С давних времён Российская Империя, а после неё СССР расширялись за
счёт территорий, отнятых у ослабленных или потерпевших поражение других
великих держав и империй. На протяжении веков Россия, и — особенно после
1945 года — Советский Союз — доминировали в Евразии в военно-политическом и
военно-экономическом отношениях. Только массированное военное присутствие
США в Западной Европе и на Дальнем Востоке уравновесило советское
господство и ограничило его по разделительным линиям, возникшим в итоге
второй мировой войны (в частности, разрезавшим надвое несколько стран,
включая Германию, Корею, Вьетнам и Китай). Начиная с 60-х годов Западная
Европа с Запада, а Китай с востока стали более самостоятельно
противодействовать СССР, но вплоть до конца 80-х годов его превосходство
оставалось бесспорным.
Коренное отличие обозримого будущего состоит в том, что вне
постсоветского пространства Россия будет иметь дело с рядом государств или
союзов с превосходящими (или сравнимыми) экономическими потенциалом,
населением и вооружёнными силами. На западе — расширяющийся Европейский
Союз с населением в 2,6 и ВВП — в 11 раз превосходящими российские. В
военной области НАТО, вероятнее всего, придвинется к границам России в
процессе присоединения новых членов. В следующие 10-15 лет в дополнение к
тройному или даже пятикратному превосходству над Россией в обычных
вооружениях в Европе НАТО, вероятнее всего, будет сохранять существенное
превосходство и в ядерном оружии.
И это, несомненно, радикальное смещение стратегического баланса в
Европе. Варшавский Договор имел тройное превосходство над НАТО по обычным
силам, двойное — по оперативно-тактическому ядерному оружию, а в отдельных
аспектах обладал преимуществом и по стратегическим ядерным силам над США.
Сам СССР по обычным вооружённым силам в два раза превосходил все силы НАТО
в Европе вместе взятые. Произошедший переворот геостратегического уравнения
коренным образом изменил отношения России и Европы.
Тем не менее, несмотря на резкое ослабление позиций Москвы, обычная или
ядерная война с НАТО остаётся немыслимой, каковы бы ни были политические
трения между Россией и Западом, возникающие из-за расширения НАТО. При всех
противоречиях Россия и Запад сотрудничают в деле поддержания мира в Боснии
и других вопросах международной безопасности, Москва имеет своего
официального представителя в штаб-квартире НАТО, в рамках программы
«Партнёрства ради мира» проводятся совместные военные учения.
На южных рубежах Турция, Пакистан и Афганистан (с гораздо меньшей
вероятностью — Иран) по отдельности или в каком-либо сочетании могут в
будущем создать проблемы для безопасности России. Скорее всего, эта угроза
проявится не непосредственно, а в форме поддержки направленных против
России или её союзников режимов и движений или в решении отдельных вопросов
в Закавказье и Центральной Азии. Возможно также, что эти государства будут
поддерживать сепаратистские движения против федерального правительства
России (как в Чечне) или против дружественных России режимов (как в
Таджикистане). Что касается численности сил общего назначения в регионе, то
российская армия и флот в ближайшее время утратят своё былое превосходство,
а по некоторым категориям будут уступать, например, Турции. Одновременно
Россия сохранит общее качественное военное превосходство над любым из этих
противников, хотя (как показал опыт афганской и чеченской войн) такое
превосходство не гарантирует победы в нетрадиционных локальных конфликтах.

В то же время Россия расширяет торговлю в Турцией и имеет немалые
взаимные экономические интересы с прибрежными государствами бассейна
Чёрного и Каспийского морей. Иран — партнёр России в большинстве
экономических и политических проблем региона и один из главных потребителей
российского экспорта оружия и мирных ядерных технологий. Проблема маршрутов
нефте- и газопроводов, сегодня порождающая наибольшие противоречия в
региональной политике, в дальнейшем может стать связующим звеном взаимной
выгоды для заинтересованных государств. Однако этому помешало бы
разрастание и слияние очагов конфликтов в огромном регионе, простирающемся
от Балкан, через Закавказье и Северный Кавказ, до Таджикистана и
Афганистана, обострение соперничества там между Россией и другими крупными
державами.
На Дальнем Востоке две державы — Япония и Китай будут в дальнейшем
оказывать глубокое воздействие на интересы России в области международных
отношений и безопасности. Япония превосходит Россию в экономическом плане в
5 раз и уступает ей в населении на 30%, а Китай опережает Россию
соответственно в 4 и 8 раз. Сибирь и Дальний Восток России мало населены,
но насыщены природными ресурсами, тогда как и для Китая, и для Японии
недостаток собственного сырья и экономически используемой территории при
растущем населении является главной национальной проблемой. К тому же обе
державы имеют с Россией открытые или латентные территориальные споры.
Трудно, однако, предположить, что Япония попытается силой захватить
Курильские острова или Сахалин, и тем более — без поддержки со стороны США,
которые едва ли стали бы поощрять подобные действия. Теперь Россию и Японию
объединяют немалые общие экономические интересы в разработке естественных
ресурсов Дальнего Востока, предотвращения гегемонизма в АТР и поддержания
хотя бы суррогата стабильности на Корейском полуострове.
Китай — это потенциально самая серьёзная непосредственная внешняя
проблема для безопасности России. Сейчас Китай заинтересован в торговле и
поставках оружия из России. Сотрудничество и военные соглашения с Москвой
(без формального союза) усиливают позиции Пекина в отношениях с США,
Японией, странами АСЕАН и Индией, а также увеличивают свободу манёвра в его
политике по отношению к нефтяному шельфу в западной части Тихого океана. С
другой стороны, нынешнее наращивание военной мощи, складывающаяся
геостратегическая ситуация, долгая история территориальных споров с Россией
и СССР не могут не вызывать в Москве озабоченность относительно более
отдалённого будущего (10-15 лет). Конечно, пока нет никаких оснований
подозревать КНР во враждебных планах, но со временем объективная ситуация
может меняться, к власти придут другие руководители, и переоценка
национальных интересов гипотетически может подтолкнуть Пекин к
экспансионистской политике в отношении российского Дальнего Востока и
Сибири, или против Казахстана и других центрально-азиатских союзников
Москвы.
В любом случае, для России сотрудничество с КНР выгодно и желательно
как с экономической, так и с политической точки зрения. Однако на
перспективу полагаться только на это было бы недальновидно — ключ к
безопасности в Сибири и на Дальнем Востоке лежит, помимо поддержания
разумного оборонительного потенциала, в развитии сбалансированных отношений
с другими державами региона, и в первую очередь с Японией. Так же, и это
ещё важнее, — в прекращении нынешнего экономического и демографического
“ухода” России из этой огромной части собственной территории.
Наконец, отношения России с Соединёнными штатами тоже очень сильно
изменились как в двустороннем плане, так и в Европе и на Дальнем Востоке.
По ВВП США превосходят Россию в 12, а по населению в 1,9 раз. Численность
их вооружённых сил, как ни странно, всё ещё примерно равна российским, но
военный бюджет превышает наш в 10 раз, а инвестиции в модернизацию
вооружений и военной техники в 20 раз. В обозримом будущем это неизбежно
принесёт им бесспорное качественное и количественное превосходство —
особенно если российская военная реформа провалится из-за близорукого
ограничения её финансирования.
Вашингтон уже не рассматривает Москву ни как главную угрозу, ни как
самого важного партнёра в мировых делах. Хорошо это или плохо, но в силу
последних событий и объективно меняющимся военным балансом сил,
экономические отношения с Западной Европой, Японией и североамериканскими
соседями, а также военно-политические проблемы, связанные с Китаем,
латентные конфликты с Ираком, Ираном и другими враждебными режимами
занимают теперь в повестке дня американской внешней политики более
приоритетное место.
Итак, за последнее 12 лет внутренние истоки и возможности внешней
политики России, как и внешние условия, глубоко изменились, и во многих
отношениях необратимо, по крайней мере, для обозримого будущего. 12 лет
назад Москва вела глобальную силовую игру и обладала военным превосходством
над своими западными и восточными соседями в Евразии, опираясь при этом на
авторитарное руководство и централизованное распоряжение ресурсами в России
и её колониях в Советском Союзе и “социалистическом лагере”. Теперь и в
обозримом будущем Россия будет в основном вовлечена в дела своих ближайших
постсоветских соседей и лишь маргинально — в прилегающих зонах Европы,
Ближнего и Дальнего Востока, Малой и Южной Азии.
За исключением дорогостоящего и вызывающего внутренние противоречия
участия в контроле над вооружениями и режимах нераспространения —
глобальная игра Москвы надолго закончена (кроме, разве что, ходов в СБ
ООН). Не говоря уже о её прежнем сопернике — Америке, на западе, востоке, а
потенциально даже на юге Россия будет иметь дело со странами и союзами,
превосходящими её по экономической и военной мощи, которая станет
отбрасывать длинную тень на российское «ближнее зарубежье».
Внутренняя база силы страны сужается; её экономическая, политическая и
федеративная ситуация остаётся довольно хрупкой, зависящей от иностранной
поддержки и уязвимой для внешнего влияния, что и будет оставаться главной
заботой любого российского правительства в грядущие годы. Предотвращение
окончательной дезинтеграции и хаоса, стабилизация, а не возрождение
мирового величия России — главный вопрос её национальной политики на
ближайшее и среднесрочное будущее. Нет сомнения в том, что это означает
принципиальный и долгосрочный разрыв с четырёхвековой динамикой имперской
внутренней и внешней политики.

Ниже предлагается список вопросов, на мой взгляд, наиболее жизненных
для российского общества.
Первый и самый главный вопрос: каким должен быть стиль отношений между
государством и формирующимся гражданским обществом?
[pic]Существуют три основных ответа на него:
1. Государство будет осуществлять насилие в отношении гражданского
общества.
2. Государство “умывает руки” и не будет вмешиваться в процесс
формирования гражданского общества.
3. Государство будет активно содействовать формированию гражданского
общества.
Первый ответ соответствует политике тоталитарных государств, второй —
политике консервативных партий, типа республиканцев в США, третий —
политике построения “общества всеобщего благоденствия” шведского или
нидерландского образца.
[pic]
Второй вопрос касается будущего места Росии в международном разделении
труда:
1. Будет ли Россия страной, экспортирующей знания и высокие технологии,
как США, Нидерланды, Швеция?
2. Будет ли Россия экспортером промышленной продукции, как Япония, Корея
или Тайвань?
3. Будет ли Россия в основном экспортером энергии, природных ресурсов и
продуктов их первичной переработки, как Саудовская Аравия или
Венесуэла?
4. Будет ли Россия “местом приложения зарубежных капиталов”, или попросту
“черной дырой”, как некоторые страны Африки?
Ответ на это вопрос ясно определяет перспективы экономической политики
и направление отечественных инвестиций. (Последний ответ вообще никаких
инвестиций не предполагает, а влечет за собой лишь увеличение налогов для
поддержания высокого жизненного уровня госаппарата.)

Третий вопрос касается направления внешней политики, а также характера
геополитической интеграции России в систему международных отношений:
1. Будет ли Россия в цивилизационном плане “частью Запада”?
2. Будет ли Россия самостоятельным, может быть даже изолированным
центром, своего рода “островом”?
3. Будет ли Россия “мостом” между Атлантическим и Тихоокеанским
регионами, создавая новые возможности экономического, политического и
культурного взаимодействия между ними? (Следует заметить, что в
последние годы именно таким «мостом» становятся США).

Четвертый вопрос касается федеративного устройства России, однако имеет
не конституционный, а политический характер:
Будет ли федеральная власть брать на себя ответственность за
обеспечение прав граждан в регионах или позволит существовать в рамках РФ
«княжеств», полностью самоуправляемых в соответствии с местными традициями?

Мне представляется, что ясные ответы на перечисленные четыре группы
вопросов неизбежно влекут за собой всю дальнейшую детализацию внешней и
внутренней, экономической, социальной, научно-технической и военной
политики, основных усилий в области законодательства.
Помимо этих общих соображений, проблемы формирования государственной
научно-технической политики имеют свои специфические особенности.