План

1. Жизненный путь
2. Творчество
3. Направления в творчестве
4. Отличительные черты творчества
5. Мотивы символизма и ницшеанства в творчестве
6. Заключение
Список использованной литературы
Жизненный путь

Мережковский Дмитрий Сергеевич — известный поэт, романист, критик и
публицист. Родился в 1866 г. Отец его занимал видное место в дворцовом
ведомстве. Окончил курс на историко-филологическом факультете
Петербургского университета. В 1889 г. Мережковский женился на поэтессе
Зинаиде Гиппиус. В 1892 г. вышел второй сборник стихов, под названием
«Символы (Песни и поэмы)», в 1896 — третий, «Новые стихотворения. 1891 —
1895″. Первое стихотворение этого сборника, «Дети ночи», воспринималось как
манифест русского декадентства.
В 90-е годы Мережковский много путешествует по Средиземноморью;
памятники искусства и культуры открывают ему очарование античного мира, его
гармонию. Мережковский переводит произведения древнегреческих классиков —
трагедии Эсхила, Софокла, Еврипида, «Дафниса и Хлою» Лонга.
В начале 1900-х годов Мережковские и Д.В. Философов создают свое
религиозное «троебратство», исповедующее неохристианство. В их доме
совершаются изобретенные ими богослужения ожидаемой Новой церкви.
Середина 1900-х годов — время окончания поэтического творчества
Мережковского. Выходит итоговая книга: «Собрание стихов. 1883 — 1903» и ее
дополненный вариант «Собрание стихов. 1883 — 1910». После этого
Мережковский занимается в основном публицистикой и литературной критикой,
пишет драмы и прозу. К выдающимся критическим работам Мережковского можно
отнести очерки «Толстой и Достоевский» и «Чехов и Горький»,
публицистический очерк «Грядущий хам», очень точный в прогностическом
отношении. В статье «Революция и религия» (1907) Мережковский изобличает
русское самодержавие как порождение Антихриста, призывая соединить «нашего
Бога с нашей свободой». В отличие от многих коллег-символистов,
Мережковский считал, что литература должна помогать решать насущные
проблемы общества; примерами могут служить Некрасов и Белинский (статья
«Балаган и трагедия», 1910, лекция «Завет Белинского. Религиозность и
общественность русской интеллигенции», книга «Две тайны русской поэзии.
Некрасов и Тютчев» — 1915).
С 1906 по 1908 г. Мережковские были за границей, в Париже, где
знакомилис с европейскими религиозными и общественными деятелями, а также с
русскими эмигрантами — социалистами, революционерами (Савинков и др.).
Мережковский написал ряд статей против русской монархии и церкви. По
возвращении в Россию он становится одним из руководителей Религиозно-
философского общества в Петербурге.

Февральскую революцию 1917 г. Мережковский встретил восторженно;
но в победе большевиков увидел торжество Хама, предсказанного им. Ненависть
к большевикам и Советской власти Мережковский сохранил до самой своей
кончины в 1941 году. В конце 1919 г. он вместе с женой нелегально выехал из
России, сначала в Варшаву (где они безуспешно пытались организовать военную
интервенцию против России), а затем — в Париж, где их дом стал одним из
культурных центров эмиграции. Там он написал несколько книг философской
эссеистической прозы («Тайна трех. Египет и Вавилон», «Тайна Запада.
Атлантида — Европа», «Иисус Неизвестный» и др.). Продолжал он писать и
романы — дилогию, состоящую из романов «Рождение богов. Тутанкамон на
Крите» и «Мессия», посвященную зарождению «религии духа».
Умер 07.12.1941 г. в Париже.

Творчество

Очень много Мережковский, вначале своей деятельности, переводил с
греческого и латинского; в «Вестнике Европы» (1890) напечатан ряд его
переводов трагедий Эсхила, Софокла и Еврипида. Отдельно вышел прозаический
перевод «Дафниса и Хлои», Лонга (1896). Переводы трагиков изящны, но, очень
рано Мережковский выступает и в качестве критика: в «Северном Вестнике»
конца 1880-х годов, «Русском Обозрении», «Труде» и других изданиях были
напечатаны его этюды о Пушкине, Достоевском, Гончарове, Майкове, Короленко,
Плинии, Кальдероне, Сервантесе, Ибсене, французских неоромантиков и пр.
Часть их вошла в сборник: «Вечные Спутники» (с 1897 г. 4 изд.). В 1893 г.
издана им книга «О причинах упадка современной русской литературы».
Крупнейшая из критических работ Мережковского (первоначально напечатана в
органе новых литературно-художественных течений «Мир Искусства») —
исследование «Толстой и Достоевский» (2 т., с 1901 г. 3 изд.). Из других
критико-публицистических работ вышли отдельно: «Гоголь и Черт» (с 1906 г. 2
изд.), «М.Ю. Лермонтов, поэт сверхчеловечества» (1909 и 1911), книжка «Две
тайны русской поэзии. Тютчев и Некрасов» (1915) и брошюра «Завет
Белинского» (1915). В «Северном Вестнике» 1895 г. Мережковский дебютировал
на поприще исторического романа «Отверженным», составляющим первую часть
трилогии «Христос и Антихрист». Вторая часть — «Воскресшие боги. Леонардо
да Винчи» — появилась в 1902 г., третья — «Антихрист. Петр и Алексей» — в
1905 г. В 1913 г. издан отдельно (печатался в «Русской Мысли») 2-томный
роман «Александр I». В начале 1900-х годов Мережковский, изжив полосу
ницшеанства, становится одним из главарей, так называемого
«богоискательства» и «неохристианства», и вместе с З. Гиппиус, Розановым,
Минским , Философовым и др. основывает «религиозно-философские собрания» и
орган их — «Новый Путь». В связи с этим перестроем миросозерцания,
получившим яркое выражение и в исследовании «Толстой и Достоевский»,
Мережковский пишет ряд отдельных статей по религиозным вопросам. С середины
1900-х годов Мережковский написал множество публицистических фельетонов в
«Речи» и др. газетах, а в последние годы состоит постоянным сотрудником
«Русского Слова». Религиозные и публицистические статьи Мережковского
собраны в книгах: «Грядущий Хам» (1906), «В тихом омуте» (1908), «Не мир,
но меч» (1908), «Больная Россия» (1910), «Было и будет. Дневник» (1915). В
Париже Мережковский, совместно с З. Гиппиус и Д.В. Философовым, напечатал
книгу «Le Tsar et la Revolution» (1907). В сотрудничестве с ними же
написана драма из жизни революционеров: «Маков цвет» (1908). Драма
Мережковского «Павел I» (1908) вызвала судебное преследование, но суд
оправдал автора, и книга была освобождена от ареста. Первое собрание
сочинений Мережковского издано товариществом М.О. Вольф (1911 — 13) в 17
т., второе — Д.И. Сытиным в 1914 г. в 24 т. (с библиографическим
указателем, составленным О.Я. Лариным). Романы Мережковского и книга о
Толстом и Достоевском переведены на многие языки и создали ему громкую
известность в Западной Европе.

Направления в творчестве

В 1892 г. в Петербурге вышел сборник стихов Дмитрия Сергеевича
Мережковского «Символы», давший имя зарождающемуся направлению русской
поэзии. В том же году в лекции Мережковского «О причинах упадка и о новых
течениях в современной русской литературе» символизм получил первое
теоретическое обоснование. Отвергая позитивизм и натурализм в литературе,
автор полагал, что ее обновит «мистическое содержание», язык символов и
импрессионизм как «расширение художественной впечатлительности». С того
времени Мережковский был признан одним из теоретиков и учителей русских
символистов.
Писать стихи Мережковский начал в 13 лет. В «Автобиографии» он упоминает о
том, как его отец, столоначальник в придворной конторе, привез
пятнадцатилетнего гимназиста к Достоевскому, который нашел ученические
стихи Мережковского плохими и слабыми: «Чтоб хорошо писать,- страдать надо,
страдать!» Тогда же Мережковский познакомился с Надсоном и через него вошел
в литературную среду, встречался с Плещеевым, Гончаровым, Майковым,
Полонским. О Н. Михайловском и Г. Успенском он всегда говорил как о своих
учителях. Благодаря Якубовичу в 16 лет опубликовал первое стихотворение,
после чего стал печататься в «Отечественных записках». В 1888 г. женился на
начинавшей тогда поэтессе 3. Гиппиус. К тому времени относится пережитый
Мережковским религиозный переворот, давший новое направление его творчеству
и литературно-общественной деятельности.
Брюсов связывал с именем Мережковского возникшее в русском общества начала
1900-х годов движение, суть которого «состояла в призыве к религиозному
возрождению и в проповеди неохристианства», способного объединить
евангельский идеал с полножизненным «языческим» началом, утвердив
«равносвятость» духа и плоти. Теоретические концепции Мережковский развивал
в книге статей «Вечные спутники» (1897), двухтомном сочинении «Лев Толстой
и Достоевский» (1901-1902), а также в исторических романах и пьесах
(трилогия «Христос и Антихрист», «Александр I», «Павел I» и др.). Вместе с
3. Гиппиус Мережковский был инициатором и активным участником Религиозно-
философских собраний в Петербурге (1901-1903 и 1907-1917), журнала «Новый
путь» (1903-1904). По его признанию, решающее значение для него имели
события 1905 г., когда он безуспешно пытался заручиться поддержкой
официальной церкви в борьбе против черносотенных погромов, а затем против
измены царского правительства его собственному манифесту 17 октября. «Я
понял… — писал он,- связь православия со старым порядком в России, понял
также, что к новому пониманию христианства нельзя иначе подойти, как
отрицая оба начала вместе» («Автобиография»). 1905-1907 годы провел в
Париже, позднее выступал по преимуществу как прозаик, публицист и критик.
Октябрьской революции не принял, с 1920 г. в эмиграции. Отойдя от
художественной прозы, писал историко-религиозные эссе.
Мережковский-поэт целиком принадлежит к поколению «старших символистов»,
начинавших с декларативных подражаний Надсону и активно использовавших
клише народнической поэзии, а затем переживших определенный творческий
кризис, закончившийся обновлением поэтических мотивов и средств. Сознание
безысходного одиночества человека в мире, роковой раздвоенности и бессилия
личности, проповедь красоты, «спасающей мир»,- развивая эти общие для
«старших символистов» мотивы, Мережковский не сумел преодолеть в стихах
рассудочности и декларативности. Издав в 1896 г. «Новые стихотворения. 1891-
1895″, выступал как поэт все реже. В 1911 г. для последнего своего
«Собрания стихов. 1883-1910» (СПб.) он отобрал те, которым сам «придавал
значение»,- 49 лирических пьес и 14 «легенд и поэм».
Первое стихотворение в сборнике «Отклик» (1881). В 1884 — 1888 гг.
студент историко-филологического факультета Петербургского университета.
Первая книга «Стихотворения» в 1888 г. Этапный сборник стихов «Символы»
(1892). Европейскую известность принесла прозаическая трилогия «Христос и
Антихрист» («Смерть Богов. Юлиан Отступник», 1896; «Воскресшие Боги.
Леонардо да Винчи», 1901; «Антихрист. Петр и Алексей», 1905).
Автор литературно-критических исследований «Л. Толстой и
Достоевский» (1901 — 1902), «Гоголь и черт» (1906) и др., сборников
философской и религиозной эссеистики «Вечные спутники» (1897), «Грядущий
Хам» (1906), «Не мир, но меч» (1908), «В тихом омуте» (1908), «Больная
Россия» (1910), переводов Эсхила, Еврипида, Софокла, Гёте, По.
В декабре 1919 г. с З. Н. Гиппиус, Д. В. Философовым и В. А.
Злобиным под видом командировки для чтения лекций в красноармейских частях
выбрался из Петрограда и пересек польско-большевистский фронт в
окрестностях Жлобина. После нескольких дней в Бобруйске беглецы в середине
января 1920 г. добрались до Минске, после выступлений в конце февраля
прибыли в Вильно, откуда в первых числах марта уехали в Варшаву. Здесь
Мережковский участвовал в газете «Свобода» до 20 октября, когда вместе с
Гиппиус и Злобиным выехал в Париж.
Вслед за трилогией из русской жизни (пьеса «Павел I», романы
«Александр I» и «14 декабря», 1918) своеобразные художественно-философские
произведения «Рождение Богов (Тутанкамон на Крите)» (1924), «Мессия»
(1925), «Наполеон» (1929), «Тайна Запада: Атлантида — Европа» (1931),
«Иисус Неизвестный» (1932 — 33), «Павел и Августин» (1937), «Франциск
Ассизский» (1938), «Данте» (1939). Участвовал в рижской газете «Сегодня» и
варшавской «За свободу!», был парижским соредактором варшавского
литературно-политического еженедельника «Меч» (1934 — 1939).

Отличительные черты творчества

Отличительные черты разнообразной деятельности Мережковского — преобладание
головной надуманности над непосредственным чувством. Обладая обширным
литературным образованием и усердно следя за европейским литературным
движением, Мережковский почти всегда вдохновляется настроениями книжными.
Менее всего Мережковский интересен как поэт. Стих его изящен, но образности
и одушевления в нем мало, и, в общем, его поэзия не согревает читателя. Он
часто впадает в ходульность и напыщенность. По содержанию своей поэзии
Мережковский сначала всего теснее примыкал к Надсону . Не будучи
«гражданским» поэтом в тесном смысле слова, он охотно разрабатывал такие
мотивы, как верховное значение любви к ближнему («Сакья-Муни»), прославлял
готовность страдать за убеждения («Аввакум») и т. п. На одно из
произведений первого периода деятельности Мережковского — поэму «Вера» —
выпал самый крупный успех его как поэта; живые картины духовной жизни
молодежи начала 1880-х годов заканчивается призывом к работе на благо
общества.

Мотивы символизма и ницшеанства в творчестве

С конца 1880-х годов Мережковского захватывает волна символизма и
ницшеанства. Мистицизма или хотя бы романтизма в ясном до сухости
писательском темпераменте Мережковского совершенно нет, почему и «символы»
его переходят в ложный пафос и мертвую аллегорию. — Широко задумана
«трилогия» Мережковского, долженствующая изобразить борьбу Христа и
Антихриста во всемирной истории. Крайняя искусственность замысла, мало
заметная в первом романе, ярко выступила на вид, когда трилогия была
закончена. Если еще можно было усмотреть борьбу Христа с Антихристом в лице
Юлиана отступника, то уже чисто внешний характер носит это сопоставление в
применении к эпохе Ренессанса, когда с возрождением античного искусства
якобы «воскресли боги» древности. В третьей части трилогии сопоставление
держится исключительно на том, что раскольники усмотрели Антихриста в
Петре. Самый замысел сопоставления Христа и Антихриста не выдерживает
критики; с понятием о Христе связано нечто бесконечно-великое и вечное, с
понятием об Антихристе — исключительно суеверие. То же самое можно сказать
и о другом лейтмотиве трилогии — заимствованной у Ницше мысли, что
психология переходных эпох содействует нарождению сильных характеров,
приближающихся к типу «сверх-человека»: представление о «переходных» эпохах
противоречит идее непрерывности всемирной истории и постепенности
исторической эволюции. Особенно очевидна искусственность этой идеи в
применении к Петру; в исторической науке прочно установился взгляд, что
Петровская реформа была лишь эффектным завершением задолго до того
начавшегося усвоения европейской культуры. В чисто художественном отношении
выше других первый роман. В нем много предвзятости, психология Юлиана-
Отступника полна крупнейших противоречий, но отдельные подробности
разработаны порой превосходно. Предприняв поездку в Грецию, тщательно
ознакомившись с древней и новой литературой о Юлиане, автор проникся духом
эллинизма и сумел передать не только внешний быт античности, но и самую ее
сущность. В «Воскресших богах» Мережковский с особенным увлечением отдался
той стороне ницшеанства, которая заменяет мораль преклонением перед силой и
ставит искусство «по ту сторону добра и зла». Мережковский на всем
протяжении романа подчеркивает полное нравственное безразличие великого
художника, вносящего одно и то же воодушевление и в постройку храма, и в
план особого типа домов терпимости, в придумывание разных полезных
изобретений, и в устройство «уха тирана Дионисия», с помощью которого
сыщики незаметно могут подслушивать. Вторая часть трилогии, как и третья —
не вполне художественные произведения; не меньше половины занимают выписки
из подлинных документов, дневников и т. п. Еще меньше можно причислить оба
романа к подлинной истории. Благодаря, однако, хотя и тенденциозной, но
яркой мысли, подкрепленной колоритными цитатами, «Воскрешение Боги» — одна
из интереснейших книг по Ренессансу; это признано даже в богатой
западноевропейской литературе. В третьей части трилогии Петр «Великий» в
значительной степени меркнет, и на первый план выступает Петр более
«Грозный», чем «Грозный» царь Иван. Перед нами проходят картины дикого
распутства, безобразнейшего пьянства, грубейшего сквернословия и во всей
этой азиатчине главную роль играет великий насадитель «европеизма».
Мережковский сконцентрировал в одном фокусе все зверское в Петре. Новую
серию исторических тем Мережковский начал драмой «Павел I» и большим
романом «Александр I». Личность Павла и трагедия его смерти освещены
автором самостоятельно, без принижения личности императора. Александровская
эпоха разработана довольно поверхностно, а декабристское движение — даже
легкомысленно. Стремясь отыскать в декабристах «человеческое, слишком
человеческое», автор затушевал в них то несомненно-геройское, которое в них
было. — В критических работах своих Мережковский отстаивает те же принципы,
которых держится в творческой деятельности. В первых его статьях, например,
о Короленке, еще чувствуется струя народничества начала 80-х годов, почти
исчезающая в книжке «О причинах упадка современной литературы», а в
позднейших статьях, уступающая место не только равнодушию к прежним
идеалам, но даже какому-то вызывающему презрению к ним. В 1890-х годах
мораль ницшевских «сверх-человеков» так увлекает Мережковского, что он
готов отнести стремление к нравственному идеалу к числу мещанских
условностей и шаблонов. В книжке «О причинах упадка современной русской
литературы» не мало метких характеристик, но общая тенденция неясна; автор
еще не решался вполне определенно поставить скрытый тезис своего этюда —
целебную силу и утилитарной школы русской критики, но собственные его
статьи очень тенденциозны. Так, поглощенный подготовительными работами для
второго романа трилогии, он в блестящем, но крайне парадоксальном этюде о
Пушкине находил в самом национальном русском поэте «флорентинское»
настроение. В период увлечения религиозными проблемами Мережковский
подходил к разбираемым произведениям по преимуществу с богословской точки
зрения. Эта специальная точка зрения не помешала, однако, исследованию
Мережковского о Толстом и Достоевском стать одним из самых оригинальных
явлений русской критики. Сам художник, Мережковский тонко анализирует
сущность художественной манеры Толстого, которого характеризует как
ясновидца плоти, в противоположность ясновидцу духа — Достоевскому.
Замечательно владея искусством перемешивать собственное изложение искусно
подобранными цитатами, Мережковский сделал из своего исследования одну из
увлекательнейших русских книг. Как в исследовании о Толстом и Достоевском,
так и в других статьях попытки Мережковского обосновать новое религиозное
миросозерцание сводятся к следующему. Мережковский исходит из старой теории
дуализма. Человек состоит из духа и плоти. Язычество «утверждало плоть в
ущерб духу», и в этом причина того, что оно рухнуло. Христианство церковное
выдвинуло аскетический идеал «духа в ущерб плоти». В действительности же
Христос «утверждает равноценность, равносвятость Духа и Плоти» и «Церковь
грядущая есть церковь Плоти Святой и Духа Святого». Рядом с «историческим»
и уже «пришедшим» христианством должна наступить очередь и для
«апокалиптического Христа». В человечестве теперь обозначилось стремление к
этому «второму Христу». Официальное, «историческое» христианство
Мережковского называет «позитивным», т. е. успокоившимся, остывшим. Оно
воздвигло перед человечеством прочную «стену» определенных, окаменевших
истин и верований; оно не дает простора фантазии и живому чувству. В
частности «историческое» христианство, преклоняющееся перед аскетическим
идеалом, подвергло особенному гонению плотскую любовь. Для
«апокалиптических» чаяний Мережковского вопрос пола есть по преимуществу
«наш новый вопрос»; он говорит не только о «Святой Плоти», но и о «святом
сладострастии». Этот довольно неожиданный переход от религиозных чаяний к
сладострастию смущает и самого Мережковского. В ответ на обвинения духовных
критиков он готов признать, что в его отношении к «историческому
христианству» есть «опасность ереси, которую можно назвать, в
противоположность аскетизму, ересью астартизма, т. е. кощунственного
смешения и осквернения духа плотью». Несравненно ценнее другая сторона
религиозных исканий Мережковского. Второй из его «двух главных вопросов,
двух сомнений» — «более действенный, чем созерцательный вопрос о
бессознательном подчинении исторического христианства языческому Imperium
Romanum»: об отношении церкви к государству. Став в начале 1900-х годов в
главе «религиозно-философских» собраний, Мережковский подверг резкой
критике всю нашу церковную систему, с ее полицейскими приемами насаждения
благочестия. Эта критика, исходящая от кружка людей, заявлявших, что они не
атеисты и не позитивисты, а искатели религии, в свое время произвела
сильное впечатление. Как публицист, Мережковский слишком неустойчив в своих
симпатиях и антипатиях, чтобы иметь серьезное влияние. Он выступал и как
апологет самодержавия, и как защитник идей диаметрально-противоположных. Не
всегда устойчив Мережковский и как практический деятель; в 1912 г.
произвело очень неблагоприятное впечатление обнародование его странно-
ласковой переписки с А.С. Сувориным.

Заключение

Мережковский вошел в историю русской и мировой литературы как один
из самых ярких и последовательных представителей символизма. Его книги
представляют большой интерес как опыт метафизического (эсхатологического)
прочтения истории и религии, Евангелия и мифов, «расшифровки» личности
Христа («Иисус Неизвестный»), отцов церкви и знаменитых людей («Павел и
Августин», 1937, «Св. Франциск Ассизский» и «Жанна д'Арк…», 1938, и другие,
более ранние сочинения). Его творчество — это талантливый синтез книжных
знаний, всестороннее осмысление прошлого мировой культуры. Этим, вероятно,
объясняется и тот факт, что у Мережковского было мало идейных
последователей: человек книжный, он зачастую видел не реальных людей, а их
метафизический образ, созданный собственным воображением (например,
увлекался личностями Муссолини и Гитлера). Большой интерес представляют
исследования Мережковского о писателях — Гоголе, Пушкине, Гончарове,
Толстом и Достоевском, Флобере, Сервантесе, Руссо, Ибсене и др.

Список использованной литературы

1. Русская поэзия серебряного века. 1890-1917. Антология. Ред.
М.Гаспаров, И.Корецкая и др. Москва: Наука, 1993
2. Д.С. Мережковский. Собрание сочинений в 4-х т. Москва: Правда, 1990.
3. Глеб Струве. Русская литература в изгнании.
4. О. Михайлов – Венок Мережковскому
5. Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. Москва,
2000.