотрительности должен был и мог предвидеть последствия (если слабо
разбирался в грибах, то обязан был, прежде чем готовить и тем более
употреблять в пищу, не ограничиваться мнением только Иванова, а спросить
мнение у других;
— у Иванова – это преступное легкомыслие. Его действия следует
рассматривать применительно к требованиям части 2 статьи 26 Уголовного
кодекса РФ, так как он предвидел возможность наступления опасных
последствий своих действий (подшутил сам точно не зная), но без
достаточных к тому оснований рассчитывал (полагал, что Дубинин предпримет
меры к уточнению или хотя бы побоится из-за незнания употребить грибы) на
предотвращение (для Иванова, только возможных) последствий.

Задача №2

В действиях указанных лиц имеет место соучастие. Это сложное соучастие
(с разделением ролей) без предварительного сговора.
Согласно ст. 32 УК РФ соучастием в преступлении признается умышленное
совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного
преступления.
Для соучастия требуется, чтобы деятельность соучастников была
совместной. Эта совместность лежит как в объективной, так и в субъективной
плоскости, то есть существуют объективные и субъективные признаки соучастия
в преступлении. В данном случае налицо все признаки:
1. В преступлении участвуют два лица Гаврилов и Савченко;
2. Пропуская Гаврилова Савченко создал условия для совершения
преступления;
3. Действия каждого из соучастников находятся в причинной связи с общим,
наступившим от их деятельности, преступным результатом – хищением 10
ящиков водки;
По характеру выполнения соучастниками объективной стороны преступления
– это сложное соучастие. Сложное соучастие – такая форма соучастия, когда
между отдельными участниками преступления распределяются роли.
В данном случае согласно ч. 2 ст. 33 Гаврилов является исполнителем,
так как он непосредственно совершил преступление. Савченко – пособник ч. 5
ст. 33, так как он содействовал совершению преступления путем устранения
препятствий, то есть своим бездействием Савченко создал необходимые условия
для совершения преступления. Судебная коллегия по уголовным делам
Верховного Суда Российской Федерации указала, что при пособничестве лицо
осознает, что оно способствует некомпетентно в совершении конкретного
преступления, предвидит, что преступный результат является для них общим и
желает или сознательно допускает его наступление. Что имеет место в условии
задачи.
В данном преступлении нет предварительного сговора, так как происходит
присоединение соучастника к исполнителю, уже начавшему выполнять
объективную сторону преступления.
Таким образом, это соучастие в сложной форме без предварительного
сговора.

Задача №3

Данное преступление должно быть квалифицировано по статье 108 УК РФ:
Убийство, совершенное при превышении пределов необходимой обороны либо при
превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление.

Убийство может быть квалифицировано по ч. 1 ст. 108 УК, когда оно
совершено в течение начавшегося и продолжающегося общественно опасного
посягательства.
Согласно ст.37 ч.3 УК РФ превышением пределов необходимой обороны
признаются умышленные действия, явно не соответствующие характеру и степени
общественной опасности посягательства.
Пределы необходимой обороны могут быть признаны превышенными в связи с
несоразмерностью средств защиты и нападения, включая интенсивность действий
сторон, ценность защищаемого блага и характер наступивших последствий,
равно как и в связи с запоздалой, но соразмерной окончившемуся нападению
защитой. О несоразмерности средств защиты обороняющегося говорит тот факт,
что Матвеев с силой оттолкнул от себя Воробьева, который упал и ударился.
Однако, при рассмотрении вопроса о превышении пределов необходимой обороны
в связи с несоразмерностью средств защиты, помимо обстоятельств, указанных
выше, следует учитывать: соотношение сил нападающего и обороняющегося,
количество нападающих, место совершения нападения, обстановку нападения в
целом. Все обстоятельства посягательства подлежат всестороннему анализу и
оценке в их совокупности. Необходимо также учитывать то обстоятельство, что
«…в случаях душевного волнения, вызванного нападением, его внезапностью,
обороняющийся не всегда в состоянии точно взвесить характер опасности и
избрать соразмерные средства защиты, что, естественно, может повлечь тяжкие
последствия» (Бюл. ВС СССР, 1970, N 1, с. 18). А для Матвеева же получение
удара кулаком в лицо от Воробьева было неожиданностью.
Статья 108 УК РФ (ч.1) предусматривает за убийство, совершенное при
превышении пределов необходимой обороны, ограничение свободы на срок до
двух лет или лишение свободы на тот же срок.

ЛИТЕРАТУРА

1. Конституция РФ — справочно-правовая система ГАРАНТ, М., декабрь, 1999.
2. Комментарий к Уголовному кодексу РФ. Изд. 2-е, изм. и доп. Под общей
редакцией проф. Ю.И.Скуратова и В.М.Лебедева. — М., Изд. группа НОРМА-
ИНФРА.М, 1999. — 832с.
3. Уголовный кодекс РСФСР 1960 года — справочно-правовая система ГАРАНТ,
М., декабрь, 1999.
4. Уголовный кодекс РФ — справочно-правовая система ГАРАНТ, М., декабрь,
1999.
5. Уголовное право РФ. Общая часть: Учебник / Под ред. проф. Б.В.
Здравомыслова. — Изд.2-е, перераб. и доп. — М.: Юристъ, 1999. — 480с.
6. Российское законодательство X-XX веков. Т.3. М., 1985.
7. Уголовное уложение. Спб., 1903.
8. Ветров Н.И. Уголовное право. Общая и Особенная части: Учебное пособие. —
М.: Книжный мир, 1999.
9. Волков Б.С. Проблемы воли и уголовная ответственность. Казань, 1965.
10. Дагель П.С. Пути совершенствования уголовно-правовых мер борьбы с
преступностью // Проблемы правового регулирования вопросов борьбы с
преступностью. Владивосток, 1977.
11. Дагель П.С., Котов Д.П. Субъективная сторона преступления и ее
установление. Воронеж, 1974.
12. Демидов Ю.А. Социальная ценность и оценка в уголовном праве. М., 1975.
13. Злобин Г.А. Виновное вменение и уголовная ответственность // Актуальные
проблемы уголовного права. М., 1988.
14. Карпушин М.П., Курляндский В.И. Уголовная ответственность и состав
преступления. М., 1974.
15. Квашис В.Е. Преступная неосторожность. Владивосток, 1986.
16. Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Принципы советского уголовного права. М.,
1988.
17. Клочков В.В. Преступная неосторожность. М., 1977.
18. Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1972.
19. Кулыгин В.В. Виновная ответственность и субъективное вменение в
уголовном праве. Учебное пособие. — Хабаровск: Высшая школа МВД РФ, 1996.
— 60с.
20. Кригер Г.А. Еще раз о смешанной форме вины // Сов.юстиция. 1967.
21. Макашвили В.Г. Уголовная ответственность за неосторожность. — М., 1957.
22. Нерсесян В.А. О концепции вины в уголовном праве // Криминологические и
уголовно-правовые идеи борьбы с преступностью. М., 1996. 96с.
23. Пионтковский А.А. Курс советского уголовного права. М., 1970.
24. Рарог А.И. Общая теория вины в уголовном праве. М., 1980.
25. Самовичев Е. Анализ преступного поведения в системе методов уголовно-
правовой науки // Методические проблемы уголовно-правового регулирования
общественных отношений. М., 1989.
26. Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Часть общая. Т.1. Спб., 1902.
27. Угрехелидзе М.Г. Природа неосторожного поведения в свете советской
психологии // Проблемы борьба с преступной неосторожностью. Владивосток,
1976.
28. Бюллетени Верховного Суда РФ — справочно-правовая система ГАРАНТ, М.,
декабрь, 1999.
29. Сборник постановлений Президиума и определений Судебной коллегии по
уголовным делам Верховного Суда РСФСР. 1957-1959 гг. М., 1960.

29.12.99г.

Студент IV курса отделения специальной подготовки юридического факультета
ХГАЭП 42 группы
Р. Кабанов
————————
[1]Постатейный комментарий к Конституции РФ (под общ. ред. Кудрявцева Ю.В.)
— М.: Фонд «Правовая культура», 1996.
[2]См.: Дагель П.С., Котов Д.П. Субъективная сторона преступления и ее
установление. Воронеж, 1974. С.63-67; Рарог А.И. Общая теория вины в
уголовном праве. М., 1980. С. 6-8.
[3]См.: Рарог А.И. Общая теория вины в уголовном праве. С.10-11; Брайнин
Я.М. Уголовная ответственность и ее основания в советском уголовном праве.
М., 1963. С. 229; Советское уголовное право: Часть общая. М., 1968. С. 176;
Там же. 1982. С. 150.
[4]Тарарухин С.А. Установление мотива и квалификация преступлений. Киев,
1977. С. 34-35.
[5]См.: Волков Б.С. Проблемы воли и уголовная ответственность. Казань,
1965. С.39; Петелин Б. Значение мотива и цели при неосторожных
преступлениях // Сов. юстиция. 1973. № 7. С. 8-11; Квашис В.Е. Профилак-
тика неосторожных преступлений. Киев, 1981. С. 44-50.
[6]Кригер Г.А. Понятие и содержание вины в советском уголовном праве //
Вестник МГУ. Сер.11. Право. 1983. № 5. С. 10.
[7]Ветров Н.И. Уголовное право. Общая и Особенная части: Учебное пособие. —
М.: Книжный мир, 1999. С.45
[8]Кулыгин В.В. Виновная ответственность и субъективное вменение в
уголовном праве. Учебное пособие.- Хабаровск: Высшая школа МВД РФ, 1996. С.
6.
[9]Кудрявцев В.Н. Закон, поступок, ответственность. М., 1986. С. 327.
[10]Ветров Н.И. Уголовное право.Общая и Особенная части:Учебное пособие. —
М.: Книжный мир,1999. С.9-10
[11]См.: Нерсесян В.А. О концепции вины в уголовном праве //
Криминологические и уголовно-правовые идеи борьбы с преступностью. М.,
1996. С.64.
[12]Комментарий к Уголовному кодексу РФ Изд. 2-е, изм. и доп. / Под общей
редакцией Ю.И. Скуратова и В.М. Лебедева. — М.: Изд. группа НОРМА-ИНФРА.М,
1999. — С. 36.
[13]Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР ( 1924-1977 ). М.,
1978. Ч. 2. С. 284.
[14]См.: Дагель П.С. Пути совершенствования уголовно-правовых мер борьбы с
преступностью // Проблемы правового регулирования вопросов борьбы с
преступностью. Владивосток, 1977. С. 30.
[15]См.: Нерсесян В.А. О концепции вины в уголовном праве //
Криминологические и уголовно-правовые идеи борьбы с преступностью. — М.,
1996. С. 68.
[16]См.: Якушин В.А. Указ. соч. С. 33.
[17]Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Принципы советского уголовного права. М.,
1988. С. 116; Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 177-184.
[18]См.: Дагель П.С. Проблемы вины // Учен. зап. Дальневосточного гос.
университета. Владивосток, 1968. Вып.214. 1. С. 116; Тихонов К.Ф. К вопросу
о разграничении форм виновности в советском уголовном праве //
Правоведение. 1963. № 3. С. 87; Комментарий к УК РСФСР 1960 г. М., 1980. С.
19.
[19]Курс советского уголовного права: Часть общая. Л., 1968, Т.1. С. 423;
Утевский Б.С. Вина в советском уголовном праве. М., 1950. С. 268;
Филановский И.Г. Социально-психологическое отношение субъекта к
преступлению. Л., 1970. С. 134; Гринберг М.С. Понятие преступной
самонадеянности // Правоведение. 1962. № 2. С. 105.
[20]Дагель П.С. Неосторожность. Уголовно-правовые и криминологические
проблемы. М., 1977. С. 122.
[21]Бюллетень Верховного Суда РФ. 1993. № 5. С. 7.
[22]Бюллетень Верховного Суда СССР. 1969. № 1. С. 24.
[23]Пионтковский А.А. Курс советского уголовного права. М., 1970. Т. 2. С.
321.
[24]См.: Клочков В.В. Преступная неосторожность. М., 1977. С. 6-7.
[25]См.: Курс советского уголовного права: В 6 т. М., 1970. Т. 2. С. 320.
[26]Там же. С. 320.
[27]Бюллетень Верховного Суда РФ. 1999. № 2. С. 22.
[28]Сборник постановлений Президиума и определений Судебной коллегии по
уголовным делам Верховного Суда РСФСР. 1957-1959 гг. М., 1960. С. 19.
[29]Таганцев Н.С. Указ. соч. С. 248.
[30]Дагель П.С. Особенности ответственности за умышленные преступления //
Сов.юстиция. 1971. № 11. С. 9.
[31]Пионтковский А.А. Указ.соч. С. 332; См. также Злобин Г.А., Никифоров
Б.С. Указ.соч. С. 52; Куринов Б.А. Научные основы квалификации
преступлений. М., 1976. С. 126.