ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО
ОБРАЗОВАНИЮ

ФГОУВПО «Чувашский
Государственный университет им. И.Н. Ульянова»

Филологический факультет

Кафедра общего и
сравнительно-исторического языкознания

Курсовая работа

Книга Феофраста «Характеры»
и её значение для античной литературы

Выполнила
студентка группы

ФФ
11-09 Галлямова Венера

Научный
руководитель —

Каньков
Ю.С.

Чебоксары 2009

Содержание

Введение

1. 
Книга
Феофраста «Характеры»

2. 
Критика
Феофраста

3. 
Значение
книги для античной литературы

4. 
Примечание

Вывод

Литература

Введение

Теофраст,
или Феофраст, или Тиртамос, или Тиртам (лат. Theophrastos
Eresios, род. ок. 370 до н. э., Эрес на Лесбосе — ум. между 288 до н.э. и 285
до н.э., Афины) — древнегреческий философ, естествоиспытатель, теоретик музыки.

Разносторонний учёный;
является наряду с Аристотелем основателем ботаники и географии растений.
Благодаря исторической части своего учения о природе выступает как
родоначальник истории философии (особенно психологии и теории познания).

Уроженец Эреса на
острове Лесбос. Учился в Афинах у Платона, а затем у Аристотеля и сделался его
ближайшим другом, а в 323 до н. э. — преемником на посту главы школы
перипатетиков.

Автор свыше 200 трудов
по естествознанию (физике, минералогии, физиологии и др.).

Написал (около 300 до
н. э.) две книги о растениях: «Историю растений» (лат. Historia
plantarum) и «Причины растений» (лат. De causis plantarum), в которых
даются основы классификации и физиологии растений, описано около 500 видов
растений, и которые подвергались многим комментариям и часто переиздавались.
Несмотря на то, что Теофраст в своих «ботанических» трудах не
придерживается никаких особенных методов, он внёс в изучение растений идеи,
совершенно свободные от предрассудков того времени и предполагал, как истый
натуралист, что природа действует сообразно своим собственным предначертаниям,
а не с целью быть полезной человеку. Он наметил со свойственной ему
прозорливостью главнейшие проблемы научной растительной физиологии. Чем
отличаются растения от животных? Какие органы существуют у растений? В чём
состоит деятельность корня, стебля, листьев, плодов? Почему растения
заболевают? Какое влияние оказывают на растительный мир тепло и холод,
влажность и сухость, почва и климат? Может ли растение возникать само собой
(произвольно зарождаться)? Может ли один вид растений переходить в другой? Вот
вопросы, которые интересовали пытливый ум Теофраста; по большей части это те же
вопросы, которые и теперь еще интересуют натуралистов. В самой постановке их —
громадная заслуга великого греческого ботаника. Что же касается ответов, то их
в тот период времени, при отсутствии нужного фактического материала, нельзя
было дать с надлежащей точностью и научностью.

Наряду с наблюдениями
общего характера «История растений» содержит рекомендации по
практическому применению растений. В частности, Теофраст точно описывает
технологию выращивания специального вида тростника и изготовления из него
тростей для авлоса.

Наибольшей известностью
пользуется его сочинение «Этические характеры» (русский перевод «О
свойствах нравов человеческих«, 1772, или »Характеристики»,
СПб., 1888), сборник из 30 очерков человеческих типов, где изображаются льстец,
болтун, бахвал, гордец, брюзга, недоверчивый и т. д., причём каждый мастерски
обрисован яркими ситуациями, в которых этот тип проявляется. [5]

1. Книга Феофраста «характеры»

Аристотель создал
собственную философскую школу, называвшуюся Ликеем. Эта школа получила еще
название «перипатетической» (прогулочной), поскольку утренние свои,
эзотерические, лекции, или, точнее, беседы с лучшими учениками Аристотель
проводил, прогуливаясь по тенистым аллеям Аполлоновой рощи. Вечерами он читал
лекции широкому кругу слушателей в ликейских стенах. Это были общедоступные
(экзотерические) курсы. Школа напоминала научно-исследовательский институт со
своим уставом, разработанным самим Аристотелем, с изучением как отдельных
естественно -научных проблем, так и с общефилософским их синтезом. Уже больной
ученый вынужден был передать Ликей в руки своего ученика Феофраста.

Огромное наследие,
оставленное Аристотелем, было бы неполным без учета маленькой книжечки его
ученика Феофраста. Книжечка эта «Характеры» продолжала классификацию
и типологизацию живых существ Аристотеля на людские типы и имела любопытное
продолжение в Новое время.

Человек, как мы знаем,
представлял для греков особый интерес. В ходе собственной истории они
изображали его по-разному: от зависимого от божеств героя, но никак не
индивидуальности у Гомера до открытия внутренних, психических свойств, до
личности у Сократа.

В современной психологии
характер — это склад личности, образуемый индивидуальными своеобразными и
типологическими чертами и проявляющийся в особенностях отношения (установок) к
окружающей социальной действительности».

В термине
«характер» мы теперь… делаем акцент на личной особенности индивида,
которая сообщает ему печать неповторимости, исключительности и действует как
живая сила развития. Для грека же, наоборот, характер — это «штамп»
(для чекана монет, который никогда не предназначен для одного экземпляра),
«тип», «застывшая маска». Оттого Феофраста не интересует
«личность», но всегда «тип».[1]

Книга «Характеры»
состоит из 30 небольших портретов разного рода людей с определенными
характерами. Вот название нескольких первых зарисовок: «Притворщик»,
«Льстец», «Пустослов», «Деревенщина»,
«Угодливый», «Отчаянный», «Болтун»,
«Сочинитель слухов». Обыкновенно эти зарисовки характеров у Феофраста
трактуются как зарисовки «живых», «реальных», «жизненно
правдивых» и т.д. людей. Обычно даже считается, что здесь изображается настоящий
человек; да и сам Феофраст считал, что он изображает именно человеческое
поведение и жизнь «человека». Этот «человек» есть понятие,
в общем, довольно туманное. У Гомера тоже изображены не животные, а люди.
Начало греческой лирики тоже обычно трактуется в учебниках как обращение к
живому человеку. Аристотель в своей этике тоже рисует характер, поведение и
слова живых людей. И вот то же самое утверждает теперь Феофраст, не говоря уже
о всей новоаттической комедии, которая тоже есть изображение опять-таки
человека же во всей его жизненной обстановке. Дело, однако, заключается не в
том, что все греческие поэты и драматурги изображали животных, а не людей, и
только, дескать, комедиограф III в. до н.э.. Менандр и Феофраст начали
изображать именно людей. Дело заключается в том, что человек Менандра и
Феофраста есть человек быта, обыденный человек, или, по-нашему, попросту
говоря, мещанин. А для появления такого бытового мещанства в истории Греции
должны были произойти колоссальные сдвиги. Самый главный сдвиг в IV-III вв., то
есть в период деятельности Феофраста и Менандра, заключался в гибели
классического полиса, в котором все граждане, его составляющие, были и
внутренне и внешне неразрывно связаны со своим полисом и со всей его судьбой.
Человек классического полиса интересовался и жил поэтому не своим мелким бытом,
но большими полисными идеями. Когда же этот классический полис, в результате
своего беспримерного разрастания, стал уже далеко выходить за узкие пределы
местных интересов и возникла неотвратимая потребность в создании огромного
государства, которое только и могло держать в своих руках растущее
рабовладельческое население, вот тут-то и возник класс мелких и свободных
производителей, которые всю полноту политической власти уже отдавали
государству, а сами ограничивались только своими мелкобытовыми интересами.
Поэтому под видом «человека», «живого человека»,
«настоящего» человека у Феофраста и явился не просто человек
(человеки всегда были разные), а человек мелкобытовой, появившийся на
исторической арене в результате гибели насквозь идейного классического полиса
со всеми его такими же идейными гражданами, то есть в результате
социально-политической катастрофы, приведшей Грецию от ее полисно-партикулярной
структуры к военно-монархическим организациям эллинизма. Все это во многом
заметно даже у Аристотеля и даже у Платона, сошедших со сцены как раз в годы
македонских завоеваний, то есть в начальные годы эллинизма вообще. Эстетика
Феофраста в его характеристиках, таким образом, есть мелкобытовая и мещанская
эстетика, возникшая в результате огромной социальной революции, шедшей от
мелкого рабовладения греческой классики к очень ярким формам крупного
рабовладения эпохи эллинизма.

Ученик аристоеля Феофраст
последовательно реализует намеченный путь психогностики. Он первым начал
использовать изначально ремесленный термин «характер» в
психологическом контексте. Самый известный трактат «характеры» или «характеристики»,
считается, что именно с него началось описание характеров людей. Это скорее
конспективные наброски с натуры, наблюдения. Феофраст изображает типовые
характеры.

Трактат включает 30 (в
более полных рукописях 31) характеристик, где рисуются типы льстеца, глупца,
труса, и т.д. Изображение каждого характера начинается с определения, в котором
дается моральная оценка свойства; вредно оно, или просто неприятно, затем
следует иллюстрация поступков, присущих именно данному типу. Все характеры в
трактате делятся на категории: часть из них – это так называемые вечные типы,
передающее нечто непреходящее в человеческой натуре (скупой, трус), другие
отображают особенности общественной действительности Афин конца 4 в. До н.р.
(например подлолюбие). При этом наряду с подобными политическими характерами
дано несколько специальных типов – представителей горожан (отчаянность,
тщеславие), а также тип зажиточного крестьянина (неотёсанность). Феофраст
выделяет типы по их доминирующей черте.

В античности до
возникновения собой науки о человеке, человек был субъектом, связанным с
богами, он имел характер, но не обладал личностью, не будучиспособным
действовать самостоятельно, — его сознание связано, поведение обусловлено
божественным планом. Свойства субъекта обнаруживают скрытый замысел высших сил.
В этот период ещё отсутствует понятие внутренней жизни индивида, его
субъектного мира. И сами боги выступают в виде могуществ, но не личностей, они
не имеют личных качеств. Впервые софисты и Сократ начинают изучать внутреннюю
жизнь человека, «открывают» личность. Человек — «мера всех вещей».
Важнее всего свобода воли индивида. Нравственная ценность субъекта в нём самом.
Еврипид изображает индивида с независимой волей, не подвластной никакому божеству.
На первый план роль отдельного человека и интерес к нему в науке и литературе
выдвигается в конце 4 в. до н.э. в эпоху Феофраста.

Феофраст продолжает
вслед за софистами и др. философами наблюдать личность как нечто объективное,
как вещь, как чужое «Я». Это, по мнению греков, есть характер. Объект
исследования Феофраста – ча стный индивид, афинский обыватель, «человек
быта», принадлежащий к низшим и средним слоям рабовладельческого строя.
Феофраст придаёт своим типам наглядность, его образы ярки. В трактате нет ни
одной положительной черты, это серия эскизов, в которых выведены носители того
или иного недостатка. Человек может и должен среди множества образов жизни
выбирать наилучший. Путём нахождения середины между крайностями индивиду
укрощает свои страсти, достигает доблести и становится «правильным»
человеком, анализируя соотношение нрава с поступками и переживаниями. Для
Феофраста идеальной нормой служит «созерцательная» жизнь учёного –
философа. Филосов должен выявлять пороки реального мира. Феофраст не
обнаруживает притязаний быть чем-нибудь более равнодушного и откровенного
критика. Показываемые им характеры не стоят на нравственной высоте – это
обыкновенные люди с обыкновенно душой. Каждая из характеристик является как бы
конспектом драматических сценок, рисующих поведение определённого типа в разных
ситуациях. Феофраст приводит преимущественно резко выраженные характеры,
отличающиеся некоторым гротеском, исключительностью. Он подмечает в человеке
среди множества черт постоянную, по которой создаётся представление о
переживаниях индивида. Человеческие свойства он группирует по главному,
устойчиво доминирующему свойству и показывает, как данное свойство выражается в
манере поведения. Каждому свойству он ставит в параллель определённый носитель
– тип или характер человека, обусловленный преобладанием той или иной
особенности, например грубости.

Этюды Феофраста были
подготовлены работами Аристотеля. В основе его представлений о «характерах»
лежат те же этические предпосылки о добре и зле, добродетели и пророке, что и у
Аристотеля. Тождественность в определениях Аристотелем и Феофрастом тех или
иных черт, например, пустословия, трусости.

Как и Аристотель,
Феофраст описывает только свободнорождённых афинян и только мужские характеры.
В его набросках нет ни женщин, ни рабов — ни те, ни другие не могут служить
этической нормой.

Аналогия и
преемственность просматриваются также в категории рассматриваемых качеств — это
неспособности и вообще не дианоэтические, а именно этические свойства. В
трактате Феофраста интеллект упоминается всего однажды, моральные же черты
берутся с повтором. Похож непосредственный перечень разбираемых черт и их
частное различие.

Вырисовывая типы,
Феофраст в известном смысле воспроизводит линии анализа своего учителя — о
зависимости человеческого нрава от возраста.

Однако наряду с явным
сходством, можно обнаружить и определённые различия. Продолжая и развивая
этическое учение Аристотеля, Феофраст делает попытку создать типологию душевных
людей, как типологию пороков. Аристотель включал элементы классификации в
разработку проблемы аффекта. Но собственно типологической признаётся схема
Феофраста, и считается, что ему принадлежит одна из первых попыток
классификации характера, хотя и подчёркиваются её очевидные слабости:
отсутствие единого основания для выделения типов и наличие повторов.

Единое понимание
Аристотелем и Феофрастом того, что такое человеческий нрав, в идентичной трактовке
его природы.

По учению о
добродетелях человеческие черты проявляются во внешности субъекта. Феофраст только
формально зависит от физиогномики. Натурализм 4 века выдвигает проблему
характера в виде комплекса будничных черт бытового человека.

Феофраст изучает
поступки и слова людей, в которых наиболее ярко выступают качества данного
лица. Он наблюдает поведение человека в непосредственной бытовой обстановке.
Индивид выявляет себя в каждодневных действиях — в том, как носит одежду и пр.
Каждому свойству релевантен особый стандарт поступков в жизни. Если Аристотель
намечает путь, каким человек способен формировать свой характер, Феофраст в
серии типизированных образов показывает, что из этого получается в конкретных
социальных условиях. Аристотель исследует добродетельность в контексте
общественной жизни античного общества.

Ученик Феофраста Менандр,
применяя приём Феофраста, рисует уже индивидуальные черты характера. [6]

Сочинения Феофраста под
общепринятым заглавием «Характеры» стоит особняком во всей древнегреческой
литературе; оно не вписывается ни в один привычный жанровый канон. Отсюда такое
обилие противоречивых, часто взаимоисключающих толкований произведения. До сих
пор исследование «Характеров» шло (эта тенденция продолжает
сохраняться) по двум главным направлениям: сочинение интерпретировалось как
научно — философское и как сочинение художественной литературы. В соответствии
с первым положением «Характеры» являются некоторой частью одного из
научных трактатов Феофраста по этике, во втором случае рассматриваются как
художественно выполненные иллюстрации, входившие в какое-то из сочинений
Феофраста о поэтическом или риторическом искусстве. Итак, получается, что при
любом указанном допущении жанровая форма «Характеров» оказывается
несамостоятельной, ибо какие бы усилия не предпринимались исследователями для отыскания
подходящих аналогий, «Характеры» так и остаются либо одним большим
эксцерптом (или гипомнематической, дополняющей частью), либо малыми эксцерптами,
одинаково принадлежащими к одному обширному труду философа. В связи со
сказанным встает вопрос о степени научности и художественности в интересующем
нас произведении.

В настоящее время едва
ли кто станет подвергать сомнению эстетические намерения автора «Характеров».
И, однако, мы еще нередко встречаемся с мнением, согласно которому «Характеры»
могли служить художественно обработанными примерами отдельных положений не
только в теоретических исследованиях Феофраста по литературе (поэтика и
риторика), но и в научно-философских его трактатах. Все творчество Феофраста
рассматривается обычно на фоне философского наследия Аристотеля. Отношения
ученика и учителя, традиционный взгляд (идущий еще от античности) на Феофраста
как на последователя Стагирита, развивавшего и дополнявшего его учение,
позволяют не только поставить «Характеры» в связь с некоторыми
сочинениями Аристотеля, проблематика которых близка последним, но и дают почти
единственную возможность как для уяснения общих мировоззренческих установок
Феофраста, так и для понимания художественных и эстетических принципов, лежащих
в их основе. философ феофраст античная литература

Возвращаясь к дилемме —
произведение художественной литературы или научный трактат, мы предварительно
должны подчеркнуть, что ни одно сочинение Аристотеля ни в области этики, ни
даже в области литературной критики не имеет частей, художественно
иллюстрирующих ту или иную мысль философа. Существует принципиальное различие в
способе изложения материала, в некоторых отношениях общего для Аристотеля и
Феофраста. Первый оперирует категориями понятий, последний — художественными
образами, один понятийно описывает, другой изображает. Вместе с тем весьма
сомнительным выглядит тезис об эксцерптировании «Характеров». Трудно
представить даже приблизительно источник, из которого могло быть сделано
извлечение. Что же касается Аристона и более поздней традиции
морально-увещевательной литературы, то, хотя «Характеры» и
приспосабливались этим автором к собственным идеологическим задачам, играя роль
вставок в его сочинении, мы никак не можем приписать книжке Феофраста одного —
морализаторского тона. В этом отношении весьма показательным является
механическое присоединение к «Характерам» в византийское время общего
вступления и наставительных концовок.

Повод к рассмотрению «Характеров»
в качестве научного трактата (главным образом этического) более всего дают
определения, предваряющие каждую главу сборника. На первый взгляд, мы имеем
дело с самыми настоящими научными определениями этических понятий, таких, как
тщеславие, суеверие, бесстыдство, болтливость, скупость и т. п., с последующим
переносом на человека как носителя определенной характерной черты, что близко
современному понятию «тип». Но стоит повнимательнее приглядеться к
определениям, как они вызывают разочарование с точки зрения научной систематики.
Одни из них действительно глубоко, хотя и кратко, характеризуют поведенческий
феномен, например «бессовестность — это пренебрежение людским мнением ради
низкой корысти» (IX); другие служат лишь дополнением к содержанию
иллюстративного раздела (II, VIII); третьи противоречат содержанию основной
части (I, V, XIX, XXVII); четвертые (и таких большинство) настолько
поверхностны, что их только с большой натяжкой можно назвать определениями. Вот
образчик таких определений: «болтливость— это недержание речи» (VII),
«зазнайство — это неучтивость в разговоре» (XV), «отчаянность —
это закоренелость в постыдных делах и речах» (VI). В глаза бросается
тривиальность высказываемых мыслей, которая предполагает привычное,
общеизвестное, ходячее. Для нас в данном случае это очень важный признак общего
места, что указывает не на философский, а на риторический характер определений.

Многие вступления к «Характерам»
соприкасаются с определениями человеческих свойств в этических произведениях
Аристотеля. Однако анализ и сопоставление определений у того и другого философа
показывают, что сходство их зачастую оказывается далеко не полным. Нередки
случаи, когда они вступают в противоречие друг с другом. Это, а также
неоднородность в структуре дефиниций позволили некоторым исследователям сделать
предположение о неподлинности вступительных частей к «Характерам».
Между тем нет особых оснований для сомнения в их подлинности. Они идут в русле
общих идейных установок писателя, и назначение их в том, чтобы служить опорой
для развертывания картины, реализующейся в частных положениях того общего,
которое выражено определением. В сущности определения представляют собой
риторический тезис, требующий последующей аргументации. Однообразная их форма с
использованием одних и тех же стилистических средств выражения отнюдь не есть
признак ученого произведения. Феофрастовская дефиниция гораздо больше, чем
иллюстративные части, выдает риторическое лицо всего сочинения. Подавляющее
число определений содержит слова «кажется», «можно считать»,
«если бы кто захотел определить», «не составляет труда
определить» ит.п.

Еще меньше претендуют
на научно-философскую строгость сами тексты «Характеров». Не раз уже
отмечалось, что среди них имеются зарисовки, нейтральные по своей этической
окраске. Таковы «характеры» Бестолкового (XIV), Неопрятного (XIX),
Молодящегося (XXVII). Кроме того, наброски Феофраста несут в себе немало
смешного. Каждый выведенный тип комичен сам по себе, только комизм этот разный:
от иронии и злой насмешки до сатирического гротеска. Предметом изображения
автора являются различные пороки в органическом соединении с носителями
порочных качеств, так что качество и человек не мыслятся раздельно. Конечно, в «характерах»
есть отвлечение от реального человека, но зазор между отвлеченной мыслью и конкретным
носителем качества столь невелик, что, скажем, в «друге подлетов»
(XXIX) совсем не трудно «узнать» сикофанта Аристогитона.
Феофрастовский метод анализа человеческих свойств покоится на
общественно-субъективной основе. Этот анализ происходит не в абсолютных формах
мышления, но именно на почве логики вероятного и случайного, по которой все
положения могут быть только относительно истинными, ибо они строятся в
зависимости от посылок, выражающих общее мнение ⁹. Сказанное о так
называемых определениях и сам метод исследования, максимально приближенный к
действительности, дают все основания для заключения по меньшей мере о
риторической направленности произведения Феофраста. Между тем в статье к
переводу «Характеров» на русский язык мы читаем: «Характеры»
как этологическое (нравоописательное) сочинение могут принадлежать к области
этики, поэтики и даже риторики».

Характерологией, или
этологией, занимались специальные научные дисциплины — этика и физиогномика. Но
при этом упускается из виду, что характерологии самое пристальное внимание на
протяжении всей истории своего развития уделяла риторика. Риторическое
искусство, родившееся из практики, искало пути и способы достоверного
изображения человека. Уже на самых ранних этапах риторика дает примеры систематизированной
характерологии в произведениях Антифонта, Фрасимаха, Лисия. Хорошо
прослеживающаяся традиция существования риторических сочинений в виде
теоретических руководств и практических образцов от времени сицилийских риторов
вплоть до Демосфена и Аристотеля делает вполне объяснимым появление такого
произведения, как «Характеры». Прямую аналогию сборнику философа,
вероятно, могли бы составить так называемые «Приготовления» Лисия,
где трактовались нравы старых и молодых, бедных и богатых. Примечательно, что
это направление в обрисовке характеров, идущее еще от сицилийцев и Антифонта,
продолжают затем Анаксимен и Аристотель. Последний в своем трактате «Риторика»
делает специальный экскурс в область характерологии.

В пользу риторического
происхождения сочинения говорит не только рукописная традиция, но и полное
название сборника.

Необходимо назвать еще
один элемент «этоса», без которого Аристотель не мыслит «этического»
изображения человека. Это — соответствие изображения предмету изображения.

Если теперь попытаться
выявить самую характерную черту эскизов Феофраста, то мы, по-видимому, не
ошибемся, указав на жизненность представленных автором персонажей. Несомненно,
Феофраст в соответствии с последним требованием Аристотеля имел все основания
определить свои «Характеры» «этическими», т. е. точно
отражающими реальную действительность. Однако на этом сходство эстетических
принципов ученика и учителя кончается, и начинаются значительные расхождения.
При всей скрупулезности изучения «Характеров» мы не найдем в них той
важнейшей, с точки зрения Аристотеля, установки, согласно которой действующему
лицу должна быть присуща внутренняя мотивированность (проскрести) слов и
поступков; Тезис Аристотеля «Человек никогда не находится в неведении
относительно того, что он делает намеренно» абсолютно неприложим ко многим
«характерам» Феофраста. Трудно усмотреть, какие побудительные причины
лежат в основе поведения Пустослова (III), Угодливого (V), Бестолкового (XIV),
Брюзги (XVII), Несуразного (XII), Отчаянного (VI), Болтуна (VII). Но и в этом
не прослеживается строгая логика репрезентации «героев» книжки
Феофраста. Некоторые из них поступают вполне сознательно и руководствуются в
своих действиях корыстными целями (XXII, XXIII, XXIV, XXX). Эта
непоследовательность лишь доказывает, что аристотелевский принцип причинности и
целесообразности для Феофраста был совсем не важен. Еще одно коренное отличие
состоит в широте охвата объекта изображения. Если Аристотель стремится к
псследованию общего, где единичное является составной его частью, то Феофраст
останавливает свое внимание на единичном вне связи его с общим. Достаточно
сказать, что он выделяет четыре подтипа Скупого (IX, X, XXII, XXX) и три —
Болтуна (III, VII, VIII), которые не рассматриваются как частные случаи одного
общего явления. Столь узкая специализация типов человеческого поведения могла
бы служить ярким примером эмпирического и сенсуалистского восприятия мира. «Характеры»
в полном смысле статичны, обособлены и замкнуты в самих себе Для Феофраста как
будто не существует аристотелевской классификации человеческих свойств по «родам»
и «состояниям». Если считать, что «характеры» представляют
собой «состояния» (наиболее правдоподобное предположение), то под это
понятие не подходят, например, «бессовестность» (IX) и «трусость»
(XXV), числящиеся у Аристотеля среди аффектов. Совсем другой смысл вкладывает
Феофраст в понятие «деревенщина» (IV), которое является более
широким, чем у Аристотеля; так же дело обстоит с другим «характером»
— «Сторонником олигархии» (XXVI). Едва ли эти два «характера»
попали в сборник по недоразумению. Они вновь показывают, что и в способах
обобщения Феофраст следовал другому принципу, нежели Аристотель.

Говоря о сущности «характеров»,
следует подчеркнуть, что они не имеют ничего общего ни с «нанизыванием отдельных
мелких черт«, ни с »суммой душевных свойств», ни с
индивидуализацией. Феофраст всегда (за исключением немногих случаев)
сосредоточивает свое внимание на одной черте, которая и выдвигается на первый
план, скрывая за собой все остальное. Ни о какой индивидуализации пли
психологии говорить здесь не приходится, ибо в отдельном «характере»
никогда не бывает совмещения «несовместимого». Судя по всему, философ
намеренно называет свое произведение Характере;, перенося технический термин,
обозначавший оттиск на монете, в сферу человеческого поведения. Тем самым
Феофраст разграничивал нонятия «характер» и аристотелевский «этос»
и достигал большей точности в определении подмеченного им явления.

Феофраста, вероятно, не
удовлетворял традиционный, воспринятый и развитый Стагиритом метод
репрезентации человека в риторическом искусстве, имевший дихотомическую
структуру и в силу широкого охвата предмета изображения страдавший
неопределенностью. Эмпирический подход Феофраста открывал более благоприятные
возможности для исследования человеческих качеств, но он в сущности был лишь
регистрацией поведенческих закономерностей. Недостатки его выражаются прежде
всего в отсутствии какой бы то ни было системы. На это по другим поводам мы уже
указывали выше. Теперь же отметим, что неслучайны также заявления о
композиционной неотчетливости «Характеров». В самом деле, трудно
говорить о композиции произведения, которое не имеет ни единого сюжета, ни
повествования, ни нарративных частей вообще. Но зато есть единая художественная
структура и единый художественный принцип изображения, которые и придают «Характерам»
целостность и законченность. Единство это заключается в том, что носитель того
или иного качества выявляется через ситуацию, где качество всегда остается
константой, а ситуация — переменной. Феофраст находит бесконечное количество
ситуаций или свернутых сюжетов, почти каждый из которых мог бы послужить для
разработки широкого повествования. Возьмем наудачу один пример: «…
несуразный — это тот, кто, подойдя к занятому человеку, спрашивает у него
совета. С веселой компанией врывается он к своей милой, когда та лежит в
лихорадке. Он подходит к осужденному по делу о поручительстве, требуя, чтобы
тот поручился за него. Собираясь выступать свидетелем, он является, когда дело
уже решено« и т.д. (XII). Эти ситуации, составляющие содержание »характеров»,
компонуются совершенно свободно, и в основе их построения лежит только
ассоциативная связь.

Свой материал Феофраст
черпает из разных источников, в том числе и литературных, но прообраз подобных
жанровых сцен мы находим в первую очередь в судебной и судебно-политической
речи, а именно, в том ее разделе, который риторы именовали доказательства от
образа жизни. Самым же важным и примечательным является то обстоятельство
(говорящее нам гораздо больше, чем материал), что каждая картинка есть
своеобразный аргумент, жестко подчиненный тезису определения. В итоге мы
оказываемся перед фактом логики риторической схемы. Только она, эта логика, и
не дает рассыпаться «характерам» на отдельные мелкие наблюдения,
которые тогда уже не имели бы никакой эстетической ценности.

Квинтилиан (II, 4, 41)
сообщает, что во времена Деметрия Фалерского в Греции появился обычай говорить
на вымышленные темы в подражание политической и судебной речи. Затем он
добавляет, что неизвестно, изобретен ли этот род упражнений самим Деметрием.
Попытка отождествить такие упражнения с тем, что сохранилось от Деметрия, не
дала результатов. Поэтому естественно допустить. что инициатива подобной
риторической подготовки слушателей исходила не от Деметрия, а от его учителя и
тогдашнего руководителя Ликея Феофраста, и что «Характеры», как уже
ранее показал О. Иммиш, являются практическим образцом для упражнений в одном из
разделов риторики – характерологии.

Красочные картины
повседневной жизни афинян служат лишь средством и фоном для выделения человека
из массы ему подобных. Всё сочинение Феофраста направлено на то, чтобы
изобразить человека узнаваемым, а значит, создать достоверный и убедительный
образ. Убедительность – основное требование риторики в изображении действующего
лица в речи. Отсюда становится понятным, что, преследуя эти цели, Феофраст мог
поступиться и риторическим стилем, и ситуациями, специфичными для обстановки
суда и народногособрания. В согласии со словами Квинтилиана в «Характерах»
мы имеем fictas
materias – выдуманные темы, вымышленный
материал, хотя и не противоречащий действительности, но внешне не привязанный
ни к одной области художественного творчества. Это, с одной стороны, придало «Характерам»
универсальность, о чём говорит способ изображения персонажей в новой аттической
комедии, а с другой – повлекло за собой их отчуждение от исконной почвы
бытования. [3]

Эти «характеры»
Феофраста так и кажутся готовыми персонажами для какой-нибудь комедии. Не
такой, конечно, как у Аристофана, где на сцену выводились и обшучивались
карикатуры живых лиц и идей, а такой, какая знакома нам по Фонвизину или
Мольеру и обычно называется «комедией нравов».

2. Критика Феофраста

· 
Вряд
ли мог отобразить все существующие в ту эпоху характеры, их большинство; в
тексте имеются повторы, и описания не всегда точно следуют определениям

· 
Отсутствие
единого основания выделения типов

· 
Феофраст
далёк от науки о характере

· 
Обращаясь
к чужому «Я», собственно индивидуальности, Феофраст не показывает, он
обезличивает её, сводя к яркой, но одной простой форме. Это справедливое
замечание, но задачи Феофраста не входило описание индивидуальности

· 
Портреты
целостны, но статичны, они даны в своих внешних проявлениях, без
психологического анализа

· 
Труд
Феофраста – итог глубокого внимания к общественной жизни, социальной среде,
отношениям и поведению людей.

Как и Аристотель,
Феофраст изображает в своих этюдах только свободнорождённых афинян и только
мужские характеры. Феофраст делает попытку создать типологию душевных
особенностей людей как типологию пороков.

Для
Феофраста устойчивый нрав — строй душевных свойств, главным образом, этического
порядка, проявляющихся в поведении.

Учение
о характере заметно воздействует на философию. Вера стоиков в силу души перед
судьбой воспитывала уважение к сильному нраву. По их учению характер — это
печать своеобразия, отличающая поступки одного человека от других, и выражающая
специфические отношение субъекта к миру, себе и себе подобным. Наиболее
существенными чертами характера считали мужество, самообладание, спокойствие
духа, справедливость. Главную роль в формировании характера они отводили
закаливанию духа путём долгих упражнений в совершении поступков, а также с
помощью наблюдения за действием героев и размышлениями над ними. С точки зрения
Сенеки каждый может и должен воспитывать в себе сильный характер. [6]

3. Значение книги для
античной литературы

Значение Книги
Феофраста «Характеры» имеет огромное значение для античной
литературы.

Главным является
этический подход к человеческим типам Феофраста, четко различающий добро и зло.
Это, вероятно, и определило долгую жизнь его книжки, которая, несомненно, была
использована сначала Менандром, заимствовавшим у философа способ изображения
характеров в своих комедиях. По черточкам он собирал типы своих персонажей,
индивидуализируя их и создавая художественный тип. Недаром даже названия его
комедий воспроизводят главки из сочинения Феофраста: «Неотесанный»,
«Подозрительный», «Суеверный», «Льстец». Затем
эта книжка изучалась в византийских школах, а в XVII в. была переведена на
французский язык знаменитым мыслителем и писателем Лабрюйером. По-видимому, на
последнего она произвела такое неизгладимое впечатление, что он написал ее
продолжение, разумеется, на современном ему материале и назвал «Характеры,
или нравы нашего века». Это, впрочем, уже совсем другая книга. [1]. С Феофраста
берёт начало литературный портрет, неотъемлемая часть любого европейского
античного романа.

Нередко говорят о
взаимном влиянии Характеров Теофраста и персонажей новой греческой комедии.
Несомненно его влияние на всю античную литературу.

Из двухтомного трактата
«О музыке» сохранился ценный фрагмент (включён в Порфирием в его
комментарий к «Гармонике» Птолемея), в котором философ, с одной
стороны, полемизирует с пифагорейско-платоновским представлением музыки как
очередной — звучащей — «инкарнации» чисел, с другой стороны, он
считает мало существенным и тезис гармоников (а возможно, и Аристоксена),
рассматривавших мелодию как последовательность дискретных величин — интервалов
(промежутков между высотами). Природа музыки, заключает Феофраст, не в
интервальном движении и не в числах, а в «движении души, которая
избавляется от зла через переживание. Не будь этого движения, не было бы и
сущности музыки».

Немаловажно влияние
книги Феофраста «Характеры» на Ликейскую школу, созданную
Аристотелем. Огромное наследие, оставленное Аристотелем, было бы неполным без
учета маленькой книжечки его ученика. Она продолжала классификацию и
типологизацию живых существ Аристотеля на людские типы и имела любопытное
продолжение в Новое время.

Стоит отметить, что
именно с Феофраста все греческие поэты и драматурги начали изображать людей, а
не животных и только. Дело заключается в том, что человек Менандра и Феофраста
есть человек быта, обыденный человек, или, по-нашему, попросту говоря, мещанин.
А для появления такого бытового мещанства в истории Греции должны были
произойти колоссальные сдвиги. Самый главный сдвиг в IV-III вв., то есть в
период деятельности Феофраста и Менандра, заключался в гибели классического
полиса, в котором все граждане, его составляющие, были и внутренне и внешне
неразрывно связаны со своим полисом и со всей его судьбой. [1]

До возникновения этой
книги термин «характеры» не употреблялся в психологическом контексте,
ранее он использовался, как ремесленный термин. Считается, что именно с
Феофраста началось описание характеров людей в литературе.

Ранее философы не
изображали человека, как личность. Только со времени Сократа человек
изображается, как личность, изучается его внутренняя жизнь. Еврипит изображает
индивида с независимой волей. На первый план роль отдельного человека и интерес
к нему в науке и литературе выдвигается в конце 4 в. до н.э. в эпоху Феофраста,
после написания книги «характеры». [6]

4. Примечание

В рукописях «Характеров»
Феофраста сохранилось «Предисловие» неизвестного автора, по-видимому,
Византийской эпохи. Некоторые «Характеры» сопровождаются
морализирующими эпилогами, составленными также каким-то византийцем. Поэтому «Предисловие»
и эпилоги не включают, как не принадлежащие Феофрасту, в текст и дают их в
примечаниях.

Предисловие

Когда мне в прошлом уже
приходилось размышлять над этим предметом, я нередко с удивлением задавал себе
вопрос (да, пожалуй, и впредь не перестану удивляться): почему же это в нашей
Элладе, несмотря на одинаковый климат и одни и те же условия воспитания для
всех эллинов, существует такое различие в характерах людей. Ведь уже с давних
пор я наблюдаю, Поликл, человеческую натуру: я прожил 99 лет, и мне пришлось
общаться со многими людьми самого разного характера. После того как я со всей
тщательностью сравнил людей добродетельных и порочных, я счел нужным описать,
как те и другие ведут себя в жизни. Я представляю тебе различные типы
характеров, присущие этим людям, и расскажу, как они управляют своими
поступками. Полагаю, Поликл, что сыновья мои благодаря этим заметкам (которые я
им завещаю) станут лучше и, найдя в них поучительные примеры, захотят жить и
общаться только с самыми почтенными людьми, чтобы не быть ниже их. Теперь я
перейду к самой теме моих заметок, а ты со вниманием послушай и реши, правильно
ли то, что я говорю. Сначала опишу людей, приверженных к иронии, причем
обойдусь без вступления и пространных пояснений. Начну с иронии и дам ее
определение. Затем опишу ироника, что он собой представляет и как проявляет
себя. Затем постараюсь также привести в ясность согласно моему плану одно за
другим и остальные душевные свойства.

«Предисловие»
написано в напыщенном и местами наивном тоне, резко отличающемся от непринужденной
и безыскуственной стилистической манеры Феофраста. Кроме того, в нем содержится
несколько грубых промахов и оплошностей (например, о единообразии климата
Эллады и об одинаковых условиях воспитания в этой стране), невозможных для
эпохи Феофраста. Автор «Предисловия» сообщает о себе, что он прожил
99 лет, что также не соответствует возрасту Феофраста, который, по Диогену
Лаэртию до 85 лет. Кто такой Поликл, к которому обращено «Предисловие»,
неизвестно.

Вывод

«Характеры»
Феофраста — самое известное сочинение философа, дошедшее до нас. А что же
означает само слово «характер». «Характер» — слово
греческое, переводится как «царапать на твердом материале», или
инструмент для клеймения, чеканки. Можно сказать, что характер — это то, что
дано человеку от рождения, с одной стороны, но, с другой, — характер человека
формируется в первые годы его жизни. Таким образом, как на твердом материале
можно что-то еще нацарапать, написать, так и характер можно немного изменить.

В своём произведении
Феофраст не только очень подробно описывает те или иные характеры, но и даже
приводит образцы фраз, по которым их можно узнать: «Обычно он выражается в
таком роде: «Не могу поверить», «Этого я не постигаю»,
«Я поражен». Или же: «Ты говоришь словно о другом человеке: мне он
рассказывал совсем не то«, »Это мне странно«, »Рассказывай
кому-нибудь другому«, »Теряюсь: тебе ли не верить или его
обвинять?«, »Подумай все же: не слишком ли ты легковерен?». Таким
образом, перед нами предстаёт чрезвычайно подробно разработанное исследование.

Периодически в тексте
просматривается отличное от нашего понимание некоторых характеров: ирония,
например, которая сейчас является безобидным литературным тропом, у Феофраста
осмысливается почти как двуличность: «О своих делах ничего не рассказывает:
говорит, что только обдумывает и ничего еще не решил, делает вид, будто только
что пришел, что уже поздно, что ему нездоровится.» А иногда – наоборот,
слова практически не изменили своего значения до наших дней (в описании
льстивости, например). Феофраст не только описывает наиболее частотные и яркие
типы людей, но и дает советы, как лучше себя с ними вести: «И если терпеть
его пустословие, то он так и не оставит в покое.»

Неотёсанность по
Феофрасту – не только грубость, но и хорошее отношение к низшему классу,
несоответствующее социальному статусу: «…друзьям и родственникам не
доверяет, с рабами же, напротив, советуется по самым важным делам; поденщикам,
работающим на его поле, пересказывает все, что происходило в народном собрании.»
Угодливость, изображённая как отрицательное понятие, соответствует элементарной
современной вежливости: «Придя в гости на обед, он просит пригласить к
столу также и хозяйских детей и при их появлении заявляет, что они, как две
фиги, похожи на отца. Затем привлекает детей к себе, целует и усаживает рядом»,
и также простой аккуратности: «Волосы свои то и дело подстригает, зубы у
него всегда белые, еще непоношенную, верхнюю одежду меняет, натирается
благовониями.»

Бессовестный человек у
Феофраста – тот, кто пользуется чужой добротой.

Грубость у Феофраста
изображена своеобразно — современные люди поступают именно так, как у него и
сказано про грубых, но при этом никто их грубыми не считает «Споткнувшись
на улице о камень, он готов и этот камень осыпать проклятиями.» Из этого
отрывка видно, что для греков личное искусство было важнейшей частью жизни, как
и религия: «Долго ожидать кого-нибудь он терпеть не может, и никогда не
захочет ни спеть, ни продекламировать, ни сплясать. Он способен пренебречь даже
и молитвой богам.»

Нечистоплотность
рисуется как противоположность угодливости (в той части, где говорится про
чистоплотность): «Из подмышек и далеко по бокам у него растет густая
шерсть, как у дикого зверя. И зубы у него черные и изъеденные, так что с ним
противно общаться.»

Вестовщичество и
бахвальство – очень похоже. Отличаются немногим. Умение различать такие тонкие
оттенки – черта очень развитой культуры.

Трусость по Ф. часто
связана с излишней суеверностью: «А едва начинают подыматься волны,
спрашивает, нет ли среди плывущих непосвященного в мистерии. И подымая затем
голову к кормчему, выспрашивает у того, держит ли он правильный курс в открытом
море и что думает о погоде; а своему соседу говорит, что видел зловещий сон.»

Опсиматия – и также
некоторые другие осуждаемые Феофрастом линии поведения, см. выше
(неотёсанность) – пример того, что грек должен был вести себя в строгом
соответствии с возрастом и социальным статусом.

Феофраста в его работе
интересуют исключительно отрицательные характеры и человеческий недостатки.

По мере развития
общества, накопления научного знания и социального опыта учение о характере
обогащалось новыми представлениями. Стало очевидным, что характером наделен
любой человек независимо от своей принадлежности к социальному слою. Сейчас,
мне кажется, представляется невозможным описать все типы характеров.

Литература

1. 
Феофраст.
Характеры. — Л.: Наука, 1974. — 63 с.

2. 
А.Ф.Лосев.
История античной эстетики Аристотель и поздняя классика, том IV.- М.:
«Искусство», 1975

3. 
Журнал
«История древнего мира».-М.: Наука, 1986. — 156-162 с.

4. 
Феофраст.
Характеры.- М.: Наука, 2007.

5. 
www.wikipedia.ru

6. 
www.litpsy.ru

7. 
www.erlib.com