Жизнь и творчество

Сёрена Кьеркегора

Курсовая работа

Ярославль
2002

Оглавление

Оглавление 2
Введение 3
Глава1 6
Детство и юность 6
Драматическая помолвка 9
Ключевые понятия 11
Назидательные речи 14
«Корсар» 15
Атака на церковь 17
Смерть и признание 19
Глава 2 21
«Или-или» 23
«Страх и трепет» 26
«Стадии жизненного пути» 28
Заключение 31
Список литературы 33

Введение

Эпоха, в которую возвысился и был низвергнут Наполеон, стала
определяющей для судеб Королевства Дании, до этого главенствующей северной
державы. Не успели отгреметь войны, как в 1813 г. датское государство
обанкротилось, а в 1814 г. Норвегия расторгла личную унию с Данией и
заключила союз со Швецией, перейдя под руку шведского короля. Датская же
наука, изобразительное искусство и литература, напротив, пережили в этот
период необычайный расцвет, продолжавшийся до середины столетия, а потери в
области политики и экономики компенсировались завоеваниями духовного
порядка.
Именно в такой среде раскрылся гений философа Серена Кьеркегора[1],
которому и посвящена эта работа.
Датский религиозный мыслитель Серен Кьеркегор — фигура чрезвычайно
своеобразная. Не многие мыслители XIX в. могут сравниться с ним по тому
влиянию, которое он оказал на духовную и интеллектуальную жизнь буржуазного
общества XX века. Не многие мыслители являются предметом таких оживленных
дискуссий, подвергаются столь многочисленным и разнообразным трактовкам,
комментируются и расшифровываются в таком огромном количестве толстых книг,
брошюр и журнальных статей, как Кьеркегор, произведения которого при жизни
не только не переводились с датского на иностранный языки, но и не
рассматривались как философские: соотечественники ценили в нем талантливого
писателя, обладающего прекрасным стилем, но даже самые дальновидные из них
не могли бы предположить, какое будущее ожидает его творчество.
Размышления Серена Кьеркегора и в наше время остаются актуальными.
Воздействие мышления этого писателя и философа начало сказываться только в
конце XIX и особенно в начале XX, порождая в душах людей разочарования и
надежды, радости и тревоги, воспоминания и прозрения. Да и сами его
размышления, мысли и идеи, подобно падающим звездам, быстро вспыхивают и
сгорают, оставляя лишь ментальный свет в необозримом небосводе
человеческого мышления, человеческих чувств и переживаний.
Предметом исследования этой работы стали философские размышления
Кьеркегора о человеке и его экзистенции. Такая проблематика во многом
объясняется складом его личности, чертами характера, которые, несомненно,
сказались на личностном облике его философствования, на стиле исследования
и изложения.
Поэтому первая глава работы посвящена биографии философа, который,
будучи болезненной, замкнутой личностью, ведя отчаянную полемику с видными
деятелями Дании, иронизируя над церковью, все таки сумел завоевать мировую
славу, хотя уже и после своей смерти. Также в этой главе описаны и
проанализированы некоторые, наиболее важные для понимания философии
Кьеркегора, работы, такие как «Повторение»(1843), «Понятие страха»(1844),
«Философские крохи»(1846).
Вторая глава работы посвящена проблеме бытия единого и единственного
человека. Здесь последовательно рассматриваются три «сферы существования»
человека: эстетическая, этическая и религиозная.
Эстетическая и этическая стадии рассмотрены в контексте работы «Или-
или», где Кьеркегор раскрывает психологические механизмы жизнеотношений,
предлагает типологию соответствующих характеров и демонстрирует их
парадоксальную обреченность на примере судьбы римского императора Нерона.
Религиозная сфера непосредственно связана с понятием веры. Источник
веры и ее специфика рассмотрены в небольшом сочинении Кьеркегора «Страх и
трепет»(1843). «Страх и трепет» вовсе не чисто теологическое произведение,
в нем подробно дискутируются многие чисто философские проблемы и категории,
развернута полемика с Декартом, Лейбницем, Кантом и Гегелем. Часто автор
обращается к античным философам, прежде всего к Сократу, Платону и
Аристотелю. Но главным источником остается Слово Божье и протестантская
догматика.
В этих произведениях Кьеркегор с исключительным мастерством описывает
разные жизненные позиции, меняя при этом стили письма, однако достаточно
последовательно показывая, что христианский образ жизни достигается
движением от эстетического через этический к религиозному. В этих
сочинениях содержатся точные определения таких категорий, как вера, истина,
откровение, разум; анализируется проблема этической ответственности в
конкретных ситуациях; разрабатывается оригинальная и глубокая философия
религии.
Вместе с тем при любом отношении к идейному содержанию и философской
ценности воззрений Кьеркегора нельзя не признать, что это был человек
большой умственной одаренности, владеющий необычайным литературным
мастерством.
Цель работы — познакомиться с личностью этого мыслителя; рассмотреть
наиболее значимые для понимания его философии работы; показать особенность
его взглядов на проблему бытия человека.
В работе были поставлены следующие задачи:
1. Познакомиться с биографией Серена Кьеркегора;
2. Показать формирование этой личности как философа и факторы,
повлиявшие на это;
3. Рассмотреть ряд наиболее важных работ;
4. Исследовать проблему экзистенции человека, рассмотреть три «сферы
его существования» и проанализировать работы «Или-или» и «Страх и
трепет».

Глава1

Детство и юность

Родился Серен Кьеркегор 5 мая 1813 года. Местом рождения Серена был (в
последствии его снесли) дом на аристократической Нюторв — Новой площади в
Копенгагене.
Родители являли собой полную противоположность друг другу. Мать Серена
Анна, маленькая круглолицая толстушка, нежно и весело опекающая своих
детей, вначале была служанкой в доме его отца. Микаэль Кьеркегор вступил с
нею в брак вскоре после смерти первой жены, и гораздо скорее, чем
полагалось по закону, у них родился ребенок.
Микаэль Педерсон был угрюмым, мрачным, суровым человеком, религиозным
фанатиком, предавшимся после прекращения торговли, молитвам и покаянию в
грехах. Два «великих греха» тяготели над ним, омрачая все его
существование. Грехи эти долго оставались тайной для Серена, а позднее,
когда он узнал о них, оказали и на него удручающее влияние. Первым грехом
отца было проклятие, посланное им господу богу, обрекшему десятилетнего
пастушка на невыносимо тяжелую работу. Вторым же грехом было совращение
служанки — будущей жены. «Я родился в результате преступления, я появился
вопреки воле божьей…»— писал его младший сын в «Дневнике» незадолго до
смерти. Вот и замаливал отец Серена до самой кончины в 82-летнем возрасте
эти великие прегрешения, грозившие ему муками ада, превратив тем самым
последние 40 лет своей жизни в ад кромешный.
С 6-лет Серен начал учиться в школе. Хилый, болезненный мальчик, с
искривленным позвоночником и кривыми тонкими ножками, не оставался в долгу
перед насмешниками и обидчиками. Задористого и язвительного, отец прозвал
его «вилкой».[2] Мать Серена умела читать по складам, а вот писать не
выучилась. Зато она прекрасно понимала, как нужна свобода ее непоседливому
бойкому на язык сыну, который озорничал на уроках и дразнил однокашников. О
материнском влиянии на Кьеркегора судить трудно, что же касается отца, тот
сыграл в его жизни роковую роль.[3] «С детства, — писал он впоследствии, —
я находился во власти невыносимой деспотии… Будучи ребенком, я подвергался
строгому и суровому христианскому воспитанию, говоря по-человечески,
безумному воспитанию…»[4] Отец воспитывал сына в духе угрюмого
христианства, дабы тот возлюбил распятого Христа, оплеванного толпой.
Будучи начитан, отец любил вести философские беседы со своими двумя
высокоодаренными сыновьями — Педером Кристианом (род. 1805) и Сереном. В
1830-е гг. обоих братьев, так же как и отца, не покидала мысль, что семью
их поразил гнев Господень. Отец проклял Бога, и Божья кара за этот грех,
видимо, заключалась в том, что ни одному из его детей не суждено
переступить возраст Христа и что он переживет их всех: в 1819 и 1833 г.
Микаэль Кьеркегор потерял двух сыновей, в 1822, 1832 и 1834 г. — трех
дочерей (две последние оставили ему малолетних внуков). В 1834 г.
скончалась также его жена. Серен с удивлением отметил тот факт, что в 1839
г. его старшему брату исполнилось тридцать четыре, а самому ему в 1848 г. —
тридцать пять.[5]
Осенью 1830г. по воле отца 17-летний Серен был зачислен студентом
теологического факультета Копенгагенского университета. Зачисленный, как и
все студенты, в королевскую лейб-гвардию, он через 3 дня был отчислен из
нее по состоянию здоровья. Вопреки желанию отца, теология не заинтересовала
молодого студента. Кьеркегор, как и многие его талантливые сверстники,
переживал духовный кризис. Уже в 1834г. жизнь его разбивается. Рушится
вера. Невообразимо трудно «найти идею, ради которой я буду жить и умру», —
так пишет он 1 августа 1835 года. «Тщетно ищу я, — писал он в начатом в
1834г. «Дневнике», что-либо, что могло бы оживить меня. Даже звучный язык
средневековья не в состоянии заполнить образовавшуюся во мне пустоту». Его
больше привлекала эстетика, и занятия на теологическом факультете тянулись
целое десятилетие.[6]

Следующей весной развлечения Кьеркегора принимают характер дебошей,
что, по его же собственным словам, ему придется искупать всю оставшуюся
жизнь. 1сентября 1837г. Кьеркегор выехал из родительского дома, а в конце
того же года отец уплатил его долги, достигшие почти тысячи трехсот
ригсдалеров, пообещав выдавать ему пятьсот ригсдалеров ежегодно. В 1838г.
Кьеркегор возрождается духовно. «19 мая, в 10Ѕ утра» он пережил прилив
«неописуемой радости», святое обращение. 9 августа умирает его отец — это
было «страшным потрясением», вместе с тем Кьеркегору ясно: тот «умер ради
меня, дабы по возможности я еще мог кем-то стать», а именно, —
добропорядочным гражданином.[7]

В наследство от отца ему досталась крупная сумма, более тридцати тысяч
ригсдалеров в ценных бумагах, обеспечившая ему не только комфортабельное
расточительное существование до конца жизни, но и позволившая оплачивать
создание всех его сочинений. Поселившись в просторном доме, обслуживаемый
секретарем и слугой, Серен не отказывал себе ни в хороших сигарах, ни в
изысканных винах. Он жил замкнутой жизнью в полном одиночестве. Но
каждодневно он выходил на прогулку по улицам Копенгагена, тощий, в очках и
со своим «верным другом» — зонтом под мышкой, с широкополым цилиндром на
макушке и с сигарой в зубах.[8]

В сентябре Кьеркегор публикует анонимно короткое сочинение «Из записок
еще живого», где разбирает роман Х.К.Андерсена «Простой музыкант», упрекая
автора в «полном отсутствии мировоззрения». Основательно подготовившись, он
сдает 3 июля 1840г. экзамен по теологии, а 10 сентября сватается к Регине
Ольсен, с которой познакомился в мае 1837-го. Обручившись, Кьеркегор
намеревается принять пасторский сан; 12 января 1841г. он произносит пробную
проповедь в Хольменской церкви. Одновременно подумывает и об ученой
карьере. И пишет диссертацию «О понятии иронии», после защиты которой 29
сентября 1841г. на философском факультете Копенгагенского университета
получает степень магистра, что соответствовало докторской степени на других
факультетах. За годы учебы Кьеркегор приобрел обширные познания в области
литературы и философии. В частности, он изучал труды великого немецкого
философа XIX столетия Гегеля. Кьеркегор рассматривает сократическую иронию
как критический метод, расчищающий путь для философии Платона и
Аристотеля; вслед за Гегелем он подвергает критическому разбору иронию
немецких романтиков, морально разлагающее воздействие которой он не так
давно имел возможность прочувствовать. В работе «О понятии иронии» нашли
выражение идеалы, позднее воодушевившие Кьеркегор на написание второй части
большого сочинения «Или-или» (Enten-eller).

Драматическая помолвка

Год с осени 1840-го по осень 1841-го во многом покрыт тайной. С одной
стороны, Кьеркегор прилагал усилия к тому, чтобы обеспечить свое будущее,
осуществлял всеобщее, как он это называл. С другой — сам же положил конец
своим упованиям и начало конфликтам, которые сделают его мыслителем и
творцом.[9]
Образ жизни фланера и повесы, неминуемо приведший к
неудовлетворенности, разочарованию и депрессии, закончился с неожиданным
знакомством 24-летнего Кьеркегора и 14-летней Регины Ольсен. Впервые они
встретились в мае 1837г. это были совершенно различные существа. «Между ей
и мною была бесконечная дистанция», — писал он впоследствии. Она —
непосредственная, жизнерадостная, оживленная, а он — нервный, ироничный,
претенциозный. Но крайности сходятся. Они полюбили друг друга. 3 года после
знакомства они были помолвлены. А на другой день после обручения, как
свидетельствует его «Дневник», Серен уже сожалел об этом. Ровно год спустя
нежданно-негаданно для Регины она получила обратно обручальное кольцо с
прощальным письмом. «Прости человека который, если и способен на что-
нибудь, не способен, однако, сделать девушку счастливой». Но безвозвратно
расставшись с Региной, он долгие годы тяжело переживал это расставание, до
конца жизни сохраняя верность своей единственной любви. «Есть только два
человека, которые имели для меня такое значение, — писал он 8 лет спустя
после разрыва, — мой покойный отец и наша дорогая маленькая Регина, которая
также в известном смысле умерла для меня».[10]
Каких только домыслов не высказывали кьеркегороведы для объяснения
разрыва. Возможно, причиной тому была физическая немощь, о которой никто не
должен был знать, хотя этим «объясняется все». Есть доказательства того,
что у Кьеркегора, так же как у Достоевского, бывали эпилептические
припадки. Согласно же датскому законодательству того времени, «падучая»
относилась к числу «заразных и мерзких болезней», наравне с проказой. 25
октября Кьеркегор уехал в Берлин. Там он, помимо всего прочего, посещал
лекции философа Шеллинга, которые его весьма разочаровали. Опьянение
творчеством несколько утешило душевные муки из-за вынужденного разрыва. В
Берлине Кьеркегор продолжил начатую дома работу, и когда 6 марта 1842 г. он
вернулся в Копенгаген, у него уже была написана вторая часть «Или-или», где
получили дальнейшее развитие взгляды, изложенные им в диссертации «О
понятии иронии».
Книга «Или-или» была опубликована 20 февраля 1843 г. 30 апреля 1845 г.
вышли в свет «Стадии жизненного пути».
Оба эти произведения, подробный анализ которых приведен ниже,
образуют крупное, многосоставное художественное произведение, сравнимое с
«Фаустом» или «Годами странствий Вильгельма Мейстера» Гете. Каждая из его
частей отличается виртуозной стилистикой, не имеющей аналогов в литературе,
равно как и глубиной психологического проникновения. Последнее в полной
мере относится и к пяти другим псевдонимным произведениям Кьеркегора,
выпущенным в этот же самый период.

Ключевые понятия

Кьеркегор и здесь выступает как художник слова, поэт, развивая
философские понятия с присущей его стилю выпуклостью и образностью. Вот
почему они навсегда останутся в истории философской мысли.
«Повторение» было напечатано 16 октября 1843 г. под псевдонимом
Константин Констанций. Понятие повторения, заворожившее автора, выступает в
его небольшой книжечке в трех значениях. Однажды в Берлине Константину
довелось увидеть гениально поставленный фарс, и вот он снова едет туда,
чтобы испытать уже пережитое. Напрасно, — эстетическое повторение уже
невозможно. Он знает, этически это понятие правомерно: для тех, кого не
страшит обыденность, повторение — словно любимая жена или насущный хлеб,
«серьезность действительности и существования». Но вот начинается
собственно повествование. Константин знаком с неким одаренным, но
подверженным меланхолии юношей. Когда тот оказывается наедине со своею
возлюбленной, мысли его устремляются прочь, он весь во власти поэтического
вымысла. Желая ввести их роман в иное, реалистическое чувство, Константин
советует своему юному другу притвориться, будто он неверен своей
возлюбленной, тогда она порвет с ним, ну а примирение излечит его от
болезненных мечтаний. Только юноша бежит от эксперимента. Он уезжает в
Стокгольм, откуда пишет Константину, что пример Иова, который лишился
всего, а потом заново обрел утраченное, подает ему надежду, что и он
дождется повторения и, благодаря вмешательству Бога, обретет заново, вернет
любимую. Но тут он узнает, что она вышла замуж. Невозможный возлюбленный
освобожден от ответственности: «Все окончилось, мой челн опять на плаву»;
он свободен, он обрел себя как поэт.
Как поэт этот юноша являет собой исключение — и переход к наивысшим
«религиозным исключениям», которые «с религиозным страхом и трепетом», но и
с непоколебимой верой в обещанное Богом поступают, как Авраам,
приготовившийся принести в жертву своего единственного сына, залог
бесчисленного потомства, в полной уверенности, что вернет его. Это — тема
сочинения «Страх и трепет», увидевшего свет в тот же день, что и
«Повторение». По утверждению автора, Авраам, готовый пожертвовать своим
сыном, должен выглядеть в глазах окружающих убийцей; тяжесть его положения
усугубляется тем, что он связан страшным молчанием. Веруя в Абсурд, Авраам
выполняет «двойное движение бесконечности» и в то же время он обречен на
муки молчания. Вымышленный автор сочинения, Иоанн де Силенцио (Иоанн
Молчальник), похоже, хранит тайну о принесенной им жертве; он не в силах
открыть побудительные причины точно так же, как Кьеркегор не мог открыть,
почему он порвал с Региной.
В июне 1844 г. была опубликована работа «Понятие страха» — под
псевдонимом Вигилий Хауфниенсий (Копенгагенский Страж). Кьеркегору
принадлежит фундаментальное открытие, суть которого в том, что страх —
извечный элемент человеческой природы, более того, это признак человека.
При сотворении человека богоданный страх стал предпосылкою грехопадения,
оно повторяется в каждой человеческой жизни. До христианства проявлением
страха была вера в судьбу — у греков, а у иудеев — концепция вины,
противопоставляемая нравственному закону. Пробуждение духа через страх
связано с тем, что человек стал осознавать свой пол. Страх есть «выражение
совершенства человеческой природы». Когда женщина рожает, страх достигает
своей кульминации. Отсюда мы можем заключить, что рожающая женщина стоит
выше мужчины. Выдвинутый Кьеркегором тезис о том, что страх — это движущая
человеком позитивная сила, был в качестве научного достижения взят на
вооружение представителями современной психотерапии, как верующими, так и
неверующими.
Выпустив под псевдонимом Иоанн Климакус «Философские крохи», Кьеркегор
тем самым вмешался в ожесточенные дебаты, которые велись в то время по
поводу подлинности текста Библии. Только идет он «обходом», через Сократа,
который так же, как и его ученик Платон, полагал, что в силу переселения
душ всякий человек хранит в себе воспоминания о предсуществовании в
божественном идеальном мире. Для древних греков истина сокрыта в самом
человеке: познать самого себя — значит найти Бога. Но допустим, говорит
Климакус, что Сократ не прав. Человеку, сотворенному Богом, была
предоставлена возможность понять истину (иначе он ничем бы не отличался от
дикого зверя), только он лишился этой возможности в силу предоставленной
ему же свободы, то есть по своей собственной вине, совершив грех. Чтобы
человек обрел истину, посредник должен дать ему возможность понять ее.
Посреднику надлежит стать связующим звеном между Богом и человеком, ибо
божество принимает образ человека. И тогда налицо историческое событие,
которое постигается не научно, но единственно верой. С позиций Абсурда у
современников Иисуса Христа нет никаких преимуществ перед теми, к кому
откровение пришло в виде исторического повествования.
Эти мысли получают свое развитие в «Заключительном ненаучном
послесловии к «Философским крохам», опубликованном 26 февраля 1846 г. под
именем все того же Иоанна Климакуса. Греческое klimax означает «лестница»;
Климакус — человек, совершающий восхождение, устремленный ввысь, к
христианству. Он вынужден при этом констатировать, что к христианству люди
приходят не сообща, а каждый в отдельности, личным экзистенциальным
усилием. Немецкий философ Лессинг писал: даже если бы было исторически
доказано, что Христос воскрес из мертвых, как доказать, что именно этот
самый Христос был Сыном Божиим. Лишь при помощи скачка верующий может
перейти от первого утверждения ко второму. Гегель рассматривал мировое
развитие как осуществление мирового духа, процесс, в котором каждому
индивиду отведено свое место. Но это не дает нам ответа на вопрос, что есть
истина. Прийти к ней можно только тогда — тут Климакус признается, что
настолько далеко он не продвинулся,. — когда отдельно взятый человек,
страстно веруя в парадокс, Бога-во-времени, богочеловека, и исчерпав свои
возможности как мыслящая личность, отваживается «принять муки веры
наперекор рассудку с опасностью для жизни пуститься в плавание, ибо глубина
— 70 000 морских саженей», — лишь после этого, не прежде, находит он Бога.

Назидательные речи

Наряду с псевдонимными сочинениями в 1843-1844 гг. Кьеркегор выпустил
под своим настоящим именем шесть сборников назидательных речей, которые
годом позже объединил в книгу «Восемнадцать назидательных речей». Помимо
этого, он издал в 1845 г. «Три речи при воображаемых обстоятельствах» —
касаемо исповеди, венчания и похорон. Написанные в духе мягкого увещевания,
они представляют собою резкий контраст псевдонимным произведениям, где мы
имеем дело с крайне драматическими событиями — грехопадением Адама,
испытаниями Авраама и Иова, мучительным посвящением в поэты Quidam'а.
Создавая при помощи выразительных языковых средств атмосферу христианского
утешения, надежды, благости, Кьеркегор как бы пробует себя в новой роли.
Словно бы «С. Кьеркегор» — это еще один псевдоним. Возможно, роль была и
желанной. Нам известно, что в период между 1841 и 1851 г. Кьеркегор прочел
шесть проповедей в копенгагенских церквах, всякий раз тщательнейшим образом
подготовившись. По мнению некоторых толкователей Кьеркегора, религиозные
речи составляют ядро его творчества.
Кьеркегор знал, что после невероятной творческой отдачи, с какой он
работал в 1843-1846 гг., для него наступила передышка. Потому он и называет
послесловие к «Философским крохам» «заключительным». Ему ясно, что богатый
полемический материал, предоставленный ему самой жизнью — имеется ввиду его
помолвка — исчерпан. Он подумывает даже о вакансии сельского пастора. В то
же самое время в глубинных слоях его сознания вызревает конфликтная
ситуация, которая вызовет у него взрыв творческой активности. Ибо он не
может жить без того, чтобы не писать: «Лишь производя, я хорошо себя
чувствую. Тогда я забываю все неприятности, все страдания, я наедине с моей
мыслью и счастлив». Дневниковые записи 1847 г. свидетельствуют о том, что
мысли Кьеркегора текут таким же привольным потоком, что и прежде. Но как
случилось, что Кьеркегор, по обыкновению гениев, вновь распорядился своей
судьбой?

«Корсар»

Двадцатилетний студент, а впоследствии замечательный прозаик Меир Арон
Гольдшмидт (1819-1887) начал в 1840г. издавать еженедельник «Корсар», где
бесстрашно и остроумно высмеивал абсолютизм, дворянство, чиновничество и
буржуазию в целом. «Корсаром» восторгались, «Корсара» побаивались. Одно
время он расходился в количестве трех тысяч экземпляров. Все публикации
были анонимными, состав редакционной коллегии держался в тайне, впрочем,
для посвященных тут никакой тайны не было. Гольдшмидт восторгался
Кьеркегором, называл Виктора Эремиту бессмертным. Но вот 22 декабря 1845г.
литератор П.Л. Меллер опубликовал статью «Гея, эстетический ежегодник 1846-
го», в которой непочтительно отозвался о «Стадиях жизненного пути». Брат
Тацитурний, «вымышленный» автор книги, раскритиковал эту статью в газете
«Отечество» за 27 декабря, добавив: «Поскорее бы обо мне упомянули в
«Корсаре». Поистине бедному писателю тягостно чувствовать себя отщепенцем,
коль скоро он (учитывая, что мы, псевдонимы, — одно и то же лицо)
единственный в датской литературе, кого там еще не разбранили.» Это желание
исполнилось. С января по июль 1846г. на страницах «Корсара» появляются злые
статьи и карикатуры, поднимающие философа на смех. Из дневников Кьеркегора
явствует: он стенал, как если бы его избивали кнутом; боль, однако,
способствовала тому, что труд его стал более продуктивным. 24 января 1847г.
он благословляет Бога за то, что подвергся «всем этим вульгарным нападам»,
он понял, что ему не суждено переселиться в жилище сельского священника, на
покаяние: «Я теперь в полной готовности — к иному». 1847 и 1848 годы
оказались чрезвычайно плодотворными. В 1847-м Кьеркегор выпускает
«Назидательные речи, различные по духу», в том числе — «Евангелие
страдания», где провозглашается, что страдание есть привилегия: оно
формирует нас, приготавливает к вечности. В том же 1847г. в свет выходят
«Деяния любви», где внушается: наш неукоснительный долг — любить Бога, а с
Богом — в качестве посредника — любить своего ближнего. Такова христианская
этика Кьеркегора. Свою назидательную риторику он доводит до апогея в
«Христианских речах» (1848). На смену ласковым уговорам (вспомним самые
первые речи) здесь приходят внезапность, парадокс, аргументация наподобие
следующей: «Все служит нам во благо — когда мы любим Бога».
В 1848г. Кьеркегором были написаны два сочинения, которые увидели свет
немного позже, а именно, в 1849 и 1850г., под псевдонимом Анти-Климакус,
это — «Болезнь к смерти» и «Упражнение в христианстве». Если Климакус не
смеет притязать на веру, что превыше разума, то Анти-Климакус почитает себя
в высшей степени христианином. Самого себя Кьеркегор помещает выше Иоанна
Климакуса, но ниже Анти-Климакуса.
В 1848г. Кьеркегор подводит также итоги своей жизни и творчества. Книга
«Точка зрения на мою писательскую деятельность» была опубликована лишь в
1859г., уже после смерти автора. В 1851г., правда, Кьеркегор ужал ее до
размеров брошюры и опубликовал под названием «О моей писательской
деятельности». В книге подчеркивается, что Кьеркегор неустанно работал и в
плане эстетическом — как поэт, и религиозном — как автор назидательных
сочинений. К «Точке зрения» тесно примыкает статья, посвященная творческому
пути Йоханны Луизы Хайберг, — «Понятие кризиса и кризисы в жизни
актрисы»(1848). Это гениальное исследование имеет целью показать, что
прирожденный актер наделен внутренней гибкостью, «эластичностью»:
охваченный волнением и страхом перед выходом на сцену, он обретает
равновесие, когда внутреннее напряжение находит свой противовес —
напряжение, царящее в зрительном зале.
Главная мысль «Точки зрения» заключается в том, что Кьеркегор всячески
стремился воспитать в своих современниках христиан: самого же его воспитал
Бог, Божий промысл, причем таким образом, что все необходимое для
непрерывной работы — впечатления, переживания, стимулы в нужный момент
оказывались у него под рукой.
Итак, все рассматривается в свете религии. Глазами бдительного Анти-
Климакуса. В «Болезни к смерти»(1849) описывается грех — как болезнь
человеческого «я». Но эта болезнь не к смерти, если больной осознает свое
состояние и найдет путь к исцелению, то есть подавит свое возмущение
объектом веры. Противоположность греху не добродетель, а вера — в
богочеловек, Бога в образе ничтожного человеческого существа. Тем самым
Анти-Климакус отсылает нас к своему «Упражнению в христианстве».
Опубликованное в сентябре 1850г. оно написано по всем правилам
проповеднической «шоковой» техники. Первый раздел озаглавлен «Призыв»:
«Приидите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас».
Призываются все: недужные, скорбящие, грешные, после чего следует
«Остановка». В резкой, отрезвляющей форме объявляется, что слова эти
принадлежат бедному, презираемому человеку, жившему тысяча восемьсот лет
тому назад в обществе нищих и прокаженных, суть же призыва такова: мы
должны стать современниками этого бродячего мечтателя, не возмущаясь, но,
наоборот, уверовав, что он Бог. На сегодняшний день, однако, духовные
пастыри и их паства не выполняют этих условий, идут, как в общественной,
так и в частной жизни, на компромисс: «христиане, сами того толком не зная,
упразднили христианство», поэтому «надо попытаться снова распространить
христианство среди христиан».

Атака на церковь

В ожидании ответа на этот суровый вызов Кьеркегор пишет новые, еще
более наступательные по своему характеру религиозные речи. Желая сделать
проповедь доходчивой, он прибегает к лирической, раздумчивой интонации
(«Полевая лилия и птица небесная», «Три благочестивые речи», 1849), ярким
сравнениям («К самопроверке. Рекомендуется современникам», 1851). Тон
становится жестче, грубее в речи «Судите сами» (написана в 1851-52 гг.,
издана в 1876 г.).
Так и не дождавшись от священства и паствы признания в том, что датская
государственная церковь не проповедует новозаветное христианство, Кьеркегор
пришел к выводу: коль скоро такого признания не воспоследовало, его
дальнейшее развитие как личности будет зависеть от того, предпримет ли он
прямую атаку на церковь, олицетворением которой для него был зеландский
епископ Мюнстер. 30 января 1854 г. Мюнстер скончался, и вот тут-то
Кьеркегора прорвало. Профессор теологии Х.Л. Мартенсен прочел над гробом
Мюнстера проповедь, которую незамедлительно отдал в печать. В этой
проповеди он назвал покойного одним из свидетелей истины христианской
церкви. На языке же Кьеркегора, как это явствует из его предшествующих
работ, «свидетель истины» означало: истинный христианин, мученик веры. То,
что это определение было отнесено к епископу Мюнстеру, человеку городскому,
с гуманитарным образованием, благополучному и почитаемому, то есть никак не
мученику веры, послужило своего рода сигналом к битве. Кьеркегор тот час же
написал опровержение, но обнародовал его не ранее, чем Мартенсена, как он и
предполагал, назначили преемником Мюнстера, главою датской церкви. На
опровержение, появившееся в газете «Отечество» 18 декабря 1854г.,
отреагировали многие, в том числе и сам Мартенсен. Кьеркегор опубликовал в
«Отечестве» двадцать одну статью, а кроме того, издал небольшую брошюру,
прежде, чем он основал свой собственный журнал «Мгновение», который выходил
с 24 мая по 24 сентября 1855 г. (десятый номер был подготовлен к печати,
когда Кьеркегор смертельно заболел). В третий раз «вмешавшись» в свою
судьбу, Кьеркегор испытывает блаженство творчества, ибо он должен
разъяснять людям существующие понятия, «будоражить их, жалить иронией,
насмешкой, сарказмом». «Мгновение» — христианский аналог «Корсара», здесь в
ходу язвительные заголовки, парадоксальные афоризмы; поражая своих
противников стрелами сатиры и иронии, поэт расцветает. О цели, которую он
преследует, говорится в помещенной на страницах «Отечества» статье «Чего я
хочу?»: «Очень просто: я хочу честности». А результат — в №5 «Мгновения»:
«христианство, собственно, еще и не пришло в этот мир, оно так и не шагнуло
дальше своего образца, по крайней мере, дальше апостолов».

Смерть и признание

В промежутке между выпуском №7 и №8 «Мгновения» Кьеркегор опубликовал
речь под названием «Неизменность Бога», в основу которой положен стих из
послания Иакова (I,17). В ней, в частности, описывается, как странник
отыскивает в пустыне источник, неизменно дарующий прохладу, и говорит:
«Слава Богу». А ведь он «нашел всего лишь источник, что же должен сказать
тот, кто нашел Бога! Но и он также должен сказать: «Слава Богу, я нашел
Бога!»
Кьеркегор, как показывает новейшее исследование истории его болезни,
предпринятое медиком Ибом Сегором, страдал прогрессирующим параличом
спинного мозга. Нередко он терял сознание и падал, как дома, так и на
улице. 2 октября 1855 г. его поместили во Фредерикский госпиталь (ныне
Музей прикладного искусства). У его постели дежурил друг детства, пастор
Эмиль Боэсен. Однако Кьеркегор не допустил к себе священника и отказался
принять последнее причастие. Был он также и против того, чтобы на его
похоронах присутствовали духовные лица. Тем не менее в соборе Богоматери,
где состоялась панихида, проповедь произнес епископ П.К. Кьеркегор, брат
философа, а в числе прочих горсть земли на крышку гроба бросил настоятель
собора Э.К. Трюде — к негодованию молодого врача Хенрика Лунда,
посчитавшего нужным вступиться за своего покойного дядю.
По свидетельству многих современников, глаза Серена Кьеркегора излучали
необыкновенный свет. Одним из последних, кто застал Кьеркегора в живых, был
его четырнадцатилетний племянник, впоследствии знаменитый историк Трельс-
Лунд. Он рассказывает в своих мемуарах, что получил разрешение навестить
больного в госпитале. На прощанье Кьеркегор сжал в ладонях его руку «и
сказал: «Спасибо, что пришел ко мне, Трельс! И всего тебе доброго!» Но эти
простые слова сопровождались взглядом, какого я никогда ни у кого не видел.
Глаза его сияли неземным, горним, блаженным светом, который, казалось,
озарял всю палату. Все было в этом потоке света: пылкая любовь,
претворившаяся в блаженство печаль, пронзительная ясность и насмешливая
улыбка.»
После смерти Кьеркегора идеи его вызвали сильный резонанс в Дании, а
также в Норвегии, где их подхватил Хенрик Ибсен; сам взыскуя честности,
горячего личного участия, призывая подкреплять слово делом, он представил
Кьеркегора Европе. Уже в 1861 г. Кьеркегор начал выходить в немецких
переводах, мало-помалу с ним начали знакомиться во Франции, США, и в
конечном итоге он завоевал мировую известность. Интерес к его творчеству
настолько велик, что может сложиться впечатление, будто философа куда лучше
знают за границей, чем на родине.[11]
Так, в кратких словах в главе мы провели знакомство с биографией
писателя, показали его сложный и, вместе с тем, необычный жизненный путь.
Подводя итог, надо сказать, что это была действительно гениальная личность,
идеи которой, во многом объясняющиеся складом его личности: болезненностью,
необщительностью, замкнутостью и т.п., хотя и не нашли отзывов
современников, но впоследствии завоевали мировую известность и оказали
влияние на европейскую и мировую философию и литературу. Ему многим обязаны
такие деятели культуры, как Г. Ибсен, М. Унамуно, А.П. Чехов, Н.А. Бердяев,
К. Барт.

Глава 2

В середине XIX века в философии складывались принципиально различные
течения. Позитивисты так или иначе обращались к научным, преимущественно
естественнонаучным данным, и использовали их в своей трактовке философии и
ее проблем. Не менее влиятельными были и течения, которые сознательно
противопоставляли себя естественнонаучному познанию с господствующим в нем
рационализмом — иррационалистические течения. Они, вообще говоря, не
отвергали науку, ее практическое значение для человеческой жизни, но
отказывались видеть в ней адекватный способ познания окружающего мира и
самого человека.[12]
Именно Серен Кьеркегор стал одним из основоположников иррационализма
XIX века и одним из первых философов, деятельность которого ознаменовала
поворот от классической философии к современной.
На первый план С. Кьеркегор выдвигает проблему человека. Никакие
научные рациональные методы, считал он, не годятся для познания человека.
Оно возможно только посредством саморефлексии и чувства.
Человек и его экзистенция становятся для Кьеркегора, а затем и для
очень широкого философского течения, предметом совершенно особого
вненаучного, иррационального типа познания, насколько оно вообще считается
возможным. Человек выходит за пределы науки как нечто абсолютно недоступное
ей.[13]
Итак, в центр своих философских размышлений Кьеркегор ставит проблему
бытия единичного — единого и единственного человека. Чтобы объяснить
особенность своей философии, Кьеркегор последовательно описывает и
анализирует три «сферы существования» человека — эстетическую, этическую,
религиозную.
То есть жизнь человека в целом, как считает Кьеркегор, покоится на тех
или иных правилах поведения, на тех или иных нормах и принципах отношения к
жизни, т.е. на этике. Но этика различна и Кьеркегор различает три
несводимых друг к другу типа жизни, выражающиеся в трех противоположных
стадиях (уровнях) жизни. По сути, Кьеркегор говорит о трех различных
этиках.
Исторически первая стадия, на которой протекает жизнь человека, это
эстетическая. Кьеркегор понимает эстетику как чувственность вообще,
руководствуясь, по-видимому, лишь этимологическим аспектом слова. «на этой
стадии человек обуреваем наслаждениями, одержим страстями. Это этика
большинства, строящаяся на принципе: «срывай день». Крайним выражением
эстетического бытия является эротика. Стремление постоянно искать
чувственного наслаждения разлагает изнутри эстетического человека. Он
становится пленником собственных устремлений. Неизбежно наступает
пресыщение и ощущение бессмысленности существования, сопровождающееся
отчаянием».[14]
Второй стадией жизни человека является этическая. Этическая стадия
противоположна эстетической. Основой этической этики является сознание
ответственности и долга каждого человека перед другим человеком, перед
человечеством. На этом уровне жизни культивируются постоянство и привычка,
а основным требованием становится требование стать самим собой.
В своей работе «Наслаждение и долг» (понятия, соответственно
коррелирующие с эстетическим и этическим началами жизни), Кьеркегор писал:
«Эстетическим началом может назваться то, благодаря чему человек является
непосредственно тем, что он есть; этическим же — то, благодаря чему он
становится тем, чем становится».[15]
Этическое, согласно Кьеркегору, — «нечто всеобщее, а всеобщее — это то,
что применимо к каждому, что может быть, с другой стороны, выражено так:
оно имеет значимость в каждое мгновение». Этика, как всеобщее, прекрасно
действует в сфере социальности, подчиняя всеобщему любое движение индивида,
она, в общем-то, всегда знает, что должен и когда должен делать
индивид.[16]
Такая дихотомия «эстетическое-этическое» получила полное освещение в
работе «Или-или».

«Или-или»

Книга «Или-или» была опубликована 20 февраля 1843г. под вымышленным
именем: ее издатель — некий Виктор Эремита (то есть Победоносный Отшельник
или же Одинокий Победитель), в руки которого случайно попали записки,
сделанные двумя разными лицами, почему произведение и разбито на две части
— «Записки А.» И «Записки Б.». Название книги предлагает читателю две
жизненные позиции — уже здесь Кьеркегор выступает как философ выбора. Судя
по всему, А., который пишет на дорогой бумаге форматом в четверть листа,
натура утонченная, избранная, однако же, непоследовательная. Б.,
предпочитающий бумагу во вторую долю листа, состоит на службе в
министерстве: он асессор, то есть судья. Это человек, ведущий упорядоченный
образ жизни и имеющий обо всем твердые представления, в основе их —
безоговорочная вера в Бога, институт брака и общество, которому он служит.
Кьеркегор выводит здесь два человеческих типа — он называет их эстетиком и
этиком, — которые раскрываются в различных ситуациях, главным же образом в
своих рассуждениях.
«Записки А.» хаотичны и обрывочны, ибо эстетическое, то есть
атеистическое и не отягощенное моралью мировоззрение не может быть
представлено сколько-нибудь последовательно. Его жизнь — череда не
связанных между собой мгновений, потому что душа его никак не найдет точку
опоры. «Душа моя подобна Мертвому морю, — пишет он, — через которое не
может перелететь ни одна птица: на полпути она падает вниз и гибнет».
Презирая занятых будничными делами филистеров, А. Ищет рассеяния в
произвольном «севообороте», и все равно существование его бесплодно и
уныло. Свои исключительные способности он употребляет на тонкий анализ
литературных персонажей; привлекают его и характеры обманутых женщин,
таких, как гетевская Гретхен или Эльвира из оперы Моцарта «Дон-Жуан». Но
впрямь ли они трагические жертвы мужского предательства? А. Понимает оперу
Моцарта интуитивно. Дон-Жуан воплощает для него примитивную силу,
заключенную в музыке, непреодолимый соблазн животной страсти. Первую часть
книги завершает «Дневник обольстителя», чей автор не тождественен А., — тот
уверяет, что переписал дневник с рукописи своего друга (Виктор Эремита в
этом не уверен). Если Дон-Жуан, это телесное олицетворение музыки,
приходит, видит и соблазняет, то Йоханнес, герой «Дневника», разрабатывает
стратегию обольщения, — он находит удовольствие именно в продуманном
обольщении, обладание же для него — всего-навсего преходящий момент.
«Записки Б.» — это послания асессора к А., в коих он побуждает А.
Пересмотреть свое отношение к жизни, отчаяться — и занять этическую
позицию. Б. Определяет меланхолию А., нездоровую изоляцию, в которой тот
пребывает, как болезнь века, поразившую Германию с Францией. К этому
диагнозу асессор Вильгельм присовокупляет блестящую характеристику
императора Нерона — эстетика на мировом троне, тирана с объятой мраком
душою. Нерон — ребенок, так и не ставший взрослым, его внутренняя сущность,
дух не могли пробиться наружу, отчего на сердце у него накипал гнев и
страх. Владыка Рима, он страшится смелого взгляда и приказывает уничтожить
человека, осмелившегося посмотреть ему в глаза. «У Нерона на совести нет
убийства, зато он чувствует новый прилив страха». Сам испытывая страх, он
хочет устрашить остальных. Загадка для самого себя, он хочет быть загадкой
и для других и упивается их страхом. Нарисовав великолепный портрет Нерона,
Кьеркегор уловил и многие черты, присущие диктаторам новейшего времени.
В заключение своего послесловия к «Или-или» Виктор Эремита высказывает
мысль, что «Записки А.» И «Записки Б.» Принадлежат одному и тому же
человеку, который прошел или, по крайней мере, продумал оба пути. Свое
предположение издатель подкрепляет тем, что помещает на титульном листе
книги подзаголовок: «Фрагмент жизни».[17]
Отрицательное отношение самого автора к обоим началам бытия в работе
«Или-или» видетельствует, что имеется еще один вариант выбора жизненного
пути. Это — этика религиозная. Религиозный уровень жизни человека есть
высший, богоподобный. Религиозная этика, цементирующая подлинное бытие
человека, не снимает предшествующие две — эстетическую и этическую,
напротив, является прямым противопоставлением как первой, так и второй.
Физиологическим основанием первой, эстетической нормы жизни (этики)
являются чувства, второй, этической — разум, третьей, религиозной — сердце.
Насколько несоизмеримыми и не сводимыми друг к другу являются
физиологические основания трех принципов жизни — чувств, разума и сердца,
настолько не соотносимы и не соизмеримы сами три образа жизни —
эстетический, этический, религиозный.[18]
Религиозная этика не имеет ничего общего с первыми двумя, она
противостоит им, впервые со времени Августина, выводя человека к истинному
источнику бытия — вере. Единичное бытие не может покоиться ни на чем
другом, кроме веры.
«Вера — высшая страсть в человеке. Пожалуй, в любом поколении найдется
много людей, которые даже не дошли до нее, но не найдется ни одного,
который бы мог уйти дальше нее … Я не скрываю, что мне еще далеко до
веры, но я не пытаюсь на этом основании осквернять великое или обманывать
себя, превращая веру в детскую болезнь, в безделицу, которую желательно
поскорее оставить позади. Впрочем, и тому, кто еще не дошел до веры, жизнь
ставит достаточно задач, и при честном к ним отношении и его жизнь не
останется бесплодной, хотя бы и не уподобилась жизни тех, кто понял и о

брел величайшее — Веру»[19]
Рассмотреть источник веры, ее специфику — задача небольшого сочинения
Кьеркегора «Страх и трепет», написанного в том же, 1843 году.

«Страх и трепет»

Кьеркегор выводит главным героем — рыцарем веры — библейского Авраама
и стремиться узреть экзистенцию Авраама и его поступки сердцем. Чтобы от
бессилия трепетала мысль. Рассмотрение веры, которую олицетворяет Авраам,
позволяет увидеть его неповторимую единственность, несущую чудо.
Авраам, по Кьеркегору, стал обладателем сокровищницы веры, остался в
памяти людей отцом веры и «не было на свете человека, подобного по величию
Аврааму, и кто же в состоянии постичь его?». Авраам не просто вызвал
удивление, но стал путеводной звездой, спасающей робкие души. Кьеркегор
следующим образом поясняет свой тезис. Когда Исаак, единственный сын
Авраама, восприняв себя в качестве жертвы просил отца пощадить его молодую
жизнь, Авраам попытался утешить и ободрить сына. Но когда Авраам осознал,
что сын так и не понял веры отца в бога, представил себя отчимом, чтобы не
отнять веры у сына, чтобы вера в отца сменилась на веру в бога. «Если у
меня нет отца на земля, то будь бы моим отцом, господи» —затрепетал и
возопил Исаак. С этими словами Авраам сказал про себя: «Пусть лучше он
думает, что я чудовище, нежели утратит веру…».
Итак, вера является тем инструментом, с помощью которого человек
становится отличным ото всех людей, — он становится Единичным.
Старик Авраам, стоя у подожженных дров с занесенным ножом на своего
единственного сына — единственную свою надежду, Авраам «не усомнился и не
озирался боязливо по сторонам, не докучал небу своими мольбами … он знал,
что от него требуется тягчайшая жертва, но знал также, что никакая жертва
не должна[20] казаться слишком жестокой, раз Господь требует ее: и он занес
нож». Авраам «верил против всякого разума».
Чтобы пояснить отличие общее — этическое, (долг и ответственность) и
единичное,— веру, Кьеркегор придумывает различные варианты истории Авраама.
Авраам мог бы молить бога пощадить его единственного сына, а заодно и его с
Саррой, которая умерла бы с горя,— и мы бы имели эстетического,
чувственного Авраама.
Авраам этический, с наличием определенного долга и ответственности
перед сыном, перед женой, мог бы вонзить нож себе в грудь, и таким
прославился бы в мире, показав миру настоящую отеческую любовь.
И в первом, и во втором случае перед нами предстал бы обыкновенный
человек, которым руководят, соответственно, чувства или разум.
Но библейский Авраам, собираясь в дорогу, оставил свой разум, но взял с
собой веру и все сбылось согласно вере Авраама. Вера Авраама, и об этом
постоянно твердит Кьеркегор, относилась к настоящей жизни. В этом пункте,
акцентирующем внимание на настоящую веру, (настоящую уже потому, что она
имеет место в настоящей жизни и в настоящее время — не в прошлом, не в
будущем), Кьеркегор противопоставляет свою веру — вере христианства.
Христианство XIX века стало лживым, а потому лживой и поверхностной стала
вера. Вера, как учит христианство, является инструментом успокоения,
обретения сладостного блаженства, порядка и покоя. Вера стала способом
добывания счастья, значит, вера извращена, либо ее нет вообще, а есть лишь
разум. У современного христианства, считает Кьеркегор, нет настоящей веры.
Настоящей верой владеет Авраам. Если бы вера Авраама относилась к прошлой
или будущей жизни, ему нужно было бы быстрее покинуть этот мир. Но Авраам
по-настоящему верит и по-настоящему страдает и источником его страданий
является вера. Вера не спасает человека, но делает жизнь человека
исключительной, единичной, безумной.
С этической точки зрения, Авраам хотел убить сына, поэтому его можно
квалифицировать как убийцу. С точки зрения веры, Авраам просто верил, что
бог не допустит зла. Явное противоречие между долгом и верой, между
этическим и религиозным началами бытия выявляет страх, или чувство страха.
Что укрепило руку Авраама и что удержало ее занесенную, не дав
бессильно опуститься? Что укрепило душу Авраама, что у него не помутилось в
глазах? — задает риторические вопросы Кьеркегор и называет Авраама вторым,
после бога, отцом рода человеческого, который познал возвышенную страсть —
безумие.[21]
Все три стадии, которые проходит человек на пути к Богу, стадии на
жизненном пути движения человека от неаутентичного к аутентичному
существованию, вновь разбираются в «Стадиях жизненного пути».

«Стадии жизненного пути»

С 30 апреля 1845г. вышли в свет «Стадии жизненного пути». Их издатель,
Хиларий Переплетчик — лицо вымышленное, — печатает в качестве «Изысканий
разных лиц» три рукописи, оставленные ему неким покойным литератором. Три
части книги четко различаются между собой по форме. Первая построена по
образцу платоновского «Пира», вторая представляет собой этический трактат,
третья — дневник. На пирушке, описанной в «In vino veritas»[22], пятеро
эстетиков занимаются, как их обязывает к тому заглавие, поисками истины в
вине: они ждут, пока вино окажет свое действие, чтобы высказать свое мнение
о любви. Тема застолья, таким образом, та же, что и в диалоге Платона.
Первый оратор, неопытный Молодой Человек, находит всех влюбленных смешными.
Константин Констанций уверяет, что женщину следует воспринимать не иначе
как в шутку. И рассказывает про человека, встретившего на улице свою
«почившую» возлюбленную — когда они разорвали отношения, она заявила, что
«умирает», и, однако же, нашла себе другого. Затем слово берет Владелец
Модного Магазина. Он питает тираническую ненависть к женщинам, коим
услужает: «Я прихожу в ярость, как подумаю, чем занимаюсь, она (женщина)
скоро будет ходить с кольцом в носу». Последний оратор, Йоханнес
Обольститель, стыдит своих собутыльников — он как раз из тех, кому женщина
доставляет наслаждение, — и рассказывает им греческий миф: первоначально
человек был однополым, а именно — мужчиной, «столь великолепно оснащенным»,
что боги испугались за свое могущество. Тогда они создали женщину, это
удивительное существо, которое завлекает мужчину, и он забывает в
тривиальностях конечного. Это относится ко всем мужчинам, кроме эротика:
тот видит приманку, наслаждается ею, но — не клюет. Женщине это известно,
потому-то между ней и истинным обольстителем царит тайное взаимопонимание.
Автором второй части, озаглавленной «Некоторые доводы в защиту
супружества», является асессор Вильгельм. «Влюбленность — это Божий дар, но
лишь приняв решение вступить в брак, возлюбленные оказываются достойными
этого дара». Этик выступает подлинным рыцарем. По мнению эстетика, женская
красота знает один лишь возраст — раннюю юность. Этик не согласен: «В
невестах женщина прекраснее, нежели в девичестве; как мать она прекраснее,
нежели в невестах; как жена и мать она — точно сказанное к месту слово, а с
годами она становится еще прекраснее».
Асессор — воплощение нормы. Однако он подозревает, что существуют иные,
недоступные его пониманию воззрения. Неслучайно свои послания к А. в «Или-
или» он завершает проповедью некоего сельского священника, который поучает,
что перед Богом мы всегда неправы.
Осознает он свои пределы и в «Стадиях жизненного пути». Он способен
вообразить себе человека, которому жизненные обстоятельства мешают вступить
в брак; он допускает, что в исключительных случаях человек может разорвать
священные узы, причем ему, видимо, так и не дано узнать, был ли этот
разрыв повелением Бога, виновен он или не виновен: «все это превыше моего
разумения». Своими рассуждениями асессор, сам того не ведая, подготавливает
последнюю часть «Стадий жизненного пути», которая называется «Виновен?» —
«Не виновен?» Повесть страдания». Ее автор именует себя в послесловии
братом Тацитурнием — молчаливым монахом — и поясняет, что повесть эта есть
«психологический эксперимент»: «Я соединил две несходные индивидуальности:
мужскую и женскую». По замыслу автора, мужчина целиком поглощен своей
духовной, иными словами, вечной природой и предназначением, женщина же
«довольно заурядна», то есть естественна, мила, поверхностно религиозна,
чуточку наивна. Он получает имя Quidam (некий мужчина), она — Quжdam (некая
женщина). У этих двоих лишь одна точка соприкосновения: они любят друг
друга. О том, что из этого вышло, повествует своеобразно скомпанованный
дневник Quidam'а. Дневниковые записи охватывают полугодовой период. Год
тому назад, пишет Quidam утром 3 января, он решил посвататься к Quжdam и
получил ее согласие. В последующих утренних заметках он вспоминает, как
протекала их помолвка, как он безуспешно старался привить ей ревность к
вере, — разделяющая их пропасть становится все шире, они не находят общего
языка. Он было расторгает помолвку, но, вняв мольбам невесты, идет на
попятный. Скрывая свои чувства под маской негодяя и подлеца, он тщетно
пытается заставить ее порвать с ним. Наконец, 7 июля он холодно и
решительно заявляет, что между ними все кончено. Эти заметки — «Труд
воспоминаний в утренние часы». Одновременно у Quidam'а рождается безумная
надежда на то, что, вопреки всему, они могут соединиться, о чем
рассказывает «Попытка спасения в полночный час». В полночь 7 июля он
приходит к заключению: наступает спячка, «я устраняюсь. 3 января снова
начнутся волнения». Суждено ли ему обрести свободу? Получить ответ на
мучающий его вопрос? Quidam религиозен; ему недостает одного — признания
своих грехов, что приведет его к покаянию и сделает в подлинном смысле
христианином. Глубочайшую проблему Quidam'а можно сформулировать так: не
Бог ли, не рука ли промысла ввергла его в эту мучительную ситуацию, чтобы
он познал покаяние и стал, в христианском понимании этого слова,
свободным.[23]
Таким образом, человек и его экзистенция становятся для Кьеркегора, а
затем и для очень широкого философского течения, предметом совершенно
особого вненаучного, иррационального типа познания, насколько оно вообще
считается возможным. Человек выходит за пределы науки как нечто абсолютно
недоступное ей.

Заключение

Итак, творчество Кьеркегора — это диалог автора с самим собой, а потому
всякая попытка однозначной расшифровки, превращения в монолог мешает
проникнуть в его истинное содержание и адекватно сформулировать
поставленные в нем проблемы. Вместе с тем такая попытка чрезвычайно
соблазнительна, ибо дает интерпретатору возможзность использовать для
обоснования своих идей богатую и тонкую аргументацию Кьеркегора, заставить
работать созданный датским мыслителем мир образов, включить в определенную
систему описанные им экзистенциалы (если пользоваться термином, возникшим
уже в XX веке). Вот почему в современной буржуазной философии существует
так много интерпретаций Кьеркегорова учения: экзистенциалистская,
протестантско-теологическая, фрейщдистская и даже католическая (несмотря на
то, что Кьеркегор, как протестант, дает для нее слишком мало оснований).

Итак, в ходе написания этой курсовой работы были выполнены следующие
задачи:

1. Мы ознакомились с биографией философа; было показано становление этой
личности как философа, начиная с самых ранних лет и заканчивая зрелым
периодом его творчества;
2. были также определены важнейшие события и обстоятельства, такие как
смерть отца, разрыв помолвки с Региной Ольсен, вызвавший общественное
неодобрение и сыгравший одновременно роль катализатора в творческой
жизни Кьеркегора, взаимоотношения с епископами Мюнстером и Мартенсеном
— события, несущие след этого печального опыта во всех его работах;
3. были рассмотрены и проанализированы наиболее важные и значительные
для понимания работы философа: «Повторение» (1843), «Понятие страха»
(1844), «Философские крохи» (1846);
4. во второй главе была разобрана проблема экзистенции человека,
рассмотрены три стадии человеческого бытия: эстетическая, этическая и
религиозная. Первые две стадии были исследованы в контексте работы
1843 г. «Или-или», третья стадия — в работе «Страх и трепет» того же
года. Все три вновь разбираются в «Стадиях жизненного пути».
В работе «Или-или» Кьеркегор рассматривает Записки двух людей: А —
эстетика и В — этика. Причем к обоим началам бытия сам автор относится
отрицательно, предпочитая им религиозный уровень существования.
Нужно также сказать, что этим произведением Кьеркегор ломает
тысячелетнюю традицию западноевропейской философии: онтологические,
логические, гносеологические проблемы уступают место проблемам этическим,
моральным, а главной задачей философии становится обязанность сделать все
от нее зависящее,чтобы человек мог стать самим собой.
В произведении «Страх и трепет» рассмотрен источник веры, основание
высшей стадии развития человека, стадии экзистенции. Такое рассмотрение
веры, которую олицетворяет Авраам, позволяет здесь увидеть его неповторимую
еднственность, несущую чудо.
Выполнив задачи работы, были достигнуты и цели этой работы:
познакомиться с личностью этого мыслителя; рассмотреть наиболее значимые
для понимания его философии работы; показать особенность его взглядов на
проблему бытия человека.

Список литературы

1. Биллесков Янсен Ф.И. Сёрен Кьеркегор: жизнь и творчество Б.М.1994.
2. Быховский Б.Э. Кьеркегор. М.:»Мысль»,1972.
3. Гайденко П.П. Трагедия эстетизма. М.: «Искусство», 1970.
4. Долгов К.М. От Киркегора до Камю.М.: «Искусство», 1990.
5. Иррационализм в середине XIX века
http://nrc.edu.ru/ph/r4/index.html
6. Кьеркегор Серен. Страх и трепет. М.: Терра — кн.клуб: «Республика»,
1998.
7. Подорога В.А. Метафизика ландшафта. М.: «Мысль», 1987.
8. Соколов Б.Г. Движение «против»: Серен Кьеркегор и Лев Шестов.
http://lmi.philosophy.pu.ru/PUTI/BSokolov.html
9. Суворова А.Н. Введение в современную философию
http://www.philosophy/ru/edu/ref/suvorova/00.html
10. Экзистенциализм — философия существования. С. Кьеркегор, Ж. П. Сартр,
К. Ясперс. http://sireo.narod.ru/Philo/Ques29/htm

————————
[1] В нашей литературе последних лет имя датского философа Киркегора
транскрибировалось как «Кьеркегор», хотя некоторые ученые считают, что в
соответствии с нормами датского произношения было бы правильнее вернуться к
тому написанию этого имени, которое было принято одним из первых
переводчиков сочинений Кьеркегора на русский язык П. Ганзеном.
[2] Быховский Б.Э. Кьеркегор М.,»Мысль»,1972 с.37-39
[3] Биллесков Янсен Ф.И. Сёрен Кьеркегор: жизнь и творчество Б.М.1994 с.4
[4] Быховский Б.Э. Кьеркегор М.,»Мысль»,1972 с.38
[5] Биллесков Янсен Ф.И. Сёрен Кьеркегор: жизнь и творчество Б.М.1994 с.4-5
[6] Быховский Б.Э. Кьеркегор М.,»Мысль»,1972 с.39
[7] Биллесков Янсен Ф.И. Сёрен Кьеркегор: жизнь и творчество Б.М.1994 с.5-6
[8] Быховский Б.Э. Кьеркегор М.,»Мысль»,1972 с.43
[9] Биллесков Янсен Ф.И. Сёрен Кьеркегор: жизнь и творчество Б.М.1994 с.5-6
[10] Быховский Б.Э. Кьеркегор М.,»Мысль»,1972 с.40

[11] Биллесков Янсен Ф.И. Сёрен Кьеркегор: жизнь и творчество Б.М.1994 с.6-
7, 12-15.

[12] Иррационализм в середине XIX век. http://nrc.edu.ru/ph/r4/index.html
[13]Гайденко П.П. Трагедия эстетизма. М.: «Искусство», 1970. С. 32.

[14] С. Кьеркегор, Ж. П. Сартр, К. Ясперс. Экзистенциализм — философия
существования. http://sireo.narod.ru/Philo/Ques29/htm
[15] Долгов К.М. От Киркегора до Камю.М.: «Искусство», 1990. С. 14.
[16]Соколов Б.Г. Движение «против»: Серен Кьеркегор и Лев Шестов.
http://lmi.philosophy.pu.ru/PUTI/BSokolov.html
[17] Биллесков Янсен Ф.И. Сёрен Кьеркегор: жизнь и творчество Б.М.1994. С.7-
8
[18] Подорога В.А. Метафизика ландшафта. М.: «Мысль», 1987. С. 67.
[19] Кьеркегор Серен. Страх и трепет. М.: Терра — кн.клуб: «Республика»,
1998. С.64.
[20] Кьеркегор не противоречит себе, когда говорит о долге. Долг и
ответственность имеют основание в этическом начале; последнее «есть общее,
и, как общее, оно обязательно для всех и каждого. Этическое обязательно
имеет значение в каждую минуту, всегда… оно само является целью для
всего, находящегося вне его, и по включении этого в себя, этическому дальше
идти некуда. Любое единичное лицо имеет свою внешнюю цель в общем, и
этической задачей индивидуума является постоянно выражать себя в общем;
отрешаться от всей единичности, чтобы стать общим»

[21] Суворова А.Н. Введение в современную философию
http://www.philosophy/ru/edu/ref/suvorova/00.html
[22] «Истина в вине» (лат.)
[23] Биллесков Янсен Ф.И. Сёрен Кьеркегор: жизнь и творчество Б.М.1994. С.8-
10.