ЕСЛИ о жизни и работах кого-либо из великих людей до нас дошли скудные
сведения, то услужливое воображение легко заполняет недостающие пробелы в
биографии, — и полная картина его жизни легко создается, к услугам
читателей и „науки»; так случилось и с Гутенбергом.
При изложении деятельности Гутенберга мы вынуждены отбросить
соблазнительные, ни на чем не основанные домыслы и ограничиться только
материалом, данным современными Гутенбергу документами, изданными во
время его жизни книгами и теми выводами, которые мы имеем право сделать,
не нарушая строгой научности.
Хенне (Иоганн) Генцфлейш фон-Зульгелох (имя отца) родился в Майнце,
происходя из старого дворянского рода этого города; про его мать мы знаем
мало, и лишь приняв ее фамилию — Гутенберг увековечил ее память. Годом
его рождения считается условно и приблизительно — 1400 г.
Мы ничего не знаем и о детских годах и об обучении Гутенберга; известно,
что у него было несколько братьев и сестер (брат Конрад умер до 1424 г.,
брат Фриеле был жив еще в 1459 году; сестры, Берта и Гебеле, — монахини в
монастыре св. Клары в Майнце).
Род Генцфлейшей-Гутенбергов просуществовал до XX века; только 11 февраля
1922 года в Страсбурге, в возрасте 85 лет, умерла последняя из рода, Анна
Фрейбург фон Мольсберг.
В 1420 году, в результате неурядиц между дворянством и мещанством Майнца,
многие представители дворянства, в том числе и семья Генцфлейшей-
Гутенбергов, должны были покинуть город. С этого момента мы теряем нить
сведений о Гутенберге до 1434 года, которым датирован документ,
показывающий, что первый книгопечатник находился в это время в городе
Страсбурге; затем он побывал в Майнце и вновь вернулся в Страсбург, где,
очевидно, обосновался и, может быть, женился на некоей Анне. Где провел
Гутенберг свою молодость до 1434 года — неизвестно; фантазия некоторых
его биографов направляет его в эти годы и в Голландию, и в разные города
Германии, и в Чехию. Достоверно лишь, что он поселился в Страсбурге без
всяких средств к жизни и обладая познаниями в разных ремеслах. Здесь с
ним вступили в компанию местные жители: Ганс Риффе, Андре Гейльман и
Андре Дритцен. Причем Гутенберг играл в товариществе главную роль, т. к.
ему, по договору полагалась половина всех доходов, Дритцену — четверть и
остальным двум компаньонам — по одной восьмой части. Доходов с чего?
Этого мы в точности не знаем; в возникшем по поводу договоров, после
смерти Дритцена, в 1438 году судебном процессе речь идет о выделке
„зеркал» (Spiegein), но трудно сказать, были ли это зеркала из стекла или
„Spiegel» — от немецкого названия лубочных книг с картинками. В процессе
речь шла также о каком-то прессе, изготовленном «столяром Конрадом
Заспахом, неизвестно для какой цели предназначенном. Говорили свидетели,
что Гутенберг делал какие-то опыты втайне от компаньонов. Может быть, это
были попытки печатания подвижными буквами?
При раскопках, произведенных в 1856 году в подвале того дома в Майнце,
где в 1450 году помещалась первая известная нам типография Гутенберга и
Фуста, было найдено несколько обломков дерева, на одном из которых
сохранилась надпись: I. MCDXLI. G — которую прочли как «1441, Иоганн
Гутенберг». Реконструкция показала, что эти обломки могли быть остатками
печатного пресса; если предположить, что ученые были далеки от излишнего
увлечения, — то найдены, действительно, остатки пресса, на котором
великий изобретатель мог делать опыты печатания, живя в Страсбурге, и
который он затем перевез в Майнц.
Гутенберг жил в Страсбурге на острове, в доме около монастыря св.
Арбогаста; в 1444 году бродячая шайка арманьяков напала на Страсбург и
разграбила как этот монастырь, так и прилегающие дома; вероятно,
мастерская Гутенберга также была уничтожена. После этого вновь теряются
следы Гутенберга почти до 1448 года, когда мы застаем его в родном городе
— Майнце.
Здесь Гутенберг всецело отдается работе по печатанию подвижными буквами;
но у него нет денег, и он вынужден обратиться к богатому мещанину Иоанну
Фусту, который в августе 1450 года дает Гутенбергу 800 золотых гульденов
на оборудование типографии, с тем, что и все расходы по приобретению
бумаги, красок, металлов несет Фуст, в сумме 300 гульденов ежегодно, за
это Фуст получает 6%. По уговору, все доходы с предприятия делятся
пополам между компаньонами. Но в 1452 году — вместо 300 гульденов
ежегодно, Фуст дает в дело 800 гульденов одновременно, с тем, что в
случае неуплаты всего долга (800+800=1600 гульденов+проценты) вся
типография поступает в полную собственность Фуста.
Работы в типографии идут успешно, и в дело принимается (в 1452 году) в
качестве подмастерья молодой Петр Шеффер, из Гернсгейма, чрезвычайно
способный человек, бывший в Парижском университете в 1449 году
переписчиком (каллиграфом), быстро не только усваивающий во всем объеме
искусство Гутенберга, но и вносящий, вероятно, усовершенствования. Фуст,
считая более выгодным изгнать из дела Гутенберга, может быть,
поссорившись с ним, предъявляет требование о возврате денег; но все
полученные суммы вложены в дело, и Гутенберг вынужден снова предстать
перед судом, который не считаясь, конечно, с моральными правами
Гутенберга — решает дело в пользу Фуста, и 6 ноября 1455 года вся
типография отнимается у Гутенберга и переходит в руки Фуста и Шеффера. В
пользовании Гутенберга остается только один из комплектов отлитых
шрифтов, принадлежав-ший Гутенбергу до компании с Фустом (которым
печатались Донаты).
Между тем как Фуст и Шеффер, успевший жениться на дочери Фуста —
Христине, продолжают работы, начатые Гутенбергом, — гениальный
изобретатель находит нового компаньона, майнцского синдика Конрада
Гюмери, отливает новые шрифты и печатает новые книги.
Так продолжалось до 1462 года; ревниво охраняя тайну нового искусства,
обе типографии продолжали издательство. В 1462 году город Майнц вновь
стал предметом междоусобий — на этот раз между графом Дитером фон
Изенбургом, занимавшим кресло архиепископа в Майнце и попавшим в
немилость папы, и графом Адольфом Нассауским, которому папа передал
майнцское архиепископство.
Обе типографии приняли участие в борьбе, выпуская воззвания, при чем
Гутенберг был на стороне Адольфа. Последний, после осады города 28
октября 1462 года, вышел победителем; Майнц был подвергнут разграблению;
типография Фуста и Шеффера была разгромлена. Гутенберг же, в
благодарность за его поддержку при помощи печатного слова, был назначен с
1465 года на службу нового архиепископа и получал небольшой паек (каждый
год — новое платье, двадцать мер зерна и два воза вина) и доступ к столу
архиепископа в Эльтвилле, в двух часах езды от Майнца по р. Рейну; там
жили некоторые его родственники. Двум из них, Генриху и Николаю
Бехтермюнце, Гутенберг передал в аренду свою типографию, перевезенную в
это время в Эльтвилль, арендные же деньги шли на покрытие старого долга
Конраду Гюмери.
Пожив недолго в покое после своей тяжелой и зависимой от кредиторов
жизни, Гутенберг умер в начале 1468 года; днем его кончины условно
считают 2 февраля. Он был похоронен в церкви монастыря бенедиктинцев в
Майнце, сгоревшей 21 июля 1793 года, при осаде города французскими
революционными войсками.
Между тем, Фуст и Шеффер восстановили после 1462 г. свою типографию и
продолжали дело; но Фуст умер, вероятно, раньше Гутенберга. Существует
предание, что он ездил в Париж для распростра-нения там напечатанных
книг; когда, в последний его приезд туда в 1466 году, свирепствовала
чума, будто бы он хорошо сбывал напечатанные Библии, уверяя, что они
предохраняют от заражения; что, впрочем, не помешало и ему умереть во
время эпидемии. Насколько это предание достоверно — сказать невозможно;
во всяком случае, с 1465 года все следы существования Фуста теряются.
Таким образом, к 1468 году продолжает общее дело трех компаньонов один
Петр Шеффер и живет до 1503 года, когда первая типография Гутенберга
перешла к сыну Шеффера — Иоганну; затем следы этой типографии теряются
около половины XVI века.
Таковы наиболее существенные внешние события в жизни Гутенберга и его
компаньонов; мы видим изобретателя книгопечатания в течение всей его
известной нам жизни на небольшом пространстве Рейна, между Эльтвиллем и
Страсбургом, на расстоянии около 200 километров. Его годы ученичества и
обычных для немецкого юноши странствований, если они в действительности
были окутаны полной неизвестностью, что дало повод к созданию многих
легенд, в том числе т.-наз. легенды о Костере или о заимствовании
Гутенбергом изобретения у Костера. Суть ее в том, что печатание
подвижными буквами изобрел голландец Лаврентий Костер (или Юниус), в
Гаарлеме, изобрел будто бы случайно, гуляя по лесу и вырезая своим
внукам, для игры, буквы, затем намазывая их соком ягод и делая отпечатки,
откуда и развилось книгопечатание; в мастерской Костера был ученик, по
имени Иоганн (Фуст?), оказавшийся нечестным: однажды, в сочельник
Рождества, когда вся семья Костера пошла в церковь — Иоганн украл
подвижные буквы и бежал, и отсюда пошло книгопечатание в Германии…
Возможно, конечно, что Костер, и не только Костер, но и другие, делали в
XV веке, в связи с возрождением наук и искусств, попытки открыть более
удобный способ печатания книг потому, что потребность в этом была велика;
однако, нам известно, что в Гаарлеме печатание подвижными буквами
вводится только в 1483 году, и до конца XV века там открывается еще
только одна типография, в 1486 году; что в Голландию изобретение
Гутенберга занесено из Германии и только к началу семидесятых годов —
позже чем в Италию и Францию. Неужели Костер не мог легко восстановить
похищенные у него пунсоны? Неужели голландцы, при значительном торговом
развитии Голландии в то время, так и забросили, оставили без применения
столь важное изобретение?
Добавим, что печатание подвижными литерами распространено в Европе
исключительно учениками Гутенберга и Шеффера, и что вопрос осложнен
главным образом той таинственностью, которой окутаны до сих пор первые
шаги печатания подвижными литерами.
В этой таинственности есть и значительное участие сознательной воли
самого Гутенберга: ибо он, по свойственной изобретателям осторожности,
тщательно скрывал не только от посторонних, но, кажется, и от компаньонов
свои тайные опыты по усовершенствованию открытого им искусства; много
усилий потратили наследники упомянутого Андре Дритцена, чтобы выведать
эту тайну; еще больше трудов положили европейские, главным образом
германские, библиологи, чтобы распутать клубок жизни Гутенберга и
исследовать, строчка за строчкой, буква за буквой, все книги,
напечатанные за этот период, для установления, чьими трудами издана та
или иная книга или листок. Вопрос усложняется еще тем, что уже в 1460
году в Бамберге (Бавария) и Франкфурте существовали типографии —
Альбрехта Пфистера и Иоганна Ментелина, учеников Гутенберга и Шеффера, из
которых Пфистер печатал шрифтами, какими пользовался и Гутенберг.
Во всяком случае, в настоящее время споры об изобретателе кни-гопечатания
почти оставлены, — и права Гутенберга восстановлены.
Как Гутенберг изобрел печатание подвижными литерами? Для решения этого
вопроса мы должны перейти в область предположений.
Наиболее вероятный путь открытия Гутенберга, скорее всего, такой: получив
в детстве образование (что отчасти доказывают своим текстом изданные им
книги) и затем нуждаясь в средствах на жизнь, Гутенберг в тридцатых годах
XV века, а может быть и ранее, пытается заняться разными ремеслами —
ювелирным делом, выделкой зеркал и т. д.; также, вероятно, интересуется и
изданием ксилографических книг. К этому времени техника печатания с
деревянных досок настолько подвинулась вперед, что конкуренция сильна, и
приходится изыскивать способы ускорения и удешевления издания.
Гутенберг, может быть, доходит до мысли, что можно вырезать отдельные
слова на кусочках дерева (тем более, что в грамматике Доната одни и те же
слова повторяются по многу раз, с разными или одинаковыми окончаниями).
Вырезание отдельных слов в это время уже не новость: к этому способу
должны были прибегать резчики деревянных досок для печати, когда им нужно
было корректировать какое-либо неверно вырезанное на доске слово: вместо
того, чтобы бросить доску, предпочитали вырезать из нее одно неправильное
слово и в образовавшееся отверстие в доске вставить текст, правильно
вырезанный.
К вырезанию отдельных букв должны были подойти и переплетчики, для
оттискивания на передней крышке переплета имени автора и названия
ксилографической книги.
Существует теория происхождения деревянных подвижных букв из Средней
Азии, где в начале второго тысячелетия нашей эры обитавший культурный для
своего времени народ, уйгуры, ввели также и печатание подвижными буквами.
Затем армяне, жившие одно время под одним господством с уйгурами,
перенесли это искусство в Голландию, а оттуда принцип печатания
подвижными буквами стал будто бы известен Гутенбергу.
Уверяют также, что еще в XVI веке видели остатки первого деревянного
шрифта Гутенберга, при чем он делал в теле каждой буквы отверстие и
связывал набранные строки букв продетой сквозь эти отверстия веревочкой.
Но дерево мало подходящий материал для вырезания отдельных мелких слов и
букв; оно разбухает, высыхает, и отдельные слова получаются неодинаковые
по высоте и ширине, что мешает печатанию; остается перейти к вырезанию
слов на металле, но это отнимает много времени, к тому же приходится
вырезать помногу одинаковых слов; Гутенберг переходит к вырезанию из
мягких металлов — свинца или олова; но эти металлы легкоплавки, что дает
возможность облегчить работу и ускорить процесс: если вырезать на
трудноплавком металле вглубь те же буквы,-то затем легко, вливая в
приготовлен-ные таким образом формочки расплавленный свинец, получить
любое количество литер с выпуклыми на их вершине буквами.
Однако, зачем же вырезать очертания букв вглубь, когда можно вырезать
одну модель в виде выпуклой буквы на твердом металле (напр., железе),
затем — путем ударов по заднему концу полученного таким образом пунсона —
оттиснуть в более мягком металле, напр., меди, углубленное обратное
изображение нужной буквы, и в полученной таким образом формочке (матрица)
можно отлить из легкоплавкого сплава любое количество литер, которыми уже
можно пользоваться многократно, для ряда изданий разных книг.
И здесь Гутенберг мог почерпнуть кое-что в опыте прошлого, так как его
семья была из числа тех майнцских дворянских родов, которым принадлежало
право чеканки монет, весьма близкой по технике к выбиванию матрицы
пунсоном.
Когда литеры в любом количестве отлиты, остается взять в руки линейку с
бортами (верстатка) и набирать в нее, строка за строкой, любое сочинение.
И, конечно, гораздо удобнее вырезать, как пунсоны, не целые слова, а
отдельные буквы, и в один из моментов процесса изобретения произошло
соответственное упрощение в деле книгопечатания.
Что процесс творчества у Гутенберга, благодаря которому открыто печатание
отлитыми из металла подвижными литерами, шел именно так, в этом едва ли
можно сомневаться, так как иначе он идти не мог; но, конечно, на всю эту
эволюцию ему понадобилось, как показывают разные косвенные данные — не
меньше десяти, может быть, и два десятка лет громадной умственной работы
в тайниках его мастерских.
Наша гипотеза принимает характер почти несомненный, поскольку мы знаем,
что к 1448 году изобретение Гутенберга уже доведено до его логического
конца, ибо на этот год им издан календарь, напечатанный литерами, которые
одновременно служат Гутенбергу для ряда изданий грамматик Доната.
Еще ранее календаря, вероятно с 1445 по 1447 год, первым известным
примитивным шрифтом Гутенберга (вышина в 211/2 пункт) печатается ряд
Донатов, которых найдено отпечатанных этим шрифтом пока только три
издания, вернее — части этих изданий; надобно помнить, что большинство
мелких изданий Гутенберга, и только напечатанных на пергаменте, дошло до
нас в виде случайных обрывков. Возможно, что некоторые из этих изданий
выпущены не Гутенбергом, а его заимодавцами, отнимавшими у него шрифты за
долги.

Шрифтом, весьма близким к старейшему из шрифтов, которыми Гутенберг
печатал Донатов (тоже в 211/2 пункт), напечатан найденный в Майнце в 1892
году листок из «Сказания о страшном суде», именуемый „Fragment vom
Veltgericht»; шрифт этого издания, близко напоминающий рукописный
готического стиля, — самый примитивный, грубый, и предполагают, что это —
одна из первых проб изобретенных Гутенбергом подвижных букв, от 1445 или
1446 годов.
Затем был отлит более усовершенствованный, весьма похожий на первый,
такой же готический, типично-угловатый, и также в 211/2 пункт, шрифт, так
называемый «календарный», так как им напечатаны вышеупомянутый
астрономический календарь на 1448 г., а также тринадцать разных изданий
грамматики Доната, воззвание о походе христиан против турок 1454 года —
для возвращения взятого войсками Магомета II в 1453 году Константинополя,
и булла соответственного содержания папы Каликста III-от 1456 года.
Как мы видим, почти все первые издания Гутенберга представляют грамматику
Доната; то, что они напечатаны подвижными буквами, доказывается многими
путями; одно из простейших и нагляднейших доказательств, что некоторые
буквы перевернуты в словах вверх ногами — явление, немыслимое в
ксилографических книгах.
Большая часть этих отрывков найдена в старинных переплетах, где
составляла или внешнюю обложку, или материал для укрепления корешка, или
даже внутреннюю массу крышек переплета. Любопытен рассказ Готтфрида
Цедлера, как он, в 1901 году, нашел в одной рукописи XV века выступавший
фальц (сгиб) пергамента, составлявший одно целое с внутренней обклейкой
переплета. На одном фальце он усмотрел буквы, типа 36-строчной Библии
(В36). Когда он разрезал скреплявшие переплет нити и отклеил пергамент от
переплета, — перед ним, на прилегавшей к переплету стороне пергамента,
оказался фрагмент (заключающий 4 месяца — с января по апрель), обрезанный
с одного края и снизу, какого-то неизвестного дотоле календаря;
астрономическое исследование показало, что это календарь на 1448 год, а
сравнение шрифтов — что Цедлер открыл первую, напечатанную, вероятно, в
1447 году вышеупомянутую работу Гутенберга.
Как драгоценны для науки такие открытия и как они трудны и случайны —
легко себе представить; эта находка покончила, конечно, с очень многими
спорами вокруг Гутенберга и отдалила установленный ранее год начала
книгопечатания — с 1450 до 1447 года.
Следующие издания, несомненно принадлежащие Гутенбергу и Шефферу —
индульгенции (католические грамоты об отпущении грехов, продававшиеся за
деньги), весьма бойко расходившиеся в связи с воззваниями папы о
крестовом походе против турок в 1454-55 годах; их известно семь изданий,
сохранившихся по одному или несколько экземпляров; все они, весьма схожие
по набору шрифтов, представляют листовки, с печатью только на одной
стороне, двумя новыми шриф-тами, около 20 и 12 пунктов. В тексте
оставлены пустые места для вписывания имен грешников, недорого
покупавших, приобретением этих индульгенций, место в раю.
Затем следует так называемая „Библия в 42 строки» (В42) — громадная
работа, произведенная Гутенбергом при помощи денег Фуста. Она вышла,
вероятно, около 1455 года и является плодом невероятной энергии великого
изобретателя, составляя два громадных тома (в лист, in-folio), из которых
в первом 648 и во втором 638, всего 1.286 страниц, с приблизительно
3.400.000 печатных знаков. Эта Библия набрана литерами, заново отлитыми и
более мелкими, чем в Донатах, именно около 18 пунктов. Конечно, столько
литер Гутенбергу отливать не пришлось, ибо, во-первых, многие из них —
лигатуры, а, во-вторых, после отпечатания двух-трех листов литеры опять
разбирались по отдельным ящикам деревянной кассы и могли служить вновь;
но вырезка пунсонов для этих литер, отбивка матриц и отливка в эти
матрицы по нескольку сотен одинаковых литер, приготовление шпаций
(кусочков металла, заполняющих промежутки между словами), а главное
набор, печататание 1.286 страниц, вероятно, одновременно по две страницы,
и разбор набранного текста, отняли не один год работы; если мы оценим всю
колоссальную массу затраченного времени и денег, то поймем озлобление
Фуста, желавшего получить поскорее проценты на свой капитал, тогда как
гениальный изобретатель стремился к созданию шедевра книгопечатания.

В этой Библии, как и обычно в первопечатных книгах гутенберговского
времени, напечатан типографской краской только основной текст; все
заголовки и все заглавные буквы, а также украшения (например, узоры,
цветы, листья и т. д.) на некоторых страницах рисованы от руки
рубрикаторами и иллюминаторами. Иллюстрации, как и в других работах
Гутенберга, отсутствуют. Пагинация (обозначение страниц), кустоды
(помещение внизу страницы первого слова, которым начинается следующая
страница), заглавный (выходной) лист отсутствуют также. Переплетчику,
одевавшему все книги, поступавшие в продажу, деревянными, обтянутыми
кожей, переплетами, приходилось подбирать листы только по смыслу текста.
Этой Библии сохранилось около 40 более или менее полных экземпляров и 20
фрагментов, не считая известных, но утраченных из-за пожаров и по другим
причинам экземпляров. Из этих экземпляров — 14 напечатаны на пергаменте и
27 на бумаге. В одном экземпляре, принадлежащем Парижской Национальной
библиотеке, на обоих томах имеются пометы иллюминатора и рубрикатора, из
которых видно, что он закончил свою работу по вставке заглавных букв и
украшению этого экземпляра в 1456 году.
Как мы видели, после разрыва между Фустом и Гутенбергом изобретатель
получил только шрифт, которым он печатал Донатов. Этим же самым шрифтом
(в котором некоторые буквы отлиты вновь) набрано другое издание Библии,
носящее название 36-строчной; так как шрифт в ней крупнее (211/2 пункт),
то листов больше, чем в В42: она составляет три тома — 532+640+596 =
1.768 страниц.
Особенности издания те же, что в В42. Очевидно, печатание В36 было
связано с материальными затруднениями Гутенберга (мы даже не знаем, какое
участие в печатании этого издания он принимал), и В36 было напечатано
гораздо меньше, чем В42: ее сохранилось до нас всего 13 экземпляров (все
на бумаге), из которых существование 2 — сомнительно. Кроме того,
зарегистрировано в разных библиотеках два десятка разных фрагментов, в
один или несколько листов, на бумаге или пергаменте.
Долгое время, до конца XIX века, существовала твердая уверенность, что
В36 напечатана раньше В42. Проф. Дзяцько принадлежит честь открытия, что
печатник В36 имел перед глазами во время набора экземпляр В42; Дзяцько
открыл это обстоятельство путем тщательного сличения обоих изданий.
Обе Библии, и В36 и В42, являются предметом высшего вожделения богатых
библиофилов; увы — почти все известные экземпляры находятся в
общественных и государственных книгохранилищах, и если еще в 1897 году
один экземпляр В42 был продан за 47.000 рублей золотом одному
американскому миллиардеру, то за В36 тщетно предлагали до 100.000 рублей
золотом: с XVIII века ни одного экземпляра в частной продаже не было.
Хороший экземпляр В42 находился в Ленинградской публичной библиотеке.
Но самая совершенная, по технике выполнения, из книг, изданных при жизни
Гутенберга, — это, несомненно, Псалтирь, выпущенная Шеффером и Фустом в
1457 году, после разрыва с Гутенбергом. Она набрана новыми крупными
шрифтами двух типов (размером в 39 и 33 пункта), при чем рубрики и
заглавные буквы не вписаны, а напечатаны красной и синей краской. Части
главных инициалов вырезаны, вероятно, отдельно для красной и синей
красок, а после намазывания краской части складывались, и печатание
производилось одновременно всеми красками (черная, красная и синяя). Это
— так назыв. конгревный способ печати. Во многих местах употреблены
реглеты (широкие пластинки, свинцовые или, в то время, и деревянные, для
заполнения большого пространства между строками, а также и в строках —
перед абзацами и в том случае, если строка кончается более или менее
далеко от правого края набора). Шрифт — самый красивый из отлитых при
Гутенберге (не забудем, что Шеффер был каллиграф и мог нарисовать
прекрасные образцы для вырезания пунсонов). Все известные ныне экземпляры
(их всего 10 и 31 фрагмент) напечатаны на пергаменте, в 143 или 175
листов, в зависимости от издания (было несколько тиражей этого издания).
Но если с технической стороны это издание — наиболее совершенное, то по
тексту оно неудовлетворительно, изобилует опечатками, которые исправляли
в следующих тиражах, делая при этом новые. Чувствуется отсутствие
культурного компаньона — Гутенберга.
Это издание замечательно еще и тем, что в нем впервые имеются имена
печатников (без. указания на Гутенберга) и год издания, в следующем
послесловии:
«Настоящее собрание псалмов, — украшенное красивыми заглавными буквами
и достаточно разделенное рубриками, — благодаря искусному открытию
печатания без помощи пера, изготовлено к прославлению Бога после
многих трудов и забот и выпущено для пользования Иоганном Фустом,
майнцским горожанином, и Петром Шеффером из Гернсгейма в год Господень
1457, в канун Успения Божией Матери».
Это издание, вероятно, было напечатано в небольшом количестве и имело
успех, будучи необходимейшей при церковной службе книгой: оно повторяется
в 1459 году, лишь с некоторой перестановкой и изменением текста;
сохранилось 13 экземпляров этого второго издания, опять все на
пергаменте, и 4 фрагмента. Повторено и послесловие, немного измененное.
Фуста и Шеффера, опять без указания истинного изобретателя
книгопечатания, Фуст считает, вероятно, что важен в этом изобретении не
талант Гутенберга, а его капитал.
Позднейший известный шрифт, самый мелкий, — в 11 пунктов, почти
современный корпус, в отливке которого Гутенберг, вероятно, принимал
участие, — шрифт „Католикона», сочинения Бальба Генуэзского, состоящего
из латинской грамматики и словаря, в 746 страниц, в лист. Книга эта
наименее редкая из всех изданий этого раннего периода: известно более ста
сохранившихся экземпляров. Она замечательна тем, что в ней печатник
(вероятно, Гутенберг) говорит о себе в послесловии, следующим образом
восстанавливая свои права:
«С помощью Всевышнего, по знаку которого дети начинают говорить и
который часто открывает малым, что скрывает от мудрых, — эта
превосходная книга Католикон, — в год вочеловечения Господа 1460, в
славном городе Майнце, принадлежащем достославному немецкому народу,
который по милости Бога столь возвышенным духовным светом и свободным
милостивым даром другим народам земли предпочтен и возвеличен, —
напечатана и приготовлена к пользованию, и притом без помощи
тростника, стиля или пера, но через чудесное прилаживание, соотношение
и соразмерность патронов и форм».
Печатник, скромно скрывая свое имя, говоря этим тяжелым слогом откровенно
о том, что „Католикон» напечатан, а не написан от руки, все еще с
осторожностью относится к раскрытию своего изобретения — «чудесная
соразмерность пунсонов и матриц». Очевидно, он знает, что тайна его
начинает раскрываться, но не хочет рассказать о ней всего.
Возвращение Гутенберга к печатанию светской книги, в виде грамматики со
словарем, не случайно: оно объясняется враждебным отношением духовенства
к печатным библиям Гутенберга и Шеффера с Фустом, — издание которых
подрывало доходы монашества от переписки книг, а покупка священных книг,
напечатанных типографским способом, для церквей зависела от того же
духовенства, и Библии продавались плохо.
Последняя книга, происхождение которой из-под станка Гутенберга очень
возможно, — сочинение Matthaeus de Cracovia: „Tractatus rationis».
Кажется, в этой книге, напечатанной в 1461 году, впервые применены шпоны
(тонкие линейки, которые вставляют между строками для незначительного
расширения пространства между строками и соответственного выделения
текста); употребление шпон здесь имело свои основания, так как текст
книги небольшой (всего 44 страницы) и издатель нашел нужным несколько
увеличить ее размер.
Экземпляр этого издания, отличной сохранности, имелся в Публичной
библиотеке им. Ленина в Москве; кроме того, из изданий этого периода в
Питере имелся, в Публичной библиотеке, — экземпляр В42, с вырезанными
каким-то варваром некоторыми заглавными буквами, в переплете XVIII века,
купленный в 1858 году, и экземпляр «Католикона» на бумаге, тоже в
переплете XVIII века. Еще, там же имелся один листик из Псалтири 1457
года.
Вот и все материальное наследство, оставленное человечеству изобретателем
книгопечатания, если не считать еще ряда изданий, которые или нам
неизвестны или были выпущены впоследствии и набраны оставленными им
шрифтами.
Как мы видим, многое в жизни и работах Гутенберга лишь медленно, путем
громадных усилий ученых, устанавливается и разъясняется.
Ряд работ Гутенберга найден только в одном экземпляре, притом в виде
фрагментов; из этого следует заключить, что, несомненно, некоторые работы
Гутенберга совсем не найдены или утрачены навсегда.