МИНИСТЕРСТВО ОБЩЕГО И ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

МОСКОВСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ЮРИДИЧЕСКОЙ АКАДЕМИИ

ВОЛОГОДСКИЙ ФИЛИАЛ

КАФЕДРА ИСТОРИИ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА РОССИИ

КУРСОВАЯ РАБОТА НА ТЕМУ:

“ДРЕВНЕРУССКОЕ ФЕОДАЛЬНОЕ ПРАВО”

НАУЧНЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ: ГАЛКИНА Г.А.

ВЫПОЛНИЛА СТУДЕНТКА I КУРСА 3 ГРУППЫ

ДОПУЩЕНА К ЗАЩИТЕ:

ДАТА ЗАЩИТЫ:

ОЦЕНКА:

ОБРАТНЫЙ АДРЕС:

15 ОКТЯБРЯ 1998 ГОДА.
ПЛАН РАБОТЫ.

1. СТАНОВЛЕНИЕ ДРЕВНЕРУССКОГО ФЕОДАЛЬНОГО ПРАВА. РУССКАЯ ПРАВДА-
КОДЕКС РАННЕФЕОДАЛЬНОГО ПРАВА (ЕЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ И ОСНОВНЫЕ
РЕДАКЦИИ).

2. ПРАВО СОБСТВЕННОСТИ ПО РУССКОЙ ПРАВДЕ.

3. УГОЛОВНОЕ ПРАВО ПО РУССКОЙ ПРАВДЕ.

4. СУДЕБНЫЙ ПРОЦЕСС ПО РУССКОЙ ПРАВДЕ.

Изучение процесса происхождения права имеет не только чисто познавательный,
академический, но и политико-практический характер. Оно позволяет глубже
понять социальную природу права, особенности и черты, дает возможность
проанализировать причины и условия возникновения и развития.
Государство и право появились в результате возникновения частной
собственности и эксплуатации человеком человека, разделения общества на
бедных и богатых. Государство феодального типа обеспечивало диктатуру
феодалов, охраняло их привилегии, собственность на средства производства, и
в первую очередь на землю, устанавливало неполную собственность на
производителей материальных благ — крестьян.
Вместе с государством появилось и право. Причины, которые привели к
возникновению права, в общем, теже, что и причины образования государства.
Это рост производительности труда, создание избыточного прибавочного
продукта, возникновения частной собственности, раскол общества на
непримиримые классы.
В условиях классовой борьбы первобытные обычаи (мононормы) оказались
не в состоянии более регулировать поведение людей. Нужно было средство,
которое удерживало бы в узде непримиримые, враждующие силы. В общественной
жизни должен был появиться новый социально массовый регулятор — право, и он
появился. Юридические нормы выступили важнейшим средством классового
господства, они позволили государству навязать свою волю населению всей
страны. Правовые нормы складывались двумя основными путями. Первый путь —
это перерастание мононорм, имеющих характер первобытных обычаев, в нормы
обычного права. По мере разложения первобытного строя, развития классовых
отношений, некоторые обычаи, выражавшие ранее волю всего рода,
перерождались, изменялись по своему содержанию. Они стали выражать волю
господствующего класса. Одновременно государство снабдило обычаи
принудительной санкцией, стало поддерживать их своей силой. Второй путь —
это правотворчество государства. Право складывалось в результате издания
государством специальных документов, содержащих правовые нормы.
Существенную роль в создании юридических норм сыграли и судебные органы.
Правовые нормы часто связывались с моральными и религиозными нормами.
Со словом “право” мы встречаемся часто. Обычно оно употребляется для
обозначения возможностей, которые имеет (или не имеет) тот или иной
человек. Право является необходимым и неизбежным результатом экономического
строя данного классового общества. Без права, как и без государства,
господствующий класс не может сохранить и упрочить свое господство. Право
позволяет закрепить, ввести в ранг неприкосновенных господствующие
отношения собственности, основные устои данного социального строя,
обеспечить охрану общественных отношений, соответствующих интересам
господствующего класса. Классовость права проявляется в том, что в обществе
с антагонистическими классами оно исполняется как орудие классового
господства и в том, что оно выступает в качестве инструмента
общесоциального регулирования. Право является одним из средств проведения
политики государства. Классовый характер права в условиях феодального строя
ничем не завуалирован.
Как нам известно, Киевское государство в IX — X веках представляло
собой варварское, дофеодальное государство. Вопрос об основных чертах
варварского права до сих пор остается открытым. Анализируя так называемые
“варварские правды”, мы видим, что основной чертой уголовного права
являлась замена кровной мести выкупом. Процессуальное право в период
варварского государства характеризовалось господством состязательного
процесса и весьма крупным значением ордалии. Источниками кодификации
являются нормы обычного права и княжеская судебная практика. К числу норм
обычного права относятся, прежде всего, положения о кровной мести (ст.1 КП)
и о круговой поруке (ст.20 КП). Законодатель проявляет различное отношение
к этим обычаям: кровную месть он стремится ограничить (сужая круг
мстителей) или вовсе отменить, заменив денежным штрафом — вирой
(наблюдается сходство с “Салической правдой” франков, где кровная месть
также была заменена денежным штрафом); в отличие от кровной мести круговая
порука сохраняется как мера, связывающая всех членов общины
ответственностью за своего члена, совершившего преступление (“Дикая вира”
налагалась на всю общину).
Древнейшим источником права является обычай, т.е. такое правило,
которое исполнялось в силу многократного применения и вошло в привычку
людей. В родовом обществе не было антагонизмов, потому обычаи соблюдались
добровольно. Отсутствовали специальные органы для охраны обычаев от
нарушения. Обычаи изменялись очень медленно, что вполне соответствовало
темпам изменения самого общества. Первоначально право складывалось как
совокупность новых обычаев, к соблюдению которых обязывали зарождающиеся
государственные органы, и, прежде всего, суды. Позднее правовые нормы
(правила поведения) устанавливались актами князей. Когда обычай
санкционируется государственной властью, он становится нормой обычного
права. Учеными давно отмечено, что некоторые статьи Русской Правды
порождены конкретными конфликтами, которые происходили в обществе того
времени.
В IX — X веках на Руси действовала система норм устного, обычного
права. Часть этих норм, к сожалению, не была зафиксирована в дошедших до
нас сборниках права и летописях. О них можно лишь догадываться по отдельным
фрагментам в литературных памятниках и договорах Руси с Византией X века.
[1]
Договоры с греками — совершенно исключительный по важности источник,
позволивший исследователю проникнуть в тайны Руси IX — X веков. Договоры
эти — ярчайший показатель высокого международного положения Древнерусского
государства, они являются первыми документами средних веков. Само их
появление говорит о серьёзности отношений между двумя государствами, о
классовом обществе, а детали достаточно ясно знакомят нас с характером
непосредственных отношений Руси с Византией. Это объясняется тем, что на
Руси был уже мощный класс, заинтересованный в заключение договоров. Они
были нужны не крестьянским массам, а князьям, боярам и купцам. В нашем
распоряжении их четыре: 907, 911, 944, 972 годов. В них много внимания
уделено регулированию торговых отношений, определению прав, которыми
пользовались русские купцы в Византии, а также норм уголовного права. Из
договоров с греками мы имеем частное имущество, которым его собственник
вправе распоряжаться и, между прочим, передавать его по завещанию.
Собственник может “урядить” своё имение, что полностью подтверждается в
Русской Правде. На “Закон русский”, другой текст Русской Правды, ссылается
договор 911 года (ст. 5): “Аще ли ударить мечем, или бьеть коцем любо
сосудом да вдасть литр 5 сребра по закону рускому” (ср. РП, Академический
список ст. 3).
По мирному договору 907 года византийцы обязались выплатить Руси
денежную контрибуцию, а затем ежемесячно уплачивать еще и дань,
предоставлять для приходящих в Византию русских послов и купцов, как и для
представителей других государств, определённое продовольственное
содержание. Олег добился для русских купцов права беспошлинной торговли на
византийских рынках. Руссы даже получили право мыться в константинопольских
банях. Договор был закреплён во время личной встречи Олега с императором
Львом 6. В знак окончания военных действий, заключения мира, Олег повесил
свой щит на воротах города. Таков был обычай многих народов восточной
Европы[2]. Этот договор представляет нам россиян уже не дикими варягами,
но людьми, которые знают святость чести и народных торжественных условий,
имеют свои законы, утверждающие безопасность личную, собственность, право
наследия, силу завещаний, имеют торговлю внутреннюю и внешнюю.
В 911 году Олег подтвердил свой мирный договор с Византией. В ходе
длительных посольских договоров был заключен первый в истории восточной
Европы развёрнутый письменный договор между Византией и Русью. Этот договор
открывался многозначной фразой: “Мы от рода русского… посланные от Олега
великого князя русского, и от всех, кто под рукой его — светлых и великих
князей и его великих бояр…”
В договоре подтверждены “мир и любовь” между двумя государствами. В
13-ти статьях стороны договорились по всем интересующим их экономическим,
политическим, юридическим вопросам, определили ответственность своих
подданных в случае совершения ими каких-либо преступлений. В одной из
статей шла речь о заключении между ними военного союза. Отныне русские
отряды регулярно появлялись в составе византийского войска во время его
походов на врагов. Надо отметить, что между именами 14 вельмож,
употребленных великим князем для заключения мирных условий с греками, нет
ни одного славянского. Ознакомившись с этим текстом, можно подумать, что
только варяги, окружали наших первых государей и пользовались их
доверенностью, участвуя в делах правления.
Договор 944 года упоминает всех русских людей для того, чтобы крепче
подчеркнуть непосредственно следующую за этой фразой мысль об
обязательности договоров для всех русских людей. Не от имени вече
заключались договоры, а от имени князя и боярства. Сейчас мы можем не
сомневаться, что все эти знатные и обличенные властью мужи были крупными
землевладельцами, не со вчерашнего дня, а имеющими свою длительную историю,
успевшими окрепнуть в своих вотчинах. Об этом говорит тот факт, что со
смертью главы семьи во главе такого знатного дома становилась его жена.
Русская Правда подтверждает это положение: “Что на ню муж возложил, тому же
есть госпожа” (Троицкий список, ст. 93). Значительная часть норм обычного
устного права в обработанном виде вошла в Русскую Правду. Например, статья
4 договора 944 года в целом отсутствует в договоре 911 года, где
установлено вознаграждение за возвращение беглого челядина, но аналогичное
установление включено в Пространную Правду (ст. 113).
Анализируя русско-византийские договоры, нетрудно прийти к выводу,
что ни о каком господстве византийского права не может быть и речи. В них
или дается так называемое договорное право, на основе компромиса между
русским и византийским правом (типичным примером является норма об
убийстве), или проводятся принципы русского права- закона русского, ка это
мы наблюдаем в норме об ударах мечом или в норме о краже имущества. Они
свидетельствуют о достаточно высоком развитии наследственного права на
Руси.
Еще в Олегово время россияне имели законы, но Ярослав, может быть,
отменил некоторые, исправил другие и первый издал законы письменные на
языке славянском. Они, конечно, были государственными или общими, хотя
древние списки их сохранились единственно в Новгороде. Сей остаток
древности, подобный двенадцати доскам Рима, есть верное зерцало тогдашнего
гражданского состояния России и драгоценен для истории.
Во времена независимости российских славян гражданское правосудие
имело обычаи каждого племени в особенности. Первые законы нашего отечества,
еще древнейшие Ярославовых, делают честь веку и народному характеру, будучи
основаны на доверенности к клятвам, следовательно, к совести людей, и на
справедливости: так, нам известно, что виновный был увольняем от пени,
ежели он утверждал клятвенно, что не имел способа заплатить ее; так хищник
наказывался соразмерно с виною и платил вдвое и втрое за всякое похищение.
Трудно вообразить, что одно словесное предание хранило эти уставы в
народной памяти. Ежели не славяне, то, по крайней мере, варяги российские
могли иметь законы писанные: ибо в древнем отечестве их, в Скандинавии,
употребление рунических письмен было известно до времен христианства.
Заметим, что феодальная иерархия “всякого княжья” складывалась в
Киевской Руси не столько путём пожалований, сколько путём вовлечения
племенной знати в общий процесс. Первым общегосударственным мероприятием,
превосходящим по своей масштабности все внутри племенные дела местных
князей, было полюдье. Устанавливались дополнительно к дани сборы. Так,
поместники говоря о полюдье и о даре. Но одним из крупных источников
княжеских доходов являются доходы от тех владений, где были организованы
села. Полгода князь и его дружины посвящали объезду огромных территорий.[3]
Военная сила Киева и порождаемое ею внешнеполитическое могущество,
закреплённое договорами с империей, импонировали “всякому княжью”
отдалённых племён и частично ослабляли сепаратизм местной знати. Так
обстояло дело к середине X века, когда в результате хищнических поборов
сверх тарифицированной дани, князь Игорь был взят в плен древлянами и
казнён ими. Главой государства регентшей при малолетнем Святославе стала
вдова Игоря Ольга, псковитянка родом. Первым действием княгини Ольги была
месть древлянам за убийство её мужа, месть, которой она придала
государственно-ритуальный характер.
Из летописи мы видим, что автор сказания построил его на контрастах.
Сначала древляне убивают главу государства, а затем устраивают сватовство.
Сказание о мести вдовы Игоря было создано как антитеза неслыханному факту
убийства великого князя во время полюдья. Автор сказания, во-первых,
установил отступление от обычной нормы дани, во-вторых, указал на причину
такого отступления — непомерную роскошь варяжских наёмников и зависть
русских дружин. Спустя полтора столетия летописец обратился к эпохе княгини
Ольги и Святослава как к некоему политическому идеалу. Если в военном
отношении идеал этого летописца — князь Святослав, то в отношении
внутреннего устройства Руси, очевидно — Ольга, т.к. в летопись внесены,
сразу же вслед за “Сказанием о мести”, сведения о новшествах, введённых
княгиней. Месть местью, а государству нужен был порядки регламентация
повинностей, которая придавала бы законность ежегодным поборам. Древнейшее
сообщение Лаврентьевской летописи под 947 год говорит: “И иде Ольга по
Деревьстей земли с сынъом ъ своимъ и с дружиною, уставляющи уставы и урокы
и суть становища ея ловища…”
“В лето 6455 (947) иде Ольге Новгороду и устави по мъсте погосты и
дани и по Лузе оброкы и дани и ловища ея суть по въсеи земли и знамения и
места и погосты. И есть село ея Ольжичи и доселе”. [4] Летопись сохранила
нам драгоценнейшие об организации княжеского домениального хозяйства
середины X века. Здесь всё время подчёркивается владельческий характер
установлений княгини Ольги. В побеждённой древлянской земле установлен
порядок, возложена тяжкая дань (2/3 на Киев, 1/3 на Вышгород) определены
повинности –“уроки” и “уставы”, под которыми следует понимать судебные
пошлины и поборы. Они хорошо известны и Русской Правде: “уставлена” была
“Правда Русской земли”, знакомы “уроки смердам, оже платят продажу”, уроки
о скоте, уроки ротные, мостовые, железные и другие. Эта реформа была
рассчитана на упорядочения эксплуатации смердов, прежде всего, и конечно,
не только смердов. Это некоторая организационная работа по устранению
княжеских доменов. В интересах безопасности предстоящего взимания дани
Ольга устанавливает свои становища, опорные пункты полюдья. Кроме того,
устанавливаются пределы княжеских охотничий угодий – “ловищ”. Как видим,
здесь уже устанавливается каркас княжеского домена, который столетием позже
оформился на страницах Русской Правды. Для осуществления всех нововведений
Ольги необходимо было произвести размежевание угодий, охрану границ
заказников и назначить соответствующую прислугу для их системного
использования. Самым интересным в перечне мероприятий княгини является
упоминание об организации становищ и погостов. Становища указаны в связи с
Древлянской землёй, где и раньше происходило полюдье. Конфликт с местной
знатью и “древлянское восстание” и потребовали новых отношений. Древлянское
восстание послужило киевским князьям уроком, который они хорошо усвоили и
сделали из него должные выводы. [5] Размер дани устанавливался теперь
строже. На севере, за пределами большого полюдья, в Новгородской земле
княгиня не только отбирает на себя хозяйственные угодья, но и организует
сеть погостов- острогов, придающих устойчивость её домениальным владениям
на севере. Различие между становищем и погостом, вероятно, не слишком
велико. Становище раз в год принимало самого князя и его дружину,
исчисляемую многими сотнями людей и коней. Поскольку полюдь проводилось
зимой, то в становище должны были быть тёплые помещения и запасы фуража и
продовольствия. Фортификация становища может быть не очень значительной, т.
к. само полюдье представляло собой грозную военную силу. Погост, удалённый
от Киева на 1-2 месяца пути представлял собой микроскопический феодальный
организм, внедрённый княжеской властью в гущу крестьянских “весей” и
“вервей”. Там должны быть все те хозяйственные элементы, которые
требовались и в становище, но погост был больше оторван от княжеского
центра, больше предоставлен сам себе, чем становища на пути полюдья. Люди,
жившие в погосте должны быть не только слугами, но и воинами. Оторванность
их от домениальных баз диктовала необходимость заниматься сельским
хозяйством, охотиться, ловить рыбу и т. д. Единственный случай, когда
археологом был исследован погост, упомянутый в грамоте 1137 года- это
погост Векшенга (при впадении одноимённой реки в Сухону, в 89 км к востоку
от Вологды) “…у Векшенге давали 2 сорочка (80 шкурок) святой Софии”. Это
обычное мысовое городище треугольной формы, у которого 2 стороны образованы
оврагами, а с третьей стороны, соединяющей мыс с плато, прорыт ров.
Культурного слоя на самом городище почти нет.
Когда Ольга достигла тех лет, когда смертный, удовлетворив главным
побуждениям земной деятельности, видит близкий конец перед собою и
чувствует суетность земного величия, тогда истинная вера послужила ей
опорой или утешением в печальных размышлениях о суетности человека. Ольга
была язычница, но имя Бога Вседержателя уже славилось в Киеве. Она захотела
стать христианкою и сама отправилась в столицу империи и Веры греческой.
Там патриарх был ее наставником и крестителем, а Константин Багрянородный —
восприемником от купели. Наставленная в святых правилах христианства самим
патриархом Ольга возвратилась в Киев. Император, по словам летописца,
отпустил ее с богатыми дарами и именем дочери, но кажется, она вообще была
недовольна его приемом. Княгиня, воспаленная усердием к новой Вере своей,
спешила открыть сыну заблуждения язычества, но юный, гордый Святослав не
хотел внимать ее наставлениям. Напрасно Ольга представляла ему, что его
пример склонил бы весь народ к христианству. [6]
Предание нарекло Ольгу Хитрою, церковь Святою, история Мудрою.
Отомстив древлянам, она сумела соблюсти тишину в стране своей и мир с
чуждыми до совершенного возраста Святослава; с деятельностью великого мужа
учреждался порядок в государстве обширном и новом; не писала, может быть,
законов, но давала уставы самые простые и самые нужнейшие для людей в
юности гражданских обществ. Великие князья до времен Ольги воевали: она же
правила государством. При ней Россия стала и в самых отдаленных странах
Европы, с чем я вполне согласна.
Время княгини Ольги, я думаю, действительно было временем усложнения
феодальных отношений, временем ряда запомнившихся реформ, укреплявших и
юридически оформлявших обширный, чересполосный княжеский домен от
окрестностей Киева до впадающей в Балтийское море Луги и до связывающей
Балтику с Волгой Мсты. Переломный характер эпохи Игоря и Ольги ощущается и
в отношении к христианству.
Князья были призваны для правды, вследствие того, что особые роды
могли беспристрастно разбирать дела при враждебных столкновениях своих
членов; не было у них правды, говорит летописец. Главное значение князя,
насколько мне известно, было значение судьи, разбирателя дел, исправителя
кривд, одною из главных забот его был Устав Земский, о котором он думал
вместе с дружиною, со старцами городскими; а после принятия христианства, с
епископами.
В X веке при князе Владимире Святославовиче кровная месть была
заменена денежным взысканием- вирой, а затем смертной казнью, с последующим
возвратом к вире. “Володимир отверг виры, нача казнити и реша Володимир:
“Тако буди, и живяше Володимир по устраению отчу и дедню””. Многие историки
считают этот рассказ недостоверным, поскольку уровень прав развития на Руси
был высок в IX -X веке, то нет сомнения.
Владимиру удалось почти везде (кроме вятичей) заменить “местных
светлых князей” либо своими мужами, либо своими детьми. Вся территория
Киевского государства явилась соединенной под властью рода Владимира.
Отныне земля являлась собственностью его династии, княжеского домена. Этот
механизм должен был ускорить процесс превращения дани в ренту. Весьма
большим изменениям подверглась система органов управления, в частности,
местных. При Владимире начался распад дружины и превращения их в
вассалов.[7] Владимир, утвердив свою власть, изъявил усердие к Богам
языческим: соорудил новый истукан Перуна и поставил его на священном холме,
вместе с иными кумирами. Одним из крупнейших этапов в процессе перехода от
дофеодального феодальному обществу является принятие христианства. Из
источников мы узнаем об еще одном древнем так называемый Владимирове
уставе, по коему, сообразно с греческими номоканонами, отчуждены от
мирского ведомства монахи и церковники, богодельники, гостиницы, дома
страноприимства, лекари и все люди увечные. Дела их были подсудны одним
епископам: также весы и мерила городские, распри и неверность супругов,
браки незаконные и т.д.[8]
Описание княжения Владимира завершается поистине эпической картиной
благоденствия Руси, взятой из Владимирского свода 996-997 годов: “враги
побеждены, соседи дружественны, Русь крещена, воздвигнуты храмы, уничтожены
разбойники, послушные сыновья распределены по землям, телеги развозят хлеб
для бедноты, дружина пирует на серебре и золоте, бояре с князем думают “о
строе земленом и о ротах и об уставе земельном”, т.е. об устройстве в
стране и о войне, и о законах страны.[9] Эта же летопись прославляет дела
монарха в расцвете его государственной деятельности: “Бе бо Володимер любя
дружину и с ними думая о строе земленом, и о ротах, и о уставе земленом, и
бе живя съ князи околними миром, с Болеславом Лядьским, и с Стефаном
Угрьскымь, и с Андрихом Чешьскымь. И бе мир межу ими и любы… И живеше
Володимир по устраенью отьню и дедню.” [10]
В 988 году, во время княжения в Киеве князя Владимира, происходит так
называемое «Крещение Руси». Процесс перехода Руси в новую веру протекает
постепенно, сталкиваясь с определёнными трудностями, связанными с переломом
старого, устоявшегося мировоззрения и нежеланием части населения переходить
в новую веру.
В конце X — начале XI века вместе с новой религией на языческую Русь
приходят новые законодательные акты, преимущественно византийские и
южнославянские, содержащие в себе фундаментальные основы церковного —
византийского права, которое впоследствии стало одним из источников
изучаемого мною правового памятника. В процессе укрепления позиций
христианства и его распространения на территории Киевской Руси особое
значение принимает ряд византийских юридических документов — номоканонов,
т.е. объединений канонических сборников церковных правил христианской
церкви и постановлений римских и византийских императоров о церкви.
Наиболее известными из них являются: а) Номоканон Иоанна Схоластика,
написанный в VI веке и содержащий в себе важнейшие церковные правила,
разбитые на 50 титулов, и сборник светских законов из 87 глав; б) Номоканон
14 титулов; в) Эклога, изданная в 741 году Византийским императором Львом
Иосоврянином и его сыном Константином, посвящённая гражданскому праву (16
титулов из 18) и регулировавшая в основном феодальное землевладение; г)
Прохирон, изданный в конце VIII века императором Константином, называвшийся
на Руси Градским Законом или Ручной Книгой законов; д) Закон Судный Людем,
созданный болгарским царём Симеоном.
Со временем эти церковно-юридические документы, называвшиеся на Руси
Кормчими Книгами, принимают силу полноправных законодательных актов, а
вскоре за их распространением начинает внедряться институт церковных судов,
существующих наряду с княжескими. А сейчас следует более подробно описать
функции церковных судов. Со времени принятия христианства русской Церкви
была предоставлена двоякая юрисдикция. Во-первых, она судила всех христиан,
как духовных лиц, так и мирян, по некоторым делам духовно-нравственного
характера. Такой суд должен был осуществляться на основе номоканона,
привезённого из Византии и на основании церковных уставов, изданных первыми
христианскими князьями Руси. Второй же функцией церковных судов было право
суда над христианами (духовными и мирянами), по всем делам: церковным и
нецерковным, гражданским и уголовным. Церковный суд по нецерковным
гражданским и уголовным делам, простиравшийся только на церковных людей,
должен был производиться по местному праву и вызывал потребность в
письменном своде местных законов, каким и явилась Русская Правда.
Я бы выделила две причины необходимости создания такого свода
законов: 1) Первыми церковными судьями на Руси были греки и южные славяне,
не знакомые с русскими юридическими обычаями, 2) В русских юридических
обычаях было много норм языческого обычного права, которые зачастую не
соответствовали новой христианской морали, поэтому церковные суды
стремились если не совсем устранить, то хотя бы попытаться смягчить
некоторые обычаи, наиболее претившие нравственному и юридическому чувству
христианских судей, воспитанных на византийском праве. Именно эти причины
подтолкнули законодателя к созданию изучаемого мною документа.
Я считаю, что создание писаного свода законов непосредственно связано
с принятием христианства и введением института церковных судов. Ведь
раньше, до середины XI века княжескому судье не был необходим писаный свод
законов, т.к. ещё были крепки древние юридические обычаи, которыми князь и
княжеские судьи руководствовались в судебной практике. Также господствовал
состязательный процесс (пря), при котором тяжущиеся стороны фактически
руководили процессом. И, наконец, князь, обладая законодательной властью,
мог в случае необходимости восполнить юридические пробелы или разрешить
казуальное недоумение судьи.
Также для большей убедительности утверждения о том, что на создание
Русской Правды оказали влияние памятники церковно-византийского права,
можно привести следующие примеры: 1) Русская Правда умалчивает о судебных
поединках, несомненно, имевших место в русском судопроизводстве XI — XII
веков, утвердившихся ещё в указанном мною ранее «Законе Русском». Также
замалчиваются и игнорируются многие другие явления, имевшие место быть, но
противоречившие Церкви, либо действия, подпадавшие под юрисдикцию церковных
судов, но на основании не Русской Правды, а церковных законоположений
(например, обида словом, оскорбление женщин и детей и др.), 2) Даже своим
внешним видом Русская Правда указывает на свою связь с византийским
законодательством. Это небольшой кодекс вроде Эклоги и Прохирона
(синоптический кодекс).
В Византии по традиции, шедшей от римской юриспруденции, усердно
обрабатывалась особая форма кодификации, которую можно назвать кодификацией
синоптической. Образец её был дан Институциями Юстиниана, а дальнейшими
образчиками являются соседи Русской Правды по Кормчей книге — Эклога и
Прохирон. Это — краткие систематические изложения права, скорее
произведения законоведения, чем законодательства, не столько уложения,
сколько учебники, приспособленные к легчайшему познанию законов.
Сравнивая Русскую Правду с памятниками византийского церковного
права, суммируя вышеизложенные наблюдения, я пришла к выводу, что текст
Русской Правды сложился в среде не княжеского, а церковного суда, в среде
церковной юрисдикции, целями которой и руководствовался в своей работе
составитель данного памятника права.
Русская Правда принадлежит к числу крупнейших юридических
произведений средневековья. По времени своего возникновения она является
древнейшим памятником славянского права, целиком основанным на судебной
практике восточных славян. Еще Прокопий Кессарийский в VI веке заметил, что
у славян и антов “вся жизнь и узаконения одинаковы”. Конечно, подразумевать
здесь под “узаконении” Русскую Правду нет никаких оснований, но признать
наличие каких-то норм, по которым текла жизнь антов и которые запоминались
знатоками обычаев и сохранялись родовыми властями необходимо. Недаром
русское слово “закон” перешло к печенегам и было у них в обиходе в XII
веке. Можно с уверенностью сказать, что кровная месть была хорошо известна
в то время, хотя и в урезанном виде в Русской Правде. Не приходится
сомневаться и в том, что родовая община с обычаями в процессе разложения,
происходящим под влиянием развития института частной собственности на
землю, превратилась в общину соседскую с определенным кругом прав и
обязанностей. Эта новая община нашла отражение в Русской Правде. Все
попытки доказать какое — либо влияние на Русскую Правду со стороны
византийского, южнославянского, скандинавского законодательства оказались
совершенно бесплодными. Русская Правда возникла целиком на русской почве и
была результатом развития русской юридической мысли X -XII веков. Таким
образом, изучение русской правды вводит нас в область правовых понятий этих
столетий. Первый писаный закон касался, прежде всего, вопросов
общественного порядка, защищал людей от насилия, бесчинств, драк, которых
так много было в это смутное время на Руси. Но уже в нем просматривались
черты развивающегося социального неравенства, которые обгоняли само
законодательство. Так, например, в некоторых статьях полагались денежные
штрафы за укрывательство чужой челяди. За преступление холопа виру платил
господин. За обиду, которую холоп наносил свободному человеку, последний
мог безнаказанно убить обидчика, вместе с тем Русская Правда является
незаменимым источником по истории хозяйственных, общественных и классовых
отношений на Руси. Сам вопрос о начале феодальных отношений на Руси,
бесспорно, разрешается только данными Русской Правды. Громадное значение
Русской Правды как источника по истории непосредственных производителей
материальных благ особенно четко выясняется в трудах В.И. Ленина. Русская
Правда имеет громадное значение как источник по генезису феодализма в
древней Руси. Закабаление смердов фактически могло быть изучено при
последствии этого документа, т.к. летописи и другие источники говорят о
смердах и их положении крайне мало. Она служит источником для наших
представлений о социально-экономическом строе древней Руси, т.к. только в
ней мы находим сведения о развитии крепостных отношений в этот период.
Вопросы феодальной собственности проходят по всему тексту Русской Правды,
возникшей в среде феодального общества и отражающей стремление
господствующей феодальной верхушки держать в повиновении непосредственных
производителей материальных благ — крестьян.
По ходу истории возникает новый источник русского права — княжеское
законодательство и судебная практика князей.[11] По мере того, как
появляется феодальное право, находящееся в противоречии с существующим
обычным правом варварского дофеодального государства, возникает совершенно
настоятельная необходимость его обнародовать, чтобы сделать известными
основные положения массам. Следовательно, возникает потребность в издании
особого сборника, в котором были бы изложены эти новые положения.
В рассматриваемый период не было необходимости в составлении
обширного сборника, в котором нашли бы место все действующие нормы всех
отраслей права — и государственные, и административные и т.д. На первом
этапе издаются новые нормы, относящиеся к уголовному праву и частично к
процессу. Именно здесь, в этой отрасли права, возникают в первую очередь
нормы, принципиально отличные норм обычного права, действующего в IX — X
веках. Уровень правового развития Руси был достаточно высок, во всяком
случае, намного выше, нежели это представляло большинство историков права.
Еще во времена Олега существовала особая система права — Закон Русский
(нормы уголовного, наследственного, семейного, процессуального права).
Закон русский упоминается еще в русско-византийских договорах,
сохранившихся в составе древнерусской летописи “Повести временных лет”.
Ссылки договоров на молодое Российское государство, использовались как
источник права наряду с законами Византийской империи, стали темой
дискуссии в исторической и юридической литературе. Для сторонников
нормандского происхождения Древнерусского государства в дореволюционной
историографии закон русский является скандинавским правом. В то же время
авторы, изучавшие процесс становления древнерусского права от обычая до
Русской Правды, не придавали особого значения закону русскому. До сих пор
не прекращаются споры о его сущности. В истории русского права нет единого
мнения об этом документе. В.О. Ключевский считал, что Закон Русский являлся
“юридическим обычаем”, а в качестве источника Русской Правды представляет
собой “не первобытный юридический обычай восточных славян, а право
городской Руси, сложившееся из довольно разнообразных элементов в IX — XI
веках”.[12] По мнению В.В.Мавродина, Закон Русский являлся обычным правом,
создававшимся на Руси в течение веков. [13]Л.В.Черепнин предположил, что
между 882 годом и 911 годом был создан княжеский правовой кодекс,
необходимый для проведения княжеской политики в присоединённых славянских и
неславянских землях. По его мнению, кодекс отражал отношения социального
неравенства. Это было “право раннефеодального общества, находящегося на
более низкой стадии процесса феодализации, чем та, на которой возникла
Древнейшая Правда”. [14]А.А.Зимин также допускал складывание в конце IX —
начале X века раннефеодального права. Он считал, что при Олеге существовало
ещё обычное право, а при Игоре появляются княжеские законы – “уставы”,
“поконы”, которые вводили денежную кару за нарушение права собственности и
нанесение увечий, ограничивали кровную месть, заменяли её в отдельных
случаях денежной компенсацией, начали использовать институты свидетелей-
видоков, свода, поединков, присяги. [15]Эти нормы вошли позднее в Краткую
Правду. Хотя некоторые выводы А.А.Зимина и Л.В.Черепнина остаются
дискуссионными (о развитии раннефеодального древнерусского права в IX — X
веках от правового обычая и обычного права), их наблюдения доказывают, что
Русская Правда — это не просто запись обычного права отдельного племени. Не
являясь сторонником норманской теории происхождения Древнерусского
государства, я поддерживаю точку зрения А.А.Зимина. Во второй половине IX
века в среднем Поднепровье произошла унификация близких по составу и
социальной природе Правд славянских племён в Закон Русский, юрисдикция
которого распространялась на территорию государственного образования славян
с центром в Киеве. Закон Русский представляет собой качественно новый этап
развития русского устного права в условиях существования государства. Также
в Русской Правде присутствуют многочисленные нормы, выработанные княжеской
судебной практикой. Таким образом, исследователями устанавливалась связь
закона русского с обычным правом и их последующее использование в качестве
источников составителями Краткой Правды и даже Пространной Правды.
При князьях Владимире и Ярославе развивается судебная функция
княжеской власти, которая выражалась в организации судебных органов и
отправлении суда. Юрисдикция князей стала расширяться. Организация сложной
сети финансовой и судебной администрации, установление принципов
феодального судебного права, — все это возможно было провести в жизнь
только путем законодательства. При Владимире и Ярославе стала развиваться
законодательная функция князей. Князья не только устанавливают «уставы и
уроки», но и изменяют путем издания законов основные принципы уголовного
права и процесса IX – X веков. Как указано, по рассказу летописи, Владимир
дважды изменял основные принципы карательной политики. А при Ярославе
появился первый юридический сборник – Русская Правда. Путем издания законов
князья устанавливают размеры судебных пошлин, а также вознаграждения
административных лиц. Князья Владимир и Ярослав после принятия Христианства
на Руси всячески способствуют устроению церкви, создают мощную
экономическую базу для духовенства, установив так называемую десятину.
Княжеская власть при этих князьях в основном стала соответствовать и
функциям власти ранне-феодальных монархов.
Система органов власти и управления при Владимире и Ярославе
изменяется значительным образом. Прежде всего, эти органы стали носить ярко
выраженный феодальный характер, а с другой стороны, функции этих органов
стали усложняться. Князь и в это время является военным вождем, но его
военно-организационная деятельность усложняется из-за усложнения состава
военных сил государства. В интересах собственной безопасности Киевскому
князю приходилось контролировать деятельность местных князей. Превращение
дани в феодальную ренту и установление в городах пошлин создают феодально-
административную систему, находящуюся под контролем князя. Устанавливались
дополнительно к дани сборы. Так, поместники говоря о полюдье и о даре. Но
одним из крупных источников княжеских доходов являются доходы от тех
владений, где были организованы села.
Но трудно думать, что по всему пространству Руси сидели княжеские
судьи и выносили приговоры по судебным делам. Вполне естественно, что
Киевские князья после установления княжеской юрисдикции по всем делам и
повсеместного учреждения судебных мест в первую очередь должны были
установить единую систему наказаний, т.е. единый размер виры за убийство и
других денежных взысканий за другие виды преступлений по всему пространству
Киевской Руси. С другой стороны, до расширения объема княжеской юрисдикции
можно предполагать, что денежные взыскания или пострадавших лиц. Князья,
расширяя объем своей юрисдикции и организуя многочисленный судебный
аппарат, были заинтересованы в ликвидации всякого рода самоуправленческих
действий.
На развитие права в Киевской Руси определённое влияние оказало
введение христианства. С распространением православия церковь стала
применять разнообразные нормы канонического права и, прежде всего
византийского. Князья Владимир и Ярослав весьма много содействовали
организации русской церкви, заботились о ее благосостоянии, принимали меры
к установлению особых привилегий, для чего ими были изданы два Устава.
Известные нам как древнейшие памятники русского церковного права: уставы
Владимира Святославовича и Ярослава Владимировича.[16] Церковные уставы
позволяют определить положение христианской церкви в государстве. Они
закрепляли привилегии служителей церкви, фиксировали позиции церкви как
феодала по отношению к непосредственному производителю, за счёт которых она
существовала. В них содержатся нормы о подсудности церковного суда.
При Владимире и Ярославе, по мере разложения дружины и превращения
дружинников в вассалов, по мере оформления класса феодалов — бояр, состав
совета изменился — возникающая феодальная курия. В Киевской Руси в
дореформенный период существовала десятичная система управления. По мере
развития процесса феодализма, эта система должна была перерасти в систему
феодальной администрации. Так, тысяцкие постепенно превратились, в своего
рода, командующих войсками. С другой стороны, создается новая система
управления — дворцово-вотчиная, а затем стала покрывать десятичную
Словом, после тех изменений в политическом аппарате, которые были
произведены Владимиром и Ярославом, естественно было ожидать издания
особого княжеского постановления, в котором были разрешены те вопросы,
которые были поставлены общим ходом развития уголовного права. И это
постановление было издано. Ему присвоено в историческо — юридической науке
название Древнейшей Правды.
Всех текстов Русской Правды в настоящее время нам известно 112.
Списки Русской Правды следует разделить на два основных разряда: Краткие
списки и Пространные. В науке такое подразделение утвердилось уже давно, со
времени Карамзина. При этом давно уже высказывалась мысль, что древнейшей
редакцией является редакция кратких списков; пространные же списки являются
более поздней редакцией, для которой Краткая Правда послужила источником.
Все тексты правды находятся в составе каких-либо сборников или летописей.
Древнейших кратких списков до нас дошло 2: Академический 1 и
Археографический 1. Академический 1 помещён в составе Новгородской 1
летописи младшего извода под 1016 год, после рассказа о даровании Ярославом
грамоты новгородцам. Рукопись этой летописи относится к середине XV века. В
настоящее время она хранится в библиотеке Академии Наук. Археографический 1
список находится в другом списке той же Новгородской 1 летописи. Рукопись
также относится к середине XV века. Она хранится в архиве Института истории
Академии Наук, в составе собрания рукописей большой Археографической
Комиссии.[17]
Оба эти списка летописи восходят к общему их протографу —
Новгородской летописи, составление которой относится к 40-м годам 15 века.
Таким образом, и списки Русской Правды: Академический 1 и Археографический
1 списаны с общего оригинала и в целом весьма близки один к другому.
Отдельные их разночтения объясняются изменениями или искажениями, которые
были допущены переписчиками этих списков. Академический 1 список в общем
исправнее и ближе к протографу. Впрочем, из различий этих двух списков
существенным по содержанию является лишь второй: 1) в статье о кровавом
человеке (ст.2) чтение Академического 1 “то ли приидет видок” передано в
Археографическом 1 списке искажённо: “аще ли приведеть видок”.
Чтение Академического 1 списка “а в смерде и холопе 5 гривен”, в
Археографическом тоже искажено: “а в смердьи холопе 5 гривенъ”. Тем не
менее, некоторые немногие чтения Археографического списка лучше передают
протограф. В списках Краткой Правды текст написан сплошь без разделения на
статьи. Однако вторая часть Правды выделена начальной буквой П (“Правда
уставлена” и т. д.), написанной красной киноварью
Кроме этих двух списков Краткой Правды, известно ещё 14 списков,
которые являются копиями, снятыми в XVIII веке с того же Академического
списка. В.Н.Татищеву был известен ещё один древний список Краткой Правды,
который он открыл в составе летописи Авраамия Ростовского.
Списки Пространной Правды сохранились в наибольшем количестве (свыше
100), в 4 или 5 раз длиннее кратких и заключают большее количество новых
статей. Кроме того, текст разбит в них киноварными заголовками и заглавными
буквами. Все Пространные списки Русской Правды можно разделить на 3 вида.
Первый, наиболее многочисленный вид входит в состав юридических сборников
(Кормчих и Мерил Праведных). Кормчая или Номоканон представляет собой
собрание церковных правил и гражданских законов. Древнейший список Кормчей
с текстом Русской Правды написан в 1282 году в Новгороде “повелением
новгородского князя Дмитрия Александровича и стяжанием новгородского
епископа Климента”. Текст Синодального списка имеет близкое сходство с
другим древним списком — Троицким, находящимся в составе “Мерила
Праведного”. Известен юридический сборник, как возникший на русской почве,
вероятнее всего в начале XII века. В известном нам составе сборник возник в
Суздальской Руси как руководство для судей. Синодальные и Троицкие списки
восходят к общему протографу, возникшему уже ранее последней четверти XII
века. Синодальный список имеет яркие черты новгородского говора.
Некоторые новгородские особенности заметны и в Троицком списке.
Поэтому, можно думать, что их общий протограф возник в Новгороде. Остальные
списки Пространной Правды помещены в составе Кормчих и Мерил Праведных,
относящихся к XV- XVI векам. Эти поздние списки имеют больший интерес для
истории права в Северо-Восточной Руси в XIV — XV веках и дают некоторый
материал для восстановления Русской Правды. Ко второму виду Пространной
Правды принадлежат списки, входящие в состав особых юридических сборников.
Наиболее древний список этой группы, Пушкинский (принадлежит А.И.Мусину-
Пушкину) написан в 4 на 60 листах (или 120 страниц) пергамента. Весь
сборник носит заголовок “Суд Ярослава князя. Устав о всяцих пошлинах и о
уроцех”. В состав сборника входят статьи: Увещание к судьям; Русская
Правда; Закон судный людем; Избрание из законов Моисеевых; Договор
Смоленска с Ригою в 1229 году; Устав Ярослава о мостех. Состав Пушкинского
сборника в настоящем его виде мог возникнуть не ранее конца XIII века, как
это показывает помещённая в нём редакция Смоленского договора. Известный
нам состав Пушкинского сборника не был первоначальным. В этом нас убеждает
существование Археографического списка Пространной Правды, который
относится к XV веку. В начале XV века, по-видимому, уже в Московской Руси
появился новый третий вид Пространной Правды. Он представлен несколькими
списками XV -XVI веков, один из них принадлежал князю Оболенскому, другой —
Карамзину. В его основу заложен текст какого-то списка Пушкинско-
Археографической ветви, дополненной по спискам Синодально-Троицкой.
Отличительной чертой Карамзинского вида являются дополнительные статьи о
резах (процентах), Устав о мостех и статья “О коне”, вставленные в текст
Правды. Большинство исследователей предпочитают пользоваться, вследствие
его полноты и кажущейся исправности. Списки Синодально-Троицкой группы по
сравнению с Пушкинской и Карамзинской, характеризуется тем, что состав
текста Правды отличается большей древностью. В списках этих групп есть у
каждой свои ошибки. Протографы дошедших списков Синодально-Троицкой группы,
с одной стороны, и Пушкинской, с другой, не восходят непосредственно один к
другому, а независимо друг от друга восходят к общему протографу
Пространной Правде. Наибольшее число списков относится к Синодально-
Троицкой группе, их всего 68. Пушкинско-Археографический и Карамзинский
виды выделены в особые редакции Русской Правды, т. к. в них включены
дополнительные статьи.
К третьей редакции Русской Правды относится 2 списка так называемой
Сокращённой Правды. Оба они помещены в Кормчей особого состава,
сохранившейся в списках XVII века. Однако Кормчая подобного состава
возникла значительно раньше, вероятнее всего в XV веке, на Пермской земле
после ее присоединения к Московскому княжеству. Списки Сокращенной Правды
близки по тексту к Пространной Правде, но многие статьи в ней пропущены, а
сохранившиеся напоминают выдержки из Правды. Но помимо других особенностей
текста, Сокращенная Правда имеет статьи (о кровавом муже), отсутствующие во
всех списках Пространной Правды. Сокращенная Правда должна быть признана
третьей особой редакцией Русской Правды.
Большинство исследователей считают Сокращенную Правду памятником
очень поздним, и притом простым сокращением одного из текстов Пространной
Правды. Однако есть мнение, что Сокращенная Правда в современном виде
относится к XIV — XV векам, но в своей основе имеет памятник более раннего
происхождения, повлиявший на создание Пространной Правды. Так, Сокращенная
Правда имеет ряд особенностей, которые не могут быть объяснены
предположением, что она является простой выдержкой из Пространной Правды.
Например, в ней имеется статья “О муже кроваве”. Большей древностью
отличаются некоторые статьи Сокращенной Правды. В статье о борти в
Сокращенной Правде читаем: “А кто украдет бобръ или съесть, или разломает
борть, или кто посечет древо на мъже, то по верви искати татя в себъ, а
платити 12 гривен продажи”. В Пространной Правде этот текст говорит только
о краже бобра, причем вместо бобра стоит слово “борть”. Замечательна еще
одна особенность Сокращенной Правды: в ее тексте пропущены почти все статьи
Пространной Правды, заимствованные из Краткой Правды. Статьи из Краткой
Правды, имеющиеся в Сокращенной Правде, ближе к Краткой Правде, чем статьи
Пространной Правды. В статье 36 (о татьбе) Пространной Правды читаем: “Аже
оубиють кого оу клъти, или оу котороъ таьбы, то оу биють во пса место”. В
Сокращенной Правде здесь стоит: “то убит во пса место”. В Краткой Правде
также: “то оубити въ пса место”. Невозможно предположить, чтобы сокращенный
памятник лучше сохранил текст первоначального источника. Значит,
Сокращенная Правда составлялась на основании памятника, который имел текст,
излагающий отдельные статьи Правды в более древнем виде, Пространной
Правде. В заключение следует добавить, что Сокращенная Правда имеет
денежный счет, который, как указывал еще В.О. Ключевский, отличался большей
древностью, чем счет Пространной Правды. Ключевский относит денежный счет
Сокращенной Правды к половине XII века. К сожалению, в известном нам виде
Сокращенная Правда является памятником поздним. Замечательно, что и в
Краткой Правде, и в Сокращенной Правде совершенно отсутствуют статьи о
закупах.[18]
Происхождение этих памятников было различно, различна была их судьба,
и по-разному они повлияли на другие юридические памятники древней Руси.
Большинство историков согласны с тем, что Краткая Правда по времени своего
происхождения предшествует Пространной, не говоря уже о Сокращенной,
которую большинство исследователей относят к позднему времени. Однако в
науке существует несколько иное мнение, разделяемое главным образом
лингвистами (А.И.Соболевским, Е.Ф.Карским и С.П. Обнорским). Останавливаясь
на языковых особенностях Краткой Правды. Они указывают, что этот памятник
возник сравнительно поздно. Нам известны списки Новгородской 1 летописи, в
которых содержится текст Краткой Правы. В частности, их поражает большое
количество церковнославянизмов, которые в гораздо меньшей мере заметны в
Пространной правде. Но этот взгляд на Краткую Правду не может быть принят,
потому что лингвистические наблюдения не всегда имеют характер решительных
доказательств. Краткая Правда дошла до нас в поздних списках XV века,
которые могли подвергнуться правке, изменениям именно языкового характера.
“И отпусти их всъх домовъ, и давъ имъ списах вамъ. Такоже списавъ
тако рекши имъ: по сей грамотъ ходите; яко же списах вамъ такоже держите. А
се есть Правда Русская”.[19]
После этих слов помещён текст Русской Правды. Однако известие
Новгородской летописи давно заподозрено в достоверности, прежде всего
потому, что оно отсутствует в древнейшем Синодальном Списке, написанном не
позднее XV века. Приходится допускать возможность того, что в Новгородской
1 летописи младшего извода в данном месте имеется какое-то новообразование.
Бросается в глаза не сообразность. Слова летописи о Русской Правде, данной
Ярославом, не совпадают с текстом самой Краткой Правды, в которой
упоминается не только о Ярославе, но и его сыновьях. В Софийской первой
летописи имеются два известия об Ярославовых грамотах. Первое из них
помещено под 1019 год и имеет полное сходство с таким же известием,
находится в Новгородской 1 летописи младшего извода под 1016 год.
По своему составу Краткая Правда явно делится на несколько частей:
Правду Ярослава (ст. 1 -18); Правду Ярославовичей (ст. 19-41); Покон вирный
(ст. 42); Урок мостников (ст. 43). Все части Краткой Правды составлены в
разное время и в разных местах. В Правде Ярослава входят первые статьи
Краткой Правды, от начала памятника до слов: “Правда оуставлена на Роуськой
земли”. В исторической науке шел долгий спор по вопросу о том, когда
возникла Правда Ярослава. Прежде всего, бросается в глаза значительная
разница между юридическими нормами договоров Руси с Византией и Правды
Ярославовичей. Русская Правда знает нормы, несомненно, более поздние, чем
договор 945 года. Договоры знают кровную месть без всякого ограничения: за
убитого мстят его ближайшие родичи. В Правде месть уже рассматривается
альтернативно с выкупом: “аше не боудеть кто мстя, то 40 гривенъ за
головоу”. Следовательно, надо считать, что Правда Ярослава возникла позднее
договоров Руси с греками. Древнейшая Русская Правда, как и летопись 1015
года, рисует нам Новгород расколотым на две части, на два лагеря — одному
из них принадлежало население Новгорода от боярина до изгоя, а к другому —
чужеземцы. Самое начало Ярославовой Правды как бы возвращает нас к той
злополучной ночи, когда возмущенные мстили варягам на “Поромони дворе”.
Русская Правда узаконивает право на кровную месть: “Убьеть муж мужа — то
мьстить брату (за) брата, или сынови (за) отца, любо отцю (за) сына, или
братучаду, любо сестрину сынови. Аще не будеть, кто мьстя, то 40 гривен за
голову. Аще будеть русин, любо гридин, любо купчина, любо ябетник, любо
мечник, аще изгой будеть, любо словенин, то 40 гривен положите за нь”.
Предполагая обороняться в Новгороде от киевской отцовской дружины,
Ярослав заигрывал с наемными отрядами варягов, зверски наказал новгородцев,
творивших самовальный суд. Письмо княжны Предславы изменило все — перед
Ярославом открылась возможность вмешаться в начинающиеся усобицы. Ярославу
нужно было опереться на более надежное войско, чтобы отважится на борьбу с
коварным полувизантийским Святополком. Единственной возможностью был союз с
Новгородом, а для этого нужно было дать какие-то гарантии, оградить
статьями княжего закона всех новгородцев от бесчинства варяжских дружин
Эймунда или иного конунга. Так появился устав Ярослава — древнейшая Русская
Правда, 18 статья которой защищала жизнь, честь, имущество новгородских
мужей и простых славян от бесцеремонных посягательств варягов.
Устав Ярослава не был первым законодательным актом. Он представлял
собой наиболее ранний кодекс семьи и брачного права Древнерусского
государства, сложившийся в течении XI -XII веков. В связи с тем, что
взаимоотношения внутри семьи феодального общества, также как и заключение,
и расторжение брака, принадлежали юрисдикции церкви, этот кодекс стал
церковным судебником. Уже в договорах с Византией 911 и 944 годов имеются
ссылки на “закон русский” и возможно, что статья Русской Правды о челядине
выходят к этому, недошедшему до нас, другому закону[20]. Название Русская
Правда этот устав получил, как видно для отличия от уставов греческих,
которые по принятию христианства имели сильное влияние на юридический быт
Руси. Русская Правда первыми строками своими напоминает о древнем быте
племен и указывает на изменения, произошедшие в этом быту после призвания
князей. Многое в Русской Правде опиралось на обычное неписаное право: “если
убьют огнищанина…” — так начинается 3 первых параграфа закона
Ярославичей. Убийство огнищанина каралось смертью преступника (“во пса
место”), если было совершено грабителем, то огромным штрафом в четверть
пуда серебра. Если огнищанина на дороге убили разбойники, то штраф
возлагался на всю общину, в которой было найдено его тело.
Накануне окончательного распада Киевской Руси на отдельные княжества
был создан наиболее полный свод феодальных законов, так называемый
Пространной Русской Правдой. Грамота 1015 года была использована для
перечня наказаний за преступление против личности свободных людей. Правда
Ярославичей дала материал для защиты княжеского имущества и защиты жизни
княжеских управителей. “Покон вирный” определял прокорм в пути за счет
населения княжеского сборника вир. Устав заботился об иностранных купцах.
Новые статьи развивали тему защиты собственности, занимались вопросами
наследства и правового положения вдов и дочерей. Последующий раздел —
подробное законодательство о холопах, о штрафах за укрывательство чужого
холопа. Новый закон строже регламентирует княжескую долю штрафа
(“продажу”), чтобы княжеские сборщики не могли злоупотреблять своей
властью.
По своей терминологии Правда Ярослава близко подходит к договору
Новгорода с немцами конца XII века (1195 года) в том договоре имеется
статья, напоминающая статью в Русской Правде: “Оже имати скотъ варягу на
русинъ, възметь свое”.[21] В Правде Ярослава сказано почти теми же словами:
“Аже где възыщеть на друзъ прче, а он ся запирати почнеть, то ити ему на
изводъ пред 12 человека” (ст. 14). Возможно, что Правда Ярослава была
основана на более раннем памятнике. Таковы первые 10 статей, кончающиеся
двумя статьями о варягах и колбягах. Эта часть Краткой Правды может быть
названа Древнейшей Правдой. Вторая часть Краткой Правды представляет собой
особый памятник, который принято называть Правдой Ярославовичей. Начинается
она со слов: “Правда оуставлена Роуськой земли, егда ся съвокупилъ Изяслав,
Всеволод, Святослав, Коснячко, Перенъгъ, Микыфоръ, Кыянин, Чюдинъ, Микула”.
Совещание Ярославовичей, на котором рассматривались вопросы связанные с
княжеской вотчиной, об организации княжеской вотчины. Главной целью
которого было — пересмотреть систему наказаний и окончательно отменить
отмирающую месть. Съезд Ярославовичей мог состояться только между 1054 и
1073 годов, т. к. в 1054 году умер Ярослав, а в 1073 году Святослав выгнал
из Киева старшего брата Изяслава, и после этого Ярославовичи уже никогда не
собирались вместе. Возникновение Правды Ярославовичей, по-видимому, следует
отнести к 1072 году. Она была составлена в Вышгороде, на что указывает
участие в ее составлении Чудина и Микулы, связанных с Вышгородом. В ней
обнаруживаются черты, говорящие о наличии классовой борьбы, в условиях
которой она была создана. Такова ссылка Изяслава о пене в 40 гривен за
убийство старого конюха при стаде, “его же оубилъ Дорогобоудьци”. Дорогобуж
— город на Волыни, через который шел Изяслав, возвращавшийся с польской
военной помощью для подавления восстания киевлян. Правда Ярославовичей
возникла в непосредственной связи с восстаниями в 1068-1071 годах. Она
называет категории непосредственных производителей, своим трудом
обслуживающих вотчину: рядовичей, смердов, холопов и одновременно вводит
высокие ставки за убийство княжеских людей, участившиеся в то время на
Руси. Правда Ярославовичей — специальный закон. Она близка по духу к
Capitulare de vilis Карла Великого. Ее назначение — оберегать интересы
княжеского имения, окруженного крестьянскими мирами- вервями, враждебно
настроенными против своего далеко не мирного соседа-феодала. Недаром феодал
укреплял свое жилище и защищал себя суровыми законами.
Дополнительные статьи Русской Правды, видимо, не имеют
непосредственного отношения к Правде Ярославовичей, а приписаны позже,
начиная со слов: “а оже увидеть чюжь холопъ любо рабоу”. В конце
дополнительных статей помещен покон вирный и устав мостникам. По мнению
А.И. Соболевского и И.А. Стратонова, в уставе мостников говорится о
постройке и починке моста. Однако, в нем, наверно, устанавливается размер
вознаграждения за их работу. Он был памятником, который дал основание для
взыскания разного рода гипотез. Исследователи считают, что эта часть
Краткой Правды возникла в Новгороде. Под поконом вирным принято понимать те
статьи Краткой Правды, которые касаются поступлений от продаж и вир между
князем, вирниками, церковью (десятина), а также денежное или натуральное
вознаграждение, которое должен получить вирник при взыскании виры.
В действительности Краткая Правда возникла не как механическое
соединение двух или трех источников, а как единое целое, путем определенной
редакционной обработки, сделанной не позднее конца XI или начала XII века.
Местом возникновения Краткой Правды некоторые исследователи считают Киев
(Б.Д. Греков, С.В. Юшков), другие (М.Н.Тихомиров) — Великий Новгород.
Предположение о новгородском происхождении является пока наиболее
вероятным.
Еще более сложным является вопрос о происхождении Пространной Правды.
В рукописях Пространная Правда разделена на 2 части: 1 часть начинается
заголовком: “Суд Ярославль Володимърич”, 2- новым киноварным заглавием
“Устав Володимъръ Всеволодовича”. Взгляд на Пространную Правду как на
сборник, состоящий из двух частей, не может быть принят последующим
соображениям. Одним из источников Пространной Правды является Краткая
Правда. Из которой в переделанном или дословном виде были заимствованы
некоторые статьи. Заимствование это было сделано и в первой и во второй
части Пространной Правды, причем единовременно, вследствие чего отсутствует
какое — либо повторение заимствования статей Краткой Правды, тогда как
такое повторение имеется в самой Краткой Правде как результат ее
составления на основании различных несогласованных между собой источников.
Кроме Краткой Правды, составители Пространной Правды использовали Устав
Владимира Мономаха.[22] В него входили постановления о взимании процентов и
о закупах. Третьим источником является протограф Сокращенной Правды, т. к.
текст Пространной Правды складывается из трех источников, взаимно
исключающих друг друга. Русская Правда имела ближайшую связь с договорами
Смоленска с немцами в XIII веке, но возникла раньше их, т.к. тексты
договора уже ссылаются на Правду и имеют более поздний денежный счет, чем в
Пространной Правде. По мнению М.Н.Тихомирова, Пространная Правда возникла в
начале XIII века в Новгороде и была связана с новгородским восстанием в
1209 году. Время возникновения новых юридических памятников на Руси чаще
всего совпадало с большими социальными изменениями. Так, Судебник 1550 года
возник после московского восстания 1547 года, А Соборное Уложение после
1648 года. Пространная Правда была памятником гражданского законодательства
в Новгороде. Спор об официальном и неофициальном происхождении Пространной
Правды, которым исследователи так много занимались, в сущности, бесплоден,
потому что в древности понятие о законности памятника не было достаточно
ясным. Авторы Пространной Правды ставили перед собой задачу руководства, в
котором тщательно определялись в первую очередь финансовые права князя.
Князь в своей вотчине рисуется Правдой в качестве землевладельца- феодала.
Вся администрация вотчины и все ее население подлежит его вотчинной
юрисдикции. Судить их можно только с разрешения и ведома вотчинника (“или
смерд умучат, а без княжа слова, за обиду 3 гривны, а в огнищанине, и в
тивунице — 12 гривен” (ст. 33)). Также в Пространной Правде отстаивающие
интересы боярства. Большое количество статей Пространной Правды,
относящихся к торговле и ростовщичеству, типичны для такого памятника,
который мог возникнуть в крупном городе. С необыкновенной яркостью
Пространная Правда рисует перед нами жизнь боярского и купеческого дома,
связанного с торговлей. Являясь памятником классового господства феодалов,
в ней можно увидеть беспощадное угнетение челядинов и смердов. В
Пространной Правде совсем не случайно на полях против перечня личного
состава княжеской вотчины (значительно расширенной против Правды
Ярославовичей), очевидно, какой-то “юрист” приписал: “Такоже и за бояреск”,
т. е. все штрафы, положенные за убийство вотчинны княжеских слуг,
распространяются и на вотчины боярские. Первое впечатление от Пространной
Правды как и от Правды Ярославовичей такое, что изображенный в ней хозяин
вотчины с сонмом своих слуг разных рангов и положений, собственник земли,
обеспокоенный возможностью убийств, стремится найти защиту в системе
судебных наказаний.
Есть еще одна новость в Пространной Правде. Она обмолвилась о
свободных смердах. В то время как Правда. Ярославовичей говорит только о
смердах зависимых, упоминая их в числе челяди. Пространная Правда говорит,
что смерды лично ответственные перед государственной властью. Смерд может
работать на барском дворе, в барском хозяйстве вообще, но он не теряет
своих специфичных признаков непосредственного производителя, владеющего
средствами производства, необходимыми для ведения самостоятельного
хозяйства. Смерд действительно сделал, в конечном счете, челядь ненужной.
Лешков В. “Соображая статьи устава (Русской Правды), — пишет он, — по
которым всякий смерд, умиравший бездетным, давал право наследовать в своем
имуществе князю, или по которым умучение смерда, без княжего слова,
подвергало виновного наказанию; по которым имущество смердов постоянно
противопоставлялось имуществу князей, например, конь смерда — коню князя и
борть смерда — княжеской, и по которым были особые уроки смердам, оже
оплатят князю продажу: мы заключаем, что смерды были люди князя”.
[23]Рассуждения В.Лешкова неверны. “Смерды есть низший. Рабочий,
безземельный класс. Они были как бы наймиты, работавшие на князя из хлеба
и, следовательно, обязанные отдать ему все свои силы за полученную от него
землю, хлеб и защиту”. [24] В.О. Ключевский всю землю считает
государственной. Смерда он видит только на государственной земле и называет
государственным крестьянином. Правда пользуется термином “смерд” в двояком
смысле: свободный простолюдин вообще и свободный крестьянин в частности.
Вопросу о древнерусских смердах суждено, видимо, остаться крайне спорным
надолго. С.В.Юшкову принадлежит заслуга изучения правового положения
смерда. Смерды- свободные члены общины- основная масса сельского населения
всей Руси, не попавшие в частновладельческую зависимость и подчиненные
только государству. Они — плательщики даней, самая значительная часть
населения. Русская Правда имея в виду киевских и новгородских смердов,
знает не только крепостных смердов, но и свободных. Свободный смерд сам
отвечает за свои преступления: “то ти уроци смердам, оже платять княжю
продажю” (ст. 45 ПП). Стало быть, не все смерды платят князю продажу, т.е.
отвечают за себя, а только свободные. [25]
Даже при первоначальном знакомстве с Русской Правдой бросается в
глаза отсутствие одной из характерных черт феодального законодательства: в
княжеском Уставе, нет ни слова о нормах оброка и барщины для смерда.
Впервые о смерде говорится в статье 26 Краткой Правды Археографического
списка: “А въ смердьи и холопъ 5 гривенъ”. Смерд работал на пашне, жил по
селам. Поэтому за смердами наблюдали особые сельские старосты. У смерда был
рабочий скот, который он получал от господина. Поэтому на него
распространялось “право мертвой руки”, отчетливо выраженное в первой части
статьи 90 ПП: “Аже смерд умреть, то задница князю”. Это суровое право
распространялось на смердов потому, что в изучаемый период они в правовом
положении не выделялись из среды холопов. [26] Однако трудности определения
статуса смерда на этом не кончаются. Смерд и по другим источникам выступает
как крестьянин, владеющий домом, имуществом, лошадью. За кражу его коня
штраф устанавливается 2 гривны.
Дани, полюдье и прочие поборы подрывали устои общины, и многие ее
члены, чтобы уплатить дань сполна и самим как-нибудь просуществовать,
должны были вынуждены идти в долговую кабалу к своим богатым соседям.
Долговая кабала стала важнейшим источником формирования экономически
зависимых людей. Они превращались в челядь и холопов, гнувших спины на
своих хозяев и не имевших практически никаких прав. Более сложной
юридической фигурой является закуп. Краткая Правда не упоминает закупа,
зато в Пространной Правде помещен специальный устав о закупах. Закуп-
человек, работавший в хозяйстве феодала за “купу”, заем, в который могли
включаться различные ценности: земля, скот, деньги и прочее. Этот долг
следовало отработать, причем не существовало нормативов. Объем работы
определялся кредитором. Поэтому с нарастанием процентов на заем, кабальная
зависимость увеличивалась и могла продолжаться долгое время. Первое
юридическое урегулирование долговых отношений закупов с кредиторами было
произведено в Уставе Владимира Мономаха.[27] Закон охранял личность и
имущество закупа, запрещая господину беспричинно наказывать и отнимать
имущество. Если сам закуп совершал правонарушение, ответственность была
двоякой: господин увеличивал за него штраф потерпевшему, но сам
законодатель мог быть выдан головой, т.е. превращен в холопа. В качестве
свидетеля в судебном процессе закуп мог выступать только в особых случаях.
В феодальном хозяйстве широко применялся труд рабов- холопов, ряды которых
пополнялись пленными, а также разорившимися соплеменниками. Положение
холопов было крайне тяжким — они “ниже хлеба ржаного ели и без соли от
последней нищеты”. Феодальные путы цепко держали человека в рабском
положении. Иногда, вконец отчаявшись и изуверившись во всех земных и
небесных надеждах, холопы пытались разорвать их, поднимали руку на
обидчиков- хозяев. Так, в 1066 году, сообщает Новгородская летопись, был
удавлен собственными холопами один из церковных изуверов епископ Стефан.
Холоп — наиболее бесправный субъект права. Его имущественное положение
особое: все, чем он обладал, являлось собственностью господина. Его
личность как субъекта права не защищалась законом, В судебном процессе
холоп не может выступать в качестве стороны. Ссылаясь на его показания в
суде, свободный человек должен был оговориться, что ссылается на “слова
холопа”. Закон регламентировал различные источники холопства Русской Правды
и предусматривал следующие случаи: само продажа в рабство, рождение от
рабы, женитьба на рабе, “ключничество”, т.е. поступление в услужение к
господину, но без оговорки о сохранении статуса свободного человека. Одна у
холопа была надежда. Если был он пленным — “от рати взят”, то соплеменники
могли выкупить его. Цена за пленного была высока- 10 златников, полновесных
золотых монет русской или византийской чеканки. Не каждый надеялся, что
заплатят за него такой выкуп. А если раб происходил из своего русского рода-
племени, тогда ждал он и желал он смерти своего господина. Хозяин мог
завещанием своим духовным, надеясь искупить земные грехи, отпустить холопов
на волю. После этого превращался холоп в пущенника, то есть отпущенного на
волю. Холопы стояли на низшей ступени уже и в те древние времена лестницы
социальных отношений. Источники холопства были также: совершения, бегства
закупа от господина, злостное банкротство. Жизнь становилась сложнее, дани
и оброки увеличивались. Разорение непосильными поборами смердов- общинников
породило еще одну категорию зависимых людей- изгоев. Изгой- это человек,
изгнанный силой тяжелых жизненных обстоятельств из своего круга,
разорившийся, потерявший дом, семью, хозяйство. Название изгоя происходит,
по-видимому, от древнего глагола “гоить”, равнозначному в старину слову
“жить”. Уже само возникновение особого слова для обозначения таких людей
говорит о большом количестве обездоленных. Изгойство как социальное явление
широко распространилось в Древней Руси, и феодальным законодателям пришлось
включить в своды древних законов статьи об изгоях, а отцам церкви то и дело
поминать их в своих проповедях.[28]
В нашей литературе по истории русского права нет единого мнения о
происхождении Русской Правды. Одни считают её не официальным документом, не
подлинным памятником законодательства, а приватным юридическим сборником,
составленным каким-то древнерусским законоведом или группой законоведов для
своих личных целей. Другие считают Русскую Правду официальным документом,
подлинным произведением русской законодательной власти, только испорченным
переписчиками, вследствие чего появилось множество различных списков
Правды, которые различаются количеством, порядком и даже текстом статей.
Бесспорно, что, как и любой другой правовой акт, Русская Правда не
могла возникнуть на пустом месте, не имея под собой основы в виде
источников права. Нам остаётся перечислить и проанализировать эти
источники, оценить их вклад в создание Русской Правды.
Ознакомившись с литературой, посвящённой Русской Правде, я заметила,
что она насчитывает более чем 200-летнюю давность. В 1738 году русский
историк В. Н. Татищев “с крайней прилежностью” сделал список из этого
памятника и представил его в Академию Наук. Однако прошло почти 30 лет,
прежде чем Русская Правда впервые вышла печатным изданием. Только в 1767
году находку Татищева, А.Л.Шлецер напечатал Русскую Правду под заглавием:
“Правда Русская; данная в XI веке от великих князей Ярослава Владимировича
и сына его Изяслава Ярославовича”. С этого времени не прекращающийся
интерес историков к этому замечательному памятнику по истории Древней Руси.
В.Н. Татищев опубликовал краткую редакцию памятника. Но уже в том же XVIII
веке была опубликована и Пространная Правда. В.Крестинин напечатал текст
Пространной Правды, помещённый в одной из Кормчей, принадлежавшей в XVI
веке Строгановым и подаренной ими в Благовещенский собор в Сольвычегодске.
Несколько позже (в 1792 году) было напечатано новое издание Пространной
Правды, издателем был И.Н.Болтин. Новые открытия были сделаны
Н.М.Карамзиным, который обратил внимание на пергаментный (Синодальный)
список Кормчей XVIII века, заключавшей в себе текст Пространной Русской
Правды. Новые издания памятника появились в “Русских достопамятностях”,
которые стали печататься в 1815 году. Русская Правда предметом особых
исследований. В 1826 году на немецком языке вышло сочинение И.Ф.Эверса
“Древнее русское право”. Он признал, что краткая редакция Правды составлена
в XI веке, а Правда — в XIII веке.
Первый период изучения Правды завершился сочинением Тобина,
напечатанным на немецком языке в 1844 году. Тобин разделил все списки
Правды на 2 “фамилии”. К первой он отнёс Краткую Правду, а ко второй —
Пространную. Краткая Правда, по мнению Тобина, состоит из двух частей.
Первая часть Краткой Правды составлена Ярославом Мудрым, вторая — его
сыновьями и служит дополнением к первой. Пространная Правда, в основном,
соответствует Краткой Правде, 2 принадлежит Владимиру Мономаху.
Работы Эверса и Тобина оказали большое влияние на литературу о
Русской Правде, но в то же время они ясно обнаружили необходимость к новым
методам исследования. Перед русской наукой встал вопрос о выявлении списков
Русской Правды и их классификации. Этот вопрос был разрешён в работе
Н.В.Калачова “Предварительные юридические сведения для полного объяснения
Русской Правды”, впервые напечатанном в 1846 году и вновь переизданном в
1880 году. Труд Калачова делится на 4 отделения. В первом он делает разбор
изданий и сочинений о Русской Правде до 1846 года. Во втором отделении
своего труда Н.В.Калачов даёт деление списков Русской Правды на “фамилии”.
К первой фамилии он отнес списки Краткой Правды, которые встречаются в
составе Новгородской 1 летописи. Во вторую фамилию он включил Пространной и
Сокращённой Правд, находящихся в Кормчих, а также в юридических сборниках,
известных под названием Мерила Праведного и Кормчей. К этой фамилии, по
Н.В. Н.В.Калачову, относятся древнейшие пергаментные списки: Синодальный
XIII века и Троицкий XIV века. Списки третьей фамилии находятся в
позднейшей Новгородской летописи, известной под названием Софийского
Современника, т. е. к так называемому Карамзинскому виду. Наконец, к
четвёртой фамилии Н.В.Калачов относит списки Русской Правды, Помещённые в
“сборниках разных статей” и представленные древним Пушкинским списком XIV
века, напечатанным Д.Дубенским в “Русских достопамятностях”. В третьем
отделении своего труда Н.В.Калачов дал текст Русской Правды с привлечением
к изданию 44 списков. К сожалению, он разбил текст на статьи в произвольном
порядке, группируя их по юридическим признакам. В последнем, четвёртом
издании своего труда историк напечатал известные ему памятники.
В 1881-1886 годах были напечатаны “Исследования о Русской Правде”
Мрочек-Дроздовского. Он приложил к текстам Правды словарь, объясняющий
некоторые слова. Его работа носит справочный характер и ни в коем случае не
может быть сравнена с работой Н.В.Калачова. Новая постановка была сделана
В.И.Сергеевичем. Свои мысли о Русской Правде с наибольшей ясностью он
изложил в “Лекциях и исследованиях по древней истории русского права”. В
отличие от Н.В.Калачова В.И.Сергеевич делит все списки Русской Правды на 3
“фамилии”. В первую он выделяет Краткую Правду, которая состоит из двух
частей: древнейшей Правды и Правды Ярославовичей. По мнению Сергеевича,
Краткая Правда была составлена в XI веке в Киеве. Ко второй фамилии он
относит все списки Пространной Правды. Составление Пространной Правды
“должно быть отнесено к началу XII века”. К третьей фамилии относится
Сокращённая Правда, время возникновения которой он определяет XIII веком.
Заслугой его явилось то, что он особое внимание обратил на две части,
признав их особыми редакциями, таким образом, у него оказалось также 4
“фамилии”.
Не мог пройти мимо Русской Правды и В.О. Ключевский. В своём “Курсе
русской истории” он подробно изучает не только содержание Русской Правды,
но и вопрос о её происхождении. Указав многочисленные точки соприкосновения
между Русской Правдой и юридическими памятниками церковного происхождения
(Кормчими, Мерилами Праведными и т. д.), Ключевский приходит к выводу, что
“Русская Правда — это церковный судебник по недуховенским делам лиц
духовенского ведомства… Русская Правда — свод постановлений об уголовных
преступлениях и гражданских правонарушениях в том объёме, в котором нужен
был такой свод церковному судье для суда по недуховным делам “церковных
людей”. [29] Он впервые сопоставил Русскую Правду со многими древнерусскими
памятниками.
Переходим к взгляду Г.И. Шмелева, который относит происхождение
Древнейшей Правды к временам князя Владимира. Но этот взгляд не получил
самостоятельной аргументации. Шмелев развивает взгляд Ключевского о
возникновении Русской Правды в церковной среде и считает, что потребность в
издании церковного сборника прав по не церковным делам могла возникнуть
сразу же по крещении Руси, следовательно, могла тогда же возникнуть и
Древнейшая Правда. [30] Взгляды Г.И.Шмелева являются простыми
предположениями.
В 1910-1913 годах большая работа (4 тома) на немецком языке
Л.К.Гетца, профессора университета в Бонне, в которой досконально
разработан текст Русской Правды. Первая редакция Правды, по Гетцу, должна
быть отнесена к дохристианскому времени. Наиболее ценной частью работы
Л.К.Гетца являются его комментарии к тексту, основанные на выводах всей
предшествующей литературы о Русской Правде.
Против тезиса Л.К.Гетца о том, что в Древнейшей Правда нет следов
уголовно-карательной деятельности князей, Владимирский — Буданов М. Ф.
Привел в своей рецензии перечень многочисленных данных о том, что с именем
Я связывается установление многих норм и существенных определений
карательной системы. Например, статья Пространной Правде: “По Ярославе же
пакы — совокупишаеся сынови его и отложиша убиение за голову по кунами ее
выкупати, а иное все, якоже Ярослав судил, такожже и сынове его уставиша”.
[31] Русские исследователи, в частности, М.Ф.Владимирский-Буданов,
подчеркивает, что Древнейшая Правда непосредственно примыкает к Правде
Ярославовичей по содержанию, она дает лишь такие постановления, каких
недоставало в 1 Правде. Это предположение вообще делает невозможным
предположение о 2-х вековом разрыве между этими памятниками. Наконец,
Л.К.Гетц неправильно говорит об элементарности, простоте социальной
структуры, которая якобы является документом архаичности Древнейшей Правды.
В статье 1 упоминаются разные слои тогдашнего общества, Древнейшая Правда
упоминала только о таких группах населения, положение которых в области
защиты из жизни не было урегулировано. Тот факт, что в одной статье
Древнейшей Правды упоминается о некрещеных варягах и колбягах, отнюдь не
является доказательством дохристианского происхождения Древнейшей Правды, а
наоборот, может явиться доводом в пользу христианизации всей массы русского
населения. Все эти возражения показали настолько слабую аргументацию, что
ему не было оказано поддержки даже со стороны буржуазных историков —
норманистов.
В 1914 году вышла книга Н.А.Максимейко, доказывающего, что Краткая
Правда Возникла во второй половине XI века, как единый памятник.
И.И. Яковкин считал, что Правда Ярославовичей была дана в целях
отмежевания новгородцев от состава княжеского двора. Этот взгляд мы
применять не можем, т.к. его теория происхождения Русской Правды совершенно
не связана с историей права Киевского государства, неправильны соображения
об общественно- политическом строе новгородской земли.
В приведённом обзоре литературе по изучению Русской Правды отмечены
только наиболее крупные работы. Кроме того, было написано множество статей
по объяснению отдельных неясных выражений и терминов в различных редакциях
Русской Правды. Несмотря на обширность литературы об этом памятнике, общие
итоги её изучения дворянско-буржуазной историографией нельзя признать
удовлетворительными. Издания текстов Русской Правды были сделаны неполно.
Большое количество списков Русской Правды, помещённых в Кормчих и различных
сборниках, остались совершенно неизученными. При изучении статей Русской
Правды применялся метод объяснения их содержания путём примитивного
сопоставления с законами других стран, причём все черты сходства обычно
объяснялись заимствованиями в Русскую Правду из скандинавских и других
законов. После длительного, почти 2-х векового, исследования Русской Правды
дворянами и буржуазными историками этот памятник так и остался без
надлежащего объяснения.
Русская Правда является основным источником по Руси X -XIII веков,
рисующим нам положение феодального хозяйства и положение производителей-
крестьян. Первоочередной задачей советских исследователей стало изучение
списков Русской Правды и их научное издание. Значительная часть выводов
известной книги Б.Д.Грекова “Киевская Русь” построена на тщательно анализе
Русской Правды, в частности, большая и принципиально важная глава об
организации крупной вотчины X — XI веков. Не занимаясь специально вопросом
о происхождении редакции Русской Правды, он не прошел мимо вопроса об их
датировке. Он считает, что Правда Ярославовичей и Пространная Правда —
документы XI — XII веков. Место возникновения Русской Правды — Киев.[32]
Большое место Русской Правде уделяет и С.В.Юшков в своем исследовании о
феодализме в Киевской Руси. Труды советских историков впервые показали
огромное значение Русской Правды, как источника по изучению экономики
общественного строя на Руси X — XII веков. В 1935 году под редакцией
С.В.Юшкова вышло первое издание Русской Правды по всем известным спискам
(на украинском и русском языках). Все списки Русской Правды разделены им на
5 редакций. К первой отнесена краткая редакция Правды, ко второй —
пространная редакция по Синодальному, Троицкому и близких к ним спискам. К
третьей — списки Пространной Правды по так называемому Карамзинскому
изводу, в котором имеются дополнительные статьи о резах (процентах), в
четвёртую редакции выделены списки пространной редакции Правды в соединении
с Законом Судным людем, в пятую- сокращённые списки Русской Правды. Ценной
особенностью издания Русской Правды под его редакцией является его полнота.
Для издания привлечено 86 списков Русской Правды. Также трудами Б.Д.Грекова
и С.В.Юшкова было окончательно установлено, что в основу руско-византийских
договоров были положены законы и обычаи Древней Руси.
Крупным событием в исторической науке явилось новое издание Русской
Правды по всем её спискам, подготовленным к печати коллективом сотрудников
Института Академии Наук по инициативе и под редакцией Б.Д.Грекова. Для
издания использованы все известные списки Русской Правды, в количестве 88,
не считая 15 списков, не использованных для вариантов, как поздние копии с
более старых списков. Несомненным достижением является классификация
списков Пространной Русской Правды, составленная В.П.Любимовым. Они
разделены им на 3 группы: Синодально-Троицкую, Пушкинскую и Карамзинскую с
подразделением каждой на виды. Однако недостатком такого деления явилось
производное отнесение Сокращённой Русской Правды к группе списков
Пространной Правды, чем нарушается само понятие о редакциях памятника, тем
более что списки Сокращённой Русской Правды не могут быть признаны
механическим извлечением из какого-либо списка пространной редакции.
Фальсифицируя и извращая историю русских и славянских народов,
дворянско-буржуазные историки иногда доходили до отрицания славянского
происхождения Русской Правды. М.П.Погодин, например, знал Русскую Правду,
неоднократно ее цитировал и даже целиком поместил 2 ее части в 3 томе своих
“Исследований, замечаний и лекций”, однако, он увидел в ней не то, что в
ней действительно существует. Погодин пытался уверить читателя, что Русская
Правда — германского происхождения. Тоже писали и другие представители
дворянско-буржуазной науки. Морошкин: “Думаю, что Русская Правда есть чадо
одной семьи с варварскими кодексами, особенно близкое Саксонскому, Англо-
Веринскому, Фриускому и Салическому. Может быть, она прибыла к нам с
руссами в каком — либо письменном виде”. Погодин прибавляет: “Бесспорно,
принадлежащие Ярославу статьи являются германского происхождения”. [33] Что
же германского в Русской Правде? Погодин находит германскими следующие ее
элементы “месть, пени за побои, повреждения, постановления относительно
холопов, коней, двенадцати мужей”. Свою основную мысль он пытается
доказать: “кровавая месть- закон по преимуществу скандинавский, денежные
пени за телесные повреждения- скандинавское учреждение” и тому подобное.
Словом, творчеству русского народа не осталось ничего. Авторы, разделяющие
эту точку зрения, не задумывались над тем, почему прибывший вместе с
варягами германский закон написан на чистейшем древнем русском языке,
почему в этом законе нет ни слова о, которое, бесспорно можно считать
германским? Почему все эти авторы обращаются к германским сборникам права и
никто из них не поинтересовался славянскими Правдами?
Между тем обращение только к германским законодательствам при
изучении Русской Правды совершенно не оправданно. Исследователю при
изучении Русской Правды необходимо, прежде всего, иметь в виду такой факт,
как родство славянских народов. В своем труде “Марксизм и вопросы
языкознания” И.В.Сталин пишет: “Нельзя отрицать, что языковое родство,
например, таких наций как славянские, не подлежит сомнению. Изучение
языкового родства этих наций могло принести большую пользу в деле понимания
законов развития языка”.[34] Это положение Сталина нужно иметь в виду и при
изучении явлений общественной жизни славянских народов, его нужно иметь в
виду при исследовании многогранной истории славянства.
Игнорирование славянских Правд — это внушение немецких псевдоученых,
авторитет которых долго считался непререкаемым. Как же тяжело было М.В,
Ломоносову ломать эту твердыню.
Еще в 1756 году Струбе де Пьермонт в своем “Слове о начале и
переменах Российских законов” говорил о большом сходстве между
древнерусскими законами и другими законами Дании и Швеции. Этот взгляд был
поддержан Карамзиным, Щепкиным, что являлось проявлением норманизма.
Противостоял им известный историк С.М.Соловьев. Он указал, что варяги не
стояли выше славян на ступенях общественной жизни, следовательно, не могли
быть господствующим народом в духовном и нравственном смысле.[35]
Вопросу о происхождении тестов Русской Правды посвящена работа М. Н.
Тихомирова “Исследование о Русской Правде (происхождение текстов)”. Он
положил в основу изучение списков Пространной Правды классификацию
В.П.Любимова. Новым явился метод определять время и причины происхождения
того или иного извода Русской Правды в связи с общим анализом тех
рукописей, в которых помещался данный текст. М.Н.Тихомиров считает Краткую,
Пространную и Сокращённую Правды не отдельные редакциями, а особыми
памятниками, только связанными друг с другом по своему происхождению и
взаимосвязи. В составе Краткой Правды он различает 4 части. Первая часть,
Правда Ярослава, или Древнейшая Правда, появилась в Новгороде в 1036 году,
причём в ней выделяет 10 статей, возникших также в Новгороде в 1016 году, в
связи с пожалованием новгородцев грамотой Ярославом Мудрым. Правда
Ярославовичей датируется 1072 годом. Она возникла как прямой ответ феодалов
на крестьянские восстания 1068-1071 годов. Третьей частью являются приписки
к Правде Ярославовичей, четвёртой — покон вирный. Эти части возникли в
первой половине XII века также в Новгороде. Пространная Правда, по его
мнению, соединением 3-х памятников: Краткой Правды, устава Владимира
Мономаха и протографа Сокращённой правды. Устав Владимира Мономаха появился
1113 году в связи с большим народным движением городского и деревенского
населения. Мономах вовсе не принадлежит к тем историческим деятелям,
которые смотрят вперед, разрушают старое, удовлетворяют новым потребностям
обществам: это было лицо с характером чисто охранительным. Своё участие в
судьбе зависимых людей он сформулировал в своем “Поучении” (“Больше всего
не забывайте убогихъ, но сколько можете по мере силъ кормите ихъ. Сироту и
вдову сами на суде по правде судите, не давайте сильным обижать ихъ. Ни
правого, ни виноватого не убивайте, и не позволяйте убивать, хотя бы и
заслуживалъ смерти, не губите никакой христианской души…”) и запечатлел
на страницах Русской Правды. Сокращённая Правда основана на неизвестном
протографе XII века, который был использован также составителями
Пространной Правды. Сама Пространная Правда возникла в Новгороде в связи с
восстанием 1209 года.
Таким образом, Русская Правда в 3-х её основных видах связывается
Тихомировым с развитием классовой борьбы и народного движения. С.В. Юшков
выразил свои взгляды на Русскую Правду В специальном исследовании “Русская
Правда, происхождение, источники, её значение”. Значительная часть этой
книги занята полемикой с взглядами Тихомирова. Он отстаивает своё прежнее
мнение о том, что Пространная Правда состоит из двух частей: Правды
Ярослава и устава Владимира Мономаха, представляющего собой всю вторую
часть памятника. Основные результаты исследования даны С.В.Юшковым в
последней, третьей части книги. По его мнению, первой попыткой “унификации
норм русского права” явилась попытка Владимира заменить взимание вир
смертной казнью. При Ярославе Мудром в 30-х годах XI века в Киеве возникла
Правда Ярослава, или Древнейшая Правда. К 1072 году относится возникновение
Правды Ярославовичей. На основе этих двух сборников возникла Краткая
Правда. Таким образом, Юшков дал совершенно иную схему возникновения
Русской Правды, чем другие учёные. По С.В.Юшкову: “Только в предположении,
что нормы, которые излагались Древнейшей Правде являются новыми до сих пор
широкой массе населения и судебно-административному аппарату неизвестны,
можно понять смысл издания особого устав и его обнародования”.[36] По
вопросу: когда и в какую Правду, был первоначально включен текст Русской
Правды, существуют только предположения историков: Шахматова, Тихомирова и
Приселкова.
Вопросу о Краткой Правде посвящены и некоторые страницы исследования
Л.В.Черепнина “Русские феодальные архивы XIV — XV веков”. Возникновение
Правды Ярослава он относит к 1016 году, связывая с событиями в Новгороде,
когда новгородцы перебили варягов, а Ярослав Мудрый уничтожил большое число
новгородцев. По его мнению, “Правда Ярослава 1016 года такой же ряд между
новгородским обществом и корпорацией варягов, как и договоры Олега и Игоря
с Византией”. [37] Этот вывод требует самой серьёзной проверки, т. к.
чрезмерно сужает значение Краткой Правды, доводя её до уровня простого
договора с наёмными варягами. Не следует забывать, что заголовок “Правда
Русская” указывает, что составители сборника законов понимали под словом
“русские” юридические нормы, а не варяжские.
При изучении Русской Правды следует иметь некоторые познания по
русской палеографии, без которых особенности изучаемого памятника остаются
непонятными. Русские рукописные книги XI — XVII веков были написаны на
пергаменте и бумаге. Пергамент долгое время господства в письменности
раннего периода. Древнейшие списки Русской Правды XIII -XIV века написаны
на пергаменте (Синодальный, Троицкий, Мусин-Пушкинский), остальные — на
бумаге.[38]
На данный момент в нашей исторической литературе господствует
убеждение, что частная юридическая жизнь древней Руси наиболее полно и
верно отразилась в древнейшем памятнике русского права — в Русской
Правде.[39] Насколько мне позволяет знание изучаемого материала, я
полностью согласна с этим утверждением, ибо в Русской Правде охвачены чуть
ли не все отрасли тогдашнего права. В этом документе достаточно подробно
говорится о существовавших в то время договорах: купли-продажи (людей,
вещей, коней, а также самопродажи), займа (денег, вещей), кредитования (под
проценты или без), личного найма (в услужение, для выполнения определённой
работы); в нём чётко регулируется правовое положение отдельных групп
населения (зависимые и независимые), зафиксированы основные черты частного
права
В русском праве периода Киевской Руси не было и не могло быть общего
термина для обозначения права собственности, так как содержание этого права
было различным в зависимости от того, кто был субъектом и что фигурировало
в качестве объекта права собственности. Группа статей Русской Правды
защищает такую собственность. Устанавливается штраф в 12 гривен за
нарушение земельной межи, такой же штраф следует за разорение пчельников,
бобриных угодий, за кражу ловчих соколов. Высшие штрафы в 12 гривен
устанавливаются за побои, выбитые зубы, повреждение бороды — видимо,
корпоративное понимание чести зачастую приводило к физическим
столкновениям. В феодальной прослойке ранее всего произошла отмена на
женское наследование. В церковных уставах за насилия над боярскими жёнами и
дочерьми устанавливались высокие штрафы: от 1 до 5 гривен золота, за
остальных-5 гривен серебра.
В древнерусской общине огромное значение имела собственность.
Отношение к личности определялось в первую очередь именно наличием
собственности. Человек, лишённый собственности или промотавшей её, мог
обеспечить имущественные связи с другими лицами единственным, что у него
осталось — собственной личностью. В русском праве периода Киевской Руси не
было и не могло быть общего термина для обозначения термина права
собственности, т. к. содержание этого права было безлично в зависимости от
того, кто был субъектом и что фигурировало в качестве объекта права
собственности. Различают собственность в экономическом смысле как
“состояние принадлежности”, и право собственности, которое возникает при
регулировании действующих отношений нормами права. Происходит юридическое
определение границ земельной собственности и режима распоряжения его
обладателями. Собственникам (коллективам, семьям, личностям, государству)
на различных этапах принадлежит в разных пределах право владения (факт
обладания), право пользования (извлечение доходов) и право распоряжения
(определения юридической судьбы вещей). В феодальном обществе право
собственности среди феодалов определяется их взаимной связью и связью с
государством, т.е. системой вассальной зависимости. А в крестьянской среде
системой запретов на распоряжение. От различий этих отношений зависит и
различие в статусе собственности. Исторически раньше всего, видимо,
появилась понятие собственности на движимое, личное имущество (скот, орудие
труда, оружие). В X — XI веках общинные пережитки на Руси еще довольно
значительны. Однако определить форму собственности весьма трудно из-за
недостатка источников. В Русской Правде в подавляющем большинстве случаев
речь идет об индивидуальной собственности. Скорее всего, в развитых
районах, где действовало княжеское законодательство, индивидуальная
(частная) собственность играла решающую роль. Собственник по Русской Правде
имел право распоряжаться имуществом, вступать в договоры, получать доходы с
имущества. Требовать его защиты при посягательствах. Объектами права
собственности выступает весьма обширный круг вещей — кони и скот, одежда и
оружие, торговые товары и др.
Труднее обстоит дело с земельной собственностью, поскольку имеется
лишь ограниченный круг статей ст. 70, 71, 72 ПП (ст. 34 КП), которые
устанавливают штрафы в 12 гривен за нарушение земельной бортной межи и за
уничтожение межевого знак (перетёса), сделанного на дереве. С точностью
нельзя установить, чья это межа: крестьянина, коллектива или феодала.
Следовательно, всякое сельское владение имело свои пределы, утвержденные
гражданским правителем и знаки их были священны для народа.
Статья 32 Правды Ярослава особо подчёркивает охрану княжеской
собственности, установив штраф за порчу княжеской борти. Есть мнение, что
высшая ставка штрафа есть указание на “дворовую границу с тыном” (забором),
а в ст. 70 о “вервной” деревенской общине, большая ставка штрафа есть лишь
показатель уважения законодательных прав землевладельцев. Другие источники
свидетельствуют о наличии в рассматриваемый период индивидуального
крестьянского хозяйства. Однако они указывают на существование сёл,
погостов, вервей, весей — сельских населённых пунктов с компактными форма
владения. Вероятно, это соседские общины с индивидуальной формой
собственности, а дворовый участок и периодическими переделами пахотной
земли.
Внутрифеодальные договоры и кодексы, регулирующие землевладельческие
отношения, до нас не дошли.
В Русской Правде нашел свое отражение процесс усиления охраны частной
собственности. Так, если в Краткой Правде величина штрафа зависела только
от вида и количества украденного скота, то в ПП (ст. 41, 41) величина
штрафа определялась и местом совершения преступления (украден ли скот из
закрытого помещения или с поля). Еще дальше в развитии охраны частной
собственности на землю идет Пространная Правда. Для нее (ст. 72) характерна
большая по сравнению со ст. 34 КП дифференциация возможных случаев
нарушения межи (здесь особо выделяются бортовые, ролейные, дворовые межи),
что дает основание говорить о дальнейшем развитии феодального хозяйства и
прежде всего за счет общинных земель, росте случаев нарушения права частной
собственности в условиях усиливающегося социального неравенства.
Формы собственности были различными. Помимо семейно-индивидуальных и
общинных хозяйств имелись следующие. Княжеский домен представлял собой
конгломерат земель, принадлежавших лично князю. Они взимали там оброки,
налагали иные повинности, распоряжались землями по собственному
распоряжению.
Сведения о княжеских землях имеются уже в X веке. Княгине Ольге
принадлежали села: Олгинчи, Будутино. Владимир 1 владел селом Преславино и
населённым пунктом Берестово с сотнями наложниц.[40] Большое значение имел
фонд государственных земель, обложенных данью. Они формировались путём
окняжения, военных захватов. Государственные земли охранялись на Руси
столетиями и были важным источником пополнения казны. Учёные вели долгую
полемику о принадлежности этих земель. Одни считали непосредственно
государственной собственностью, другие — собственностью крестьян (или
общин), имевших право распоряжаться землёй, но с сохранением повинностей
при переходе к новому владельцу.
Собственность феодалов возникла как частная и основанная на княжеских
пожалованиях, в виде доменов, боярских и монастырских вотчин. Источником её
приобретения первоначально была заимка, освоение свободных земель руками
холопов и зависимых крестьян. Затем главным способом приобретения земли
стал прямой ее захват у соседских общин (“окняжение и обояривание земли”).
Чем позднее редакция Русской Правды, тем больше в ней данных о развитии
феодальной вотчины, которая включала в себя хоромы владельца, жилища его
слуг, помещения для челяди, хозяйственные постройки. Вотчинники присваивали
леса, устраивали бортные заповедники, захватывали охотничьи угодья и
промысловые участки добычи меда. Об этом, в частности, говорят статьи 69 и
70 ПП, охраняя интересы собственников. Охрана частной собственности — одно
из назначений Русской Правды. Так, согласно статье 71 ПП, истребление знака
собственности на бортных деревьях влекло штраф в 12 гривен. Высокий штраф
означал, прежде всего, защиту самого принципа частной собственности, на
который совершал покушение нарушитель.[41]
В XI веке летописи упоминают о сёлах народных дружинников. В XII веке
вотчины бояр были частной собственностью. Князья раздавали земли под
условием службы. Условные держания могли быть и в самой боярской иерархии,
княжеская раздача земель сопровождалась получением иммунитетов (независимых
действий в этих владениях) — судебных, финансовых управлений. [42]В Русской
Правде нет сведений о землевладении феодалов, но в ней упоминаются лица,
жившие на этих землях: тиун боярский (ст. 1), боярские холопы (ст. 46),
боярские рядовичи (ст. 14)
Субъектами права собственности могут быть только люди не рабского
сословия. Деление вещей на движимость и недвижимость не нашло юридического
оформления, но статус движимости разработан в Русской Правде довольно
обстоятельно. Собственность, её содержание и различные виды владения не
нашли специальных обобщенных терминов, однако на практике законодатель
различал право собственности и владения.
Собственник имел право на возврат своего имущества из незаконного
владения на основе строго установленной процедуры за причинённую “обиду”,
назначался штраф в 3 гривны. Возвращение вещей требовало свидетельских
показаний и разбиралось при необходимости перед “сводом из 12 человек” (ст.
13, 14, 15, 16 КП; ст. 34, 35 ПП). “Если кто чего взыщет на другом, и
последний начнет запираться, то идти ему на извод 12 мужей”. В первом из
списков Правды Ярослава сказано, что истец во всякой тяжбе должен идти с
ответчиком на извод перед 12 гражданами, может быть присяжных, которые
разбирали обстоятельства дела по совести, оставляя судье определить
наказание взыскивать пеню. Так было и в Скандинавии, откуда сей мудрый указ
пришел в Великобританию. Англичане наблюдают его поныне в судебных делах.
Общий принцип защиты движимости и собственности заключался в том,
чтобы вернуть её законному хозяину и заплатить ему штраф в качестве
компенсации за убытки. Движимая собственность (включая холопов) считается в
Русской Правде объектом полного господства собственника: при спорах о её
возвращении государство не накладывает штрафов, стороны сами договариваются
между собой. Доверившие имущество рабам и холопам (для торговых операций и
т. д.) несли в случае причинения убытков и истребления вещи ответственность
перед 3-мя лицами в полном объёме (ст. 116, 117). Иными словами,
законодатель понимал, что право собственности определяется волей самого
собственника. Защита движимости собственности, если это не было связано с
уголовным преступлением, не носило сословного характера — каждый вправе
равнозначно определять её судьбу.
Следует отметить сравнительную развитость обязательственного права ив
Киевской Руси. Это является еще одним свидетельством господства здесь права
частной собственности.
Обязательство представляет собой правоотношение, в силу которого
лицо, нарушившее интересы другого лица, обязано совершить определённые
действия в пользу потерпевшего. В древности существовало 2 вида
обязательств. Из правонарушений (деликтов и договоров), причём первые
возникли, видимо, раньше. В Русской Правде обязательства из деликтов влекут
ответственность в виде штрафов и возмещения убытков. Укрывающий холопа
должен вернуть его и заплатить штраф (ст.11 КП). Взявший чужое имущество
должен вернуть его и заплатить 3 гривны штрафа (ст.12, 13 КП). Договорные
обязательства оформляются в систему при становлении частной собственности,
но абстрактное понятие договора ещё не существует. Позднее под договором
стали понимать соглашения 2-х или нескольких лиц, в результате, которого у
сторон возникали юридические права и обязанности. В Древней Руси существует
несколько видов договоров.
Стороны (субъекты) договоров должны отвечать требованиям возраста
правоспособности и свободы. Однако в Русской Правде женщина выступает уже
как собственник имущества, следовательно, она была вправе совершать сделки.
В этом сборнике законов закреплено влияние на обязательства статуса
свободы. Холоп не являлся субъектов правоотношений и не мог отвечать по
обязательствам, всю имущественную ответственность за него нес хозяин.
Имущественные последствия сделок холопа, совершённых по поручению
господина, так же ложились на последнего. В Русской Правде доминирует
имущественная ответственность. Однако закуп, в случае нарушения условий
обязательств, мог обращаться в полного холопа, злостный купец- банкрот так
же обращался в рабства. При неразвитости рабства зарождается принцип,
согласно которому не выполняющий обязательства становился зависимым от
кредитора на тот срок, в течение которого отрабатывал ему весь объём долга
и убытков. В IX — XII веках письменная форма договора ещё не развилась, они
совершались, как правило, в устной форме. Для устранения последующих
взаимных претензий при заключении сделок должны были присутствовать
свидетели, но суд принимал и любые другие доказательства, удостоверяющие
договоры. Число известных Русской Правде сделок ещё не очень значительно.
О существовании одного из самых древних договоров- договора купли-
продажи говорят уже договоры с греками. Регламентировался он и в Русской
Правде. Здесь, прежде всего, выделены порядок купли-продажи челядина (ст.
16 КП и ст. 38 ПП), а также порядок установления добросовестности
приобретения вещи (ст. 37 и 39 ПП). Если продавец сбывал вещь, которая ему
не принадлежала, то сделка считалась ничтожной: вещь переходила к ее
собственнику, а покупатель предъявлял иск к продавцу о возмещении убытков.
В обиходе договор купли-продажи был самым распространённым. Продавались
имущество (движимость и недвижимость) и холопы, причём продаже последних в
законодательстве того времени уделяется большое внимание. В Русской Правде
регламентировалась не столько сам договор купли — продажи (его условии
зависели от воли сторон), сколько споры, возникавшие в результате взаимных
претензий. Стороны могли распоряжаться своей собственностью. Сделка о
продаже сколь-нибудь значимых вещей совершалась на торгу публично во
избежание последующих претензий. Договор займа был основной формой
поддержки хозяйственной стабильности при неурожаях и стихийных бедствиях, и
законодатель регламентирует его достаточно подробно. Договор займа
охватывал кредитные операции деньгами, продуктами и вещами. Он заключался
публично, в присутствии послухов. Исключения допускались лишь для займов в
сумме не более 3 гривен. В этом случае, для взыскания долга (при отказе
должника) достаточно кредитору принести присягу (ст.52 ПП). Должник обязан
был платить проценты, называвшиеся “резами” для денег, “наставом” при займе
меда, “присопом” в случае займа жита. Заёмщик и кредитор признавался
хозяйственно свободными, их отношения носили частично правовой характер,
государство не вмешивалось, поэтому, прослойка ростовщиков процветала.
Восстание 1113 года, направленное против ростовщичества вынудило
государственную власть регулированием конкретных правоотношений займа. В
Пространную Правду вошли специальные постановления Владимира Мономаха о
займах и закупах. Годовые займы с невысокими процентами — 10 куп от гривны
(50 куп равнялось 1 гривне), как и общие правила возвращения взятого в долг
с процентами, сохранялись. При долгосрочных займах запрещалось взыскивать
суммы из расчёта 50% годовых более 3-х раз, т.е. кредитор получал 150%
первоначальной суммы и договор считался исполненным (ст. 50-54 ПП). Купец,
лишившийся имущества при стихийных бедствиях получал рассрочку выплаты
долга на много лет, проигравший или “прогулявшийся” товар отдавался на
милость кредитора и мог продаваться в холопы. Имущество задолжавшего в
случае необходимости распределялась между несколькими кредиторами (ст. 54,
55 ПП). Мономах ввёл устав о закупах. Чётко регламентируя их положение.
Договор о поклаже закреплён в ст. 49 ПП, т.е. товаре, переданном на
хранение. Она гласит, что оставивший имущество на хранении другому лицу без
свидетелей не может требовать большего, чем ему возвращают. Хранитель
должен дать судебную клятву: “Ты у меня оставил лишь это, и я, сохранив
имущество, оказал тебе услугу”. В Русской Правде имеется упоминания о найме
рабочих “мостников” для ремонта и строительства мостов (ст. 97 ПП).
Устанавливается размер платы за работы и питание. Характер имущественного
найма в Русской Правде не раскрывается.
Наследственное право формируется и развивается в результате
установления частной собственности. “Институт наследства — указывал В.И.
Лени, — предполагает уже частную собственность”. В Киевской Руси, как во
всяком классовом обществе, наследственному праву принадлежала большая роль.
С его помощью богатства, накопленные поколениями собственников, оставались
в руках одного и того же класса. Уже договор Руси с Византией 911 года
различал наследование по завещанию и по закону. Это различие закреплялось и
в Русской Правде.
В Киевской Руси как во всяком классовом обществе, наследственному
праву принадлежала большая роль. С его помощью богатства, накопленные
поколениями собственников, оставались в руках одного и того же класса. Уже
договор с Византией 911 года различал наследование по завещанию и по
закону. Это различие закреплялось и в Русской Правде.
В Русской Правде содержится целый ряд норм, определяющих правовое
положение отдельных групп населения. По ее тексту достаточно трудно
провести грань, разделяющую правовой статус правящего слоя и остальной
массы населения.
В Русской Правде мы не встречаемся со свидетельствами о приниженном
положении женщины. По мнению нескольких исследователей, семья
патриархального типа отражена в Русской Правде в понятии “вервь”, т.е.
коллектива родственников, связанных общей ответственностью платежей “дикой
виры”. Однако, как следует из ряда статей Русской Правды, посторонние лица
могли вкладываться в общую виру, не будучи родственниками. В глубокой
древности наследования осуществлялись на основе обычного права, с правом
всего коллектива на какую-то часть имущества. Ранее всего
индивидуализировалось наследование движимости (лук, топор и т.д.). В XI
веке брак стал церковной прерогативой. В участии в судебных процессах о
наследовании могли отказать лицам без соответствующих церковных
свидетельств. С.В.Юшков считал, что он составлял 14-15 лет мужчин и 12-13
лет для женщин.
Право родни на долю штрафов в случае убийства закреплено в статье 4
договора с Византией 911 года. Видимо, родственники в любых случаях могли
претендовать на часть имущества. В остальном, договор рисует картину
развитого наследственного права, где действует первенство завещания над
законом. Статья 13 гласит “Если кто из русинов умрёт не урядив своего
имения, будучи на службе в Византии, а родственников там не имеет, то
возвращается имущество близким родственникам на Русь. Если оставит
завещание, то имущество идёт тому, в пользу кого составлено завещание”.
Споры о наследстве возникали довольно часто церковные Владимира 1 и
Ярослава Мудрого взяли эти тяжбы родственников под свою юрисдикцию.[43] Но
поскольку положение церкви в это время было не достаточно прочным, норм на
наследования имущества, вошедшие в Русскую Правду, расписаны очень
подробно. Институт наследования в Русской Правде — один из наиболее
разработанных.
В Русской Правде идёт речь об индивидуальной семье (муж, жена, дети)
с личным хозяйством. В статьях о “верви” подразумеваются коллективы
родственников. В Пространной Правде имеется целый устав о наследстве (ст.
90-95, 98-106). Две первые статьи (ст. 90, 91) закрепляют древние
ограничения в общинах смердов, имущество умершего, не оставившего сыновней
переходит к князю, дочерям до замужества выделяется часть на приданное. В
тоже время среди дружинников и бояр действовал иной принцип: наследство
князю не идёт, его наследуют дочери. В остальных случаях регулируется
наследование на базе частной собственности и индивидуального хозяйства.
Общий принцип наследования известен ещё по договорам с Византией:
приоритет наследования по завещанию с обеспечением законной долей членов
семьи. Статья 92 гласит: “Кто умирая разделит свой дом детям, на том
стоять, кто без ряда умрёт, всем детям идёт имущество”. Наследование по
завещанию ограничено сыновьями и женой, дочери получают только часть (ст.
93, 95). Дети от первой жены имеют право на часть имущества, принадлежащего
матери (ст. 94). Дети от рабыни не наследуют ничего, но получают с матерью
свободу (ст.98). Очень важно было бы знать время появления этого устава.
Вероятно, духовенство с самого начала старалось полагать различие между
законными и незаконными детьми, но сомнительно, соблюдалось ли строго это
различие во времена Ярослава. Любопытно, что устав обращает внимание на
детей от рабов, признает их, хотя и совершенно: хотя лишает их наследства,
однако дает им свободу вместе с матерью. Полное признание незаконности их
не допустило бы устав обратить на них внимание. Если будут дети разных
отцов, но одной матери, то каждый сын берет отцовское. Если второй муж
расхитил имение первого и сам умер, то дети его возвращают детям первого,
согласно показаниям свидетелей. Во всех случаях “двор” переходит младшему
сыну (ст.100), как менее способному к самостоятельному существованию.
Имущество малолетних детей находится под управлением матери: если она
выходит замуж, то назначается родственник- опекун. Мать, опекун, отчим
отвечают за это имущество и несут материальную ответственность за его
утрату. Своей частью имущества мать распоряжается самостоятельно, может
завещать его детям, лишать их наследства, если они будут “лихи” (ст.106)
Право наследования смердов противопоставляется наследованию бояр и
простолюдинов, а не сливается с ними. В Пространной Правде вопросам
наследования посвящен особый раздел (ст. 90- 95, 98-106, 108). Статьи 90,
91 относятся к боярам и смердам. Статья 90 гласит: “Аже умреть смерд, то
задница князю; аже будут дщери у него дома, то даяти на не, аже будуть за
мужемь, то не даяти части им”.[44] В Русской Правде под “задницей” понимают
все имущество, как движимое, так и недвижимое. Первая половина статьи 90
дает полное право князя на наследство умершего смерда. Это говорит о том,
что смерд вообще не мог иметь наследств своего имущества. Это положение-
“право мертвой руки”. Если его имуществом распоряжается хозяин, то перед
нами не только свободный общинник, но и не вполне феодально-зависимый
крестьянин: его положение напоминает холопа, посаженного на пекулий. Это
предположение подтверждается анализом статьи о “смердьем коне”. Ведь если
конь давался смерду князем, да и землю смерд получал от него же, то
совершенно естественно, что именно князь должен был распоряжаться наследием
смерда. Основным нововведением в наследственном праве смердов сводилось к
признанию того, что в случае его смерти его наследство должно переходить
только к его сыновьям, а дочери получают только выделения. Это означает,
что смерд, прикрепленный к земле получал во владение средства производства,
т.е. становился феодально-зависимым крестьянином.[45]
Наиболее интересными являются статьи о наследстве смердов. Написание
этих статей –117 и 118 Пространной Правды в различных списках различно.
Одно, “о задницехъ”, может быть отнесено ко всем следующим статьям,
трактующим о наследстве, другие, “аже умреть смердъ”, ”о смердьи статке”,
“о смердьи задници”, выделяют тему ближайшеготекста двух статей. В этом
тексте М.Ф.Владимирский-Буданов печальное преимущество в порядке
наследования смердов, отличавшее его от того, который существовал для бояр
и людей.[46] В.И.Сергиевич предпочитая чтение Дубенского списка (“аще
умреть смердъ безажю, то князю задница”), признает это положение правило в
судьбе выморочных имуществ, отрицая связь между ним и следующими словами о
“ччасти”, отдаваемой дочери. Существенные различия встречаются не только
в взаимном отношении статей и широты их значения, но и самого их смысла.
Рассматривая статьи о дочерней части как независимую от условий
выморочности, В.И.Сергиевич признает ее противоречащей статье 125: “аже
будеть сестра въ дому, то той заднице не имати, но отдадять ю за муж
братья, како си могуть.” Противоречие в том, что статье 125 отрицает за
дочерью право на часть в наследстве, а 118, по его мнению, вводит
“византийскле начало”, назначая дочери часть, равную части братьев. Часть-
не доля законных наследников, а выдел из имущества известных средств для
специальной цели: наделения вдовы, дочери или вклада на помин души. Размер
ее не определен в Русской Правде, вероятно, он и не был безусловно
определен обычным правом: “како си могуть”. В Русской Правде нет тут
противоречия, ее составитель понимал, что пишет; разумея под “частью ”
дочери или матери-вдовы долю движимого имущества, выделенную из общей массы
наследства. Такое толкование делает неизбежным признание имущества смерда
выморочным при отсутствии у него сына. При таком толковании статей о
смердьем наследстве перед нами встает аналогия их со статьями о наследстве
бояр-дружинников. Как могло возникнуть право князя на безатщину смерда,
умершего без сына-наследника? В.И.Сергиевич считает, что речь идет о смерде
как подданном, смерде в широком смысое слова и о праве князя на всякое
имущество, оказавшееся выморочным в земле-княжении.[47] Это заимствованное
византийское право. Отклоняя византийское заимствование, которое само по
себе ничего бы не объяснило в данной черте- не текста, а правового быта,
остаемся перед открытым вопросом. Возникновения права наследства связано не
только с общностью дома, труда, хлеба и имения, оно также связано с правом
и обязанностью взаимной защиты. Эту последнюю черту встречаем и в западном
и в русском средневековом праве. Русская Правда относительно смерда говорит
не о земле, а о ”статках” выморочных. Главный источник для заключения
выводов о положении смерда- Правда Ярославовичей и некоторые статьи
Пространной Правды. Вся Правда Ярославовичей носит однородный характер в
существенном содержании-это Правда княжья. Она вообще говорит о княжьих
доходах, но при чем тут смерд и “уроци смердом”? Место, которое смерды
занимают в Правде Ярославовичей – ценное пояснение к обязанности
новгородского князя “блюсти смердов”. По изложенному представлению об
отношениях между князем и смердами эта часть населения входит в состав тех
элементов, из которых слагалось особое “княжое общество”, социальный
организм особого уклада, служивший опрой самостоятельному положению князя в
земле-княжении. В этой связи становится понятным и право князя на
выморочное имущество смерда, принципиально тождественное с его правом на
наследство дружинника-огнищанина или изгоя.
Все это говорило о классовом характере защиты права собственности по
Русской Правде. Такой порядок наследования обеспечивал имущественное право
всех членов семьи и просуществовал до того момента, когда к наследованию
стали допускаться женщины. Одновременно устанавливалась зависимость
благополучия детей мужского пола от сохранения матерью средств
существования. В некоторых сферах наследственного права Русская Правда
соотносится с областью церковной компетенции.
В настоящее время огромное значение в человеческой жизни имеет наука
уголовного права. Развиваясь в течение веков, она постоянно изменяла свой
состав: впитывала новые, более совершенные нормы и избавлялась от
устаревших, потерявших свою былую значимость, отживающих свой век. Давно
доказано, что институты права и государства тесно взаимосвязаны, что они
постоянно пересекаются, помогая развиваться друг другу. Наука уголовного
права отнюдь не является исключением. Она так же, как и многие другие
правовые отрасли, прошла длинный тернистый путь развития, вытекая из
обычного права и, дифференцировавшись вместе с государством на протяжении
многих столетий, дошла до наших времён.
В своей курсовой работе я хочу обратиться к истокам, к корням
писаного уголовного права Древней Руси — к “Русской Правде”, чтобы,
проанализировав содержание этого уникального памятника древнерусского
права, сравнить изложенные в нём правовые нормы с ныне действующими,
проследить за их развитием, трансформацией, отмиранием некоторых из них.
Также я попытаюсь сравнить право Древней Руси с другими памятниками
средневекового права, выделив их общие черты и различия, тем самым, пытаясь
найти общие закономерности и характерные особенности развития
раннефеодальных государств в Европе. Наиболее обширным и подробнее других
изложенным разделом является раздел, посвящённый преступлению и наказанию,
а также судебному процессу в Древней Руси. Перечислив основные виды
преступлений и наказаний за них, проанализировав принципы наступления
уголовной ответственности за совершение преступлений различной тяжести, я
попытаюсь разобраться в правовом положении различных слоёв населения,
определить меру влияния на систему наказаний различных источников права, а
также сравнить нормы, посвящённые преступлению и наказанию, в Русской
Правде с нормами обычного славянского права, действовавшими до её создания,
выявить в них общие и различные черты. Кроме того, я попытаюсь определить
степень влияния христианства на судебный процесс и разобраться в
особенностях судебного процесса того времени, сравнить систему преступления
и наказания по Русской Правде с аналогичной системой в действующем на
данный момент законодательстве РФ, найти, проанализировать и сравнить общие
черты и характерные для них особенности, а также выделить существенные,
принципиальные отличия в содержании понятий преступления и наказания по
Русской Правде и аналогичных понятий в современном законодательстве
Российской Федерации.
Современная наука уголовного права под термином «преступление»
понимает общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом,
совершённое виновно (т.е. с умыслом или по неосторожности) лицом вменяемым,
достигшим возраста уголовной ответственности. А что же понималось под этим
термином в далёкий период создания Русской Правды? На этот вопрос нам и
придётся ответить.
С введением на Руси христианства, под влиянием новой морали
происходит замена языческих понятий о преступлении и наказании. В сфере
уголовного права Древней Руси проявляется частный характер древних
христианско-византийских правовых норм, основанных на римском частном
праве. Наиболее ясно такая замена выражается в княжеских уставах и в
Русской Правде, где любое преступление определялось не как нарушение закона
или княжеской воли, а как «обида», т.е. причинение материального,
физического или морального вреда какому-либо лицу или группе лиц. За эту
обиду виновный должен был выплатить определённую компенсацию. Таким
образом, уголовное правонарушение не отличалось в законе от гражданско-
правового.
Для того, чтобы выявить уровень правового развития восточного
славянства, необходимо остановиться на уголовном праве.
Уголовное право как совокупность норм, представляют собой отрасль
права, сформировавшуюся на стадии позднего феодализма и продолжавшую
развиваться в буржуазный период. Поэтому для более раннего времени
правильнее говорить об уголовном законодательстве, в центре которого стоят
две категории: преступление и наказание.
В арабских источниках, летописях, договорах Руси с Византией имеется
достаточно сведений о караемых государством криминальных посягательствах. В
IX — X веках речь идёт о кражах, убийствах и т. д. Главным элементом
преступных действий является наказуемость. В качестве объекта нарушения
могли выступать государственные законы, обычаи. В литературе принято
считать, что 1-я попытка сделана в Русской Правде, где нанесение вреда
личности именуется “обидой”.
Объективная сторона преступления распадалась на 2 стадии: покушение
на преступление (например, наказывался человек, обнаживший меч, но не
ударивший) и оконченные преступления. Закон намечал понятие соучастия
(упомянут случай разбойного нападения “скопом”, но ещё не разделял ролей
соучастников (подстрекатель, исполнитель)).
Субъектами преступлений, т.е. лицами, способными отвечать за
криминальные действия могут быть свободные люди. Любое преступление
подразумевало выплату штрафов и имущественные взыскания, для чего
требовалось наличие собственности. Холопы и рабы, сами будучи
разновидностью собственности, таковой не имели, а имущественную
ответственность за них несли их хозяева. Очень трудно определить влияние на
положение субъекта сословного статуса. Мы не имеем сведений и документов о
последних. Например, драки дружинника и крестьянина, хотя наиболее
правдоподобная версия возникновения Древнейшей Правды связывается именно с
побоищем между княжескими дружинами Ярослава Мудрого и новгородскими
горожанами. Вероятно, что во времена Русской Правды при известных
привилегиях феодалов за оскорбление, бесчестие всё свободное население
отвечало за криминальные действия в отношении представителя другого
сословия. Русская Правда ничего не говорит о совершении преступления
женщинами, о возрасте преступников.
! В Русской Правде отражены только 2 вида преступлений: против
личности (убийство, телесные повреждения, оскорбления, побои) и
собственности (разбой, кража, нарушение земельных границ, незаконное
пользование чужим имуществом). Закон защищал интересы индивидуума, который
выделившись из общинной системы, нуждался в охране, как своей личности, так
и своего хозяйства. Государственные преступления в Русской Правде не
упоминаются, весьма не чётко обрисованы деяния против княжеской
администрации (например, убийство конюха). На данном этапе ещё не
существовало абстрактного понимания государства его интересов. Вред
государству отождествлялся с вредом князю и посягательства против князей
рассматривались как тяжкие деяния. К участникам восстаний применялась казнь
на месте преступления, часто массовая. Князья в борьбе за власть прибегали
к недостойным методам, но вопрос об ответственности решался в их среде.
Измена князю так же рассматривалась в княжеском окружении, и
ответственность во многом зависела от расстановки политических сил.
В Русской Правде доминируют штрафы, хотя на практике арсенал
уголовных нарушений был довольно велик. Утверждённый вскоре после принятия
христианства кодекс, будучи государственным законодательством, порвал с
материально-нравственными установками язычества, но новые христианские
ценности усваивались постепенно. В таких условиях единственным критерием
интересов индивидуума мог быть только денежный эквивалент причинённого
ущерба, что и закрепляла система штрафов. Русская Правда являлась сугубо
светской, уголовные наказания против церкви устанавливались в церковных
уставах. В практике применялись следующие виды наказаний: кровная месть (её
лишь условно можно отнести к наказаниям) “поток и разграбление”, смертная
казнь, уголовные штрафы, заключение в темницу, членовредительские кары.
Уголовные штрафы за посягательства на личность носят выраженный сословный
характер, при посягательстве на имущество это проявляется менее резко.
Замена языческих понятий о преступлении и наказании новыми понятиями
особенно ясно выражается в законодательстве, определяющем наказание за
убийство и в постепенном преобразовании института кровной мести. Так,
например, по договору с греками 911 года каждый мог безнаказанно умертвить
убийцу на месте преступления, что могло вызвать вооружённые конфликты. В
ст.38 Краткой Правды подтверждается правило, установленное, видимо, обычаем
— право убить вора на месте преступления. Но закон ограничивает это право,
разрешая убить его только ночью и запрещая убивать связанного вора. В этом
прослеживается сходство с существующим ныне понятием превышения пределов
необходимой обороны. Данная статья, так же, как и ст.33 Краткой Правды
(предусматривающая санкции за физическое насилие в отношении смерда,
огнищанина, тиуна или мечника без княжеского разрешения), имеет своей целью
укрепление княжеской юрисдикции, ограничивая самосуд. Косвенным образом,
подтверждая существование общинного суда, ст.33 Краткой Правды указывает на
стремление княжеской власти установить монополию на суд. Если же виновный
успевал скрыться, то вступала в действие имущественная ответственность.
Имущие лица отдавали свою часть собственности в качестве выкупа, не
обладающих собственностью родственников убитого преследовали до отмщения.
Почти ничего не известно о кровной мести между представителями различных
сословий. Однако высказывалось мнение, что замена её денежными взысканиями
была выгодна имущим слоям и боярам. В Русской Правде не упоминаются бояре,
как мстители, в статье о мести речь идёт о купце, изгое, тиуне бояр. Статья
1 Правды Ярослава Мудрого также предусматривала месть родственников за
убийство, если мстителем не выплачивается штраф 40 гривен. В этой статье
отсутствует социальная дифференциация виновных при выплате штрафа, но
убийство признаётся самым опасным преступлением- с него начинаются все
редакции Русской Правды. В Правде Ярослава Мудрого за убийство огнищан,
конюхов, князя, тиуна предусмотрен уже повышенный штраф 80 гривен, за
убийство свободного человека выплачивается штраф 40 гривен. Если убьют
огнищанина и убийца его известен, то наказанию (в 80 гривен) подлежит
именно он: “а людям надобе”, написано в Правде (ст. 19). Если убийца не
обнаружен, то отвечают люди: “вирное платити, в ней же верви голова начнет
лежати” (ст. 20). “Ежели кто убьет человека в ссоре или пьянстве и
скроется, то вервь, или округа, где совершалось убийство, платит за него
пеню, но в разные сроки, и в несколько лет, для облегчения жителей. Когда
же убийца не скроется, то с округи или волости взыскать только половину
виры, а другую с самого убийцы”. Закон весьма в тогдашние времена: облегчая
судьбу преступника, разгоряченного вином или ссорою, он побуждал всякого
быть миротворцем, чтобы в случае убийства не платить вместе с виновным.
Скорее всего, под словами «убийство за обиду» понимается убийство в ответ
на действия жертвы (как предполагал А.И.Соболевский). Можно предположить,
что речь идёт об убийстве княжеского слуги при исполнении им своих
обязанностей. Мы задаемся вопросом: “Существовал ли обычай дикой виры в
описываемое время или явился позднее?” Обязанность верви схватить и
представить убийцу или платить за него виру, в случае, если не отыщут его,
бесспорно, явилась вместе с определением о вирах; труднее решить, когда
явился обычай дикой виры в виде сотоварищества для вспоможения убийце
платить виру; если этот обычай существовал в описываемое время, то должен
был особенно усилиться после смерти Ярослава Мудрого, когда месть была
окончательно заменена вирами. “Ежели убийство сделается без всякой ссоры ,
то волость не платить за убийцу, а выдает его на поток” — или в руки
государю –“с женою, с детьми и с именем”. Устав жестокий и несправедливый
по нашему образу мыслей; но жена и дети ответствовали за вину мужа и
родителя, ибо считались его собственностью. Договор 945 года даёт право
жизни убийцы родственникам убитого, независимо от степени родства. Русская
Правда, в свою очередь, ограничивает круг мстителей двумя степенями
ближайших родственников убитого (отец, сын, братья, племянники). Правда
Ярослава Мудрого допускает убийство вора на месте преступления, даже если
он княжеский огнищанин (ст. 21, 38). Задержанного вора закон обязывал
связать и отвести на княжеский двор для суда. В ПП (ст. 2) имеется указание
на то, что сыновья Ярослава Мудрого для убийц “убиение за голову” и ввели
денежные штрафы. Выкупы за совершение убийств существовали на Руси довольно
долго. В Пространной Правде упоминаются многочисленные категории лиц
(княжий отрок, повар, рядович) и суммы штрафов за их убийство. Убийство
жены (ст. 88) каралось “тем же судом”, что и мужа. В случае “вины” (измены)
брался половинный штраф в 20 гривен. Однако не совсем ясно, идёт ли речь о
жене или женщинах вообще. Как поступали с женщинами-убийцами, кодекс
умалчивает. Ничего не известно и о покушениях не жизнь феодалов и князей.
Вероятно, наказания за них были связаны с казнями. Убийство холопа
приравнивалось к истреблению чужой собственности, за него выплачивалось
хозяину его стоимость. Во всех перечисленных случаях речь идёт об обычных
бытовых убийствах на почве ссоры или драки, но в Русской Правде упоминаются
и более опасные преступления — разбой и убийство в разбое. Но если
правительство брало с убийцы денежную пеню, то родич-мститель мог
отказаться от своего права мстить убийце, взяв с него денежное
вознаграждение. На этот вопрос Русская Правда не дает нам ответа,
следовательно, подобные соглашения были малоупотребительными. И, наконец,
Правда Ярославичей совсем исключает из своего состава кровную месть,
запретив убивать убийцу кому бы то ни было, дозволяя родственникам убитого
пользоваться определённой денежной компенсацией со стороны убийцы. Видимо,
это произошло после смерти Ярослава Мудрого, поскольку в ст. 2 ПП
указывается, что сыновья Ярослав “отложили убиение за голову и установили
выкупать себя кунами”. Для её полного запрещения необходимы были усиление
государственности, индивидуализация хозяйства и распад родовых связей,
известное имущественное накопление для выкупа. Принятие христианства
подготовило почву для запрета кровной мести, нарушения заповеди “не убей”
считалось тяжким грехом, лишь государство могло возлагать на себя бремя
кары. С точки зрения церкви сама месть становится преступной. Таким
образом, расширяется право государства на личность и имущество преступника.
В литературе возникает много споров о правовом основании кровной
мести. Являлась ли она досудебной или же послесудебной расправой? (С.В.
Юшков — после судебной, а И.Ф.Эверс — досудебной, т.е. как непосредственную
реакцию варвара). В скандинавских сказаниях об Олаве, месть времени Ярослав
Мудрого описывается как досудебная. Прямого ответа на этот вопрос Русская
Правда не даёт. Исторически кровная месть сложилась как обязанность рода
потерпевшего расправиться с преступником. Но процесс феодализации
Древнерусского государства, увеличение роли князя и княжеского суда внесли
значительные изменения в применение обычая кровной мести. Какое-то время
княжеский суд сосуществует с общинным, но постепенно, благодаря усилению
феодальных отношений, княжеский суд занимает ведущее положение, оттесняя
суд общинный на второй план. Таким образом, становится возможным
вмешательство князя в обычай кровной мести, у убийцы появляется возможность
выкупать себя при посредничестве князя (хотя, без сомнения, он и раньше мог
договориться с родственниками убитого). В это время выделяется особая
категория лиц, оторванных от своей общины (купцы, изгои), а также
многочисленные княжеские дружинники и слуги (гридни, ябетники, мечники,
огнищане и др.), нуждавшиеся в особой княжеской защите, т.к., по различным
причинам порвав с общиной, они лишились в её лице защитника. Теперь их
новым защитником должен был стать князь, поэтому они были заинтересованы в
укреплении княжеской власти. В свою очередь, сдерживая самосуд общины,
князь вводил свою меру наказания — виру, т.е. денежный штраф в размере 40
гривен, уплачиваемый за убийство в княжескую казну.
Также Русской Правде известен институт дикой или повальной виры (в
размере 80 гривен), налагаемой за убийство княжеских служащих. Например, в
ст.ст. 19, 22 и 23 Краткой Правды упоминается штраф в 80 гривен за убийство
огнищанина, княжеского тиуна или конюха. Несомненно, древний обычай кровной
мести не устраивал ни князя, заинтересованного в ослаблении общинных судов,
мешавших централизации власти, ни христианской церкви с её новыми нормами
морали и нравственности, но, будучи очень широко распространён, он не мог
быть ликвидирован сразу. Поэтому можно предположить, что князь даёт свою
санкцию на кровную месть, закрепляя это положение в ст.1 Правды Ярослава.
Таким образом, кровная месть в Русской Правде носит ярко выраженный
переходный характер от непосредственной расправы рода к наказанию,
налагаемому и исполняемому государством. Но следует заметить, что кровная
месть применяется только в случае убийства свободного человека свободным
человеком. В Русской Правде сохранялись некоторые элементы обычая,
связанные с принципом талиона (“Око за око, зуб за зуб”) в случаях с
кровной местью.
Лишь после смерти Ярослава Мудрого, «снова собравшись, сыновья его
Изяслав, Святослав, Всеволод и мужи их Коснячко, Перенег, Никифор отменили
кровную месть за убийство, а постановили выкупаться деньгами» (ст.2
Пространной Правды).
Месть в Русской Правде упоминается не только в статьях, говорящих об
убийстве. Так, например, по ст.2 Краткой Правды, в случае избиения человека
до крови и синяков, пострадавшему предоставляется альтернатива: либо
мстить, либо взять с обидчика 3 гривны за обиду. Причём в этом случае даже
не требуется свидетель. «Если же на нём не будет никакого знака, то пусть
придёт видок; если же не может, то на том конец». Таким образом, в этой
статье мы впервые встречаемся с понятием видока, т.е. непосредственного
свидетеля — очевидца происходящего. Кроме видока, Русская Правда знает ещё
один вид свидетеля — послух, т.е. лицо, которое может ручаться в
невиновности обвиняемого, защищать его доброе имя.
Русскую Правду можно определить как кодекс частного права- все ее
субъекты являются физическими лицами, понятие юридического лица закон еще
не знает.С этим связаны некотрые особенности кодификации, среди
видовпреступлений, предусмотренных Русской Правдой, кроме преступлений
против государства. Личность самого князя как объект преступного
посягательства рассматривалась в качестве физического лица, отличавшаяся от
других только более высоким положением и привилегиями.
Являясь правовым памятником феодального государства со всеми
присущими ему признаками, Русская Правда в своих статьях чётко
разграничивает правовой статус различных групп населения. Начиная со ст.19
более чётко выступает классовое деление общества. В законе устанавливаются
штрафы за убийство княжеских слуг, за кражу и порчу княжеского имущества.
Целью наказания было прежде всего возмездие и возмещение ущерба. Как
право-привилегия уголовное право в Киевской Руси открыто провозглашало в
форме сословных привилегий классовый характер наказания. Жизнь, честь и
имущество феодалов ограждались более суровыми наказаниями, чем жизнь, честь
и имущество простых свободных людей древнерусского общества. !

В отличие от ст.2 Краткой Правды, ст.3 уделяет внимание не характеру
нанесённых повреждений, а рассматривает орудия, которыми наносятся побои:
батог, жердь, ладонь, чаша, рог, тупая сторона острого орудия. Такой
перечень говорит о том, что закон не учитывает степени опасности для
здоровья потерпевшего того предмета, которым наносятся побои. Важно не
причинённое телесное повреждение, а оскорбление непосредственно нанесённое
ударом. В этом случае потерпевший имеет право на немедленную месть. Если же
обиженный сразу не отомстил обидчику по той или иной причине (не настиг),
то последний подвергается денежному взысканию в размере 12 гривен.
Также об оскорблении гласят ст.4 Краткой Правды (удар мечом, не
вынутым из ножен) и ст.8 Краткой Правды (вырывание бороды и усов). Обе эти
статьи предусматривают наказание за преступление в размере 12 гривен.
Ст.9 Краткой Правды гласит: «Ежели кто, вынув меч, не ударит, то тот
положит гривну». Преступление, описываемое в данной статье, можно
характеризовать как покушение на преступление, либо как оконченное
преступление (угроза, оскорбление). Я согласна с утверждением
В.И.Сергеевича и М.Ф.Владимирского-Буданова о том, что упомянутое деяние
является не оскорблением, а угрозой, т.к. в ст.3 Краткой Правды даётся
примерный перечень предметов, удар которыми являлся оскорбительным.

Под “разбоем” подразумевалось преступное нанесение вреда имуществу и
личности, следствием чего могло быть специально предусмотренные кодексом
убийство в разбое (ст. 20 Правды Ярослава Мудрого, ст. 5, 7 ПП).
Совершившие убийство разбойники не платили штрафа, а выдавались князю на
“поток и разграбление”. Общины обязаны были разыскивать разбойников-убийц
или выплачивать штрафы.[48]
Следующей разновидностью умышленного убийства по Русской Правде было
убийство в разбое. В Древней Руси оно рассматривалось как наитягчайшее
преступление. В случае убийства огнищанина обязанность розыска преступника
возлагалась на вервь (общину), на территории которой было совершено
убийство. Если убийца не был пойман, то вервь обязана была выплатить виру в
размере 80 гривен.
В ряде последующих статей Краткой Правды (ст.ст.22 -27) перечисляются
штрафы, взимаемые за убийство княжеских слуг, а также людей, находящихся в
зависимости от князя. Ознакомившись с этими статьями, можно представить
социальную структуру тогдашнего общества, определить положение тех или иных
групп населения на социальной лестнице. Разобраться в этом нам помогают
перечисленные в этих статьях штрафы. Так, жизнь княжеского тиуна и старшего
конюха оценивается в 80 гривен, жизнь сельского старосты, пашенного, рабы-
кормилицы или её ребёнка — в 12 гривен, и ниже всех ценятся жизни
рядовников, смердов и холопов — всего по 5 гривен.
Следующий ряд статей Краткой Правды (ст.ст.5, 6 и 7) посвящён
членовредительству. Выделяются три основных вида членовредительства: травма
руки, ноги и пальца. Отнятие руки, а также лишение возможности ею
пользоваться в древнерусском праве приравнивалось к смерти, поэтому за
данное оскорбление назначалось наказание, приравнивавшееся к наказанию за
убийство, т.е. налагался штраф в размере 40 гривен. Также в виде наказания
за это преступление могла применяться кровная месть. Но в отличие от других
статей, по которым предусматривалась кровная месть как вид наказания, в
случае причинения увечья мстить могли близкие потерпевшего, т.к. сам он был
не в состоянии.
За удар мечом необнаженным, или его рукояткой, тростью, чашей,
стаканом, ??? 12 гривен, за удар палицей и жердью – 3 гривны, за всякий
толчок и рану легкую – 3 гривны, а раненому гражданину на лечение».
Следовательно, гораздо неизвинительнее было ударить голой рукой,
легкой чашей, нежели тяжелой палицей или самым острым мечом. Угадаем ли
мысль законодателя? Когда человек в ссоре обнажал меч, брал палицу или
жердь, тогда противник его, видя опасность, имел время изготовиться к
обороне или удалиться. Но рукой или сосудом можно было ударить внезапно.
Ибо воин обыкновенно носил меч и всякий человек ходил с тростью: то и
другое не заставляло остерегаться.

Нанесение побоев, оскорбления, телесные повреждения карались
денежными штрафами. За повреждение пальца выплачивалось 3 гривны, за удары
жердью, палкой, за вырывание бороды и усов- 12 гривен, за отрубание руки —
40 гривен. Угроза оружием наказывалась штрафом в 1 гривну, хотя
дифференцированы в зависимости от тяжести увечья, ясного понимания степени
вреда в Русской Правде нет, поэтому можно говорить о принципе казуальности:
в кодексе перечисляются случаи нарушения телесной неприкосновенности с
конкретными штрафами, но без попыток обобщения.
Целый ряд статей Краткой Правды (ст.ст.29, 31, 32, 35 -37, 39, 40)
рассматривают различные случаи кражи. В изучаемом мною памятнике права
краже отводится значительное место, достаточно подробно разработана система
наказаний за неё, что говорит о широком распространении этого
антиобщественного явления и в то далёкое время. Целый ряд статей Краткой
Правды (ст.ст.29, 31, 32, 35 -37, 39, 40) рассматривают различные случаи
кражи. В изучаемом мною памятнике права краже отводится значительное место,
достаточно подробно разработана система наказаний за неё, что говорит о
широком распространении этого антиобщественного явления и в то далёкое
время.
Больше всего внимания в Русской Правде уделяется краже. Подробно
расписывается, какой штраф должен уплатить уличённый вор за коня, корову,
дрова, сено и т.д. законодатель, стремясь ничего не упустить, включает в
этот список и зерно, и ловчих птиц и, и охотничьих собак. Всякий имеет
право убить ночного татя на воровстве; а кто продержит его связанного до
света, тот обязан идти с ним на княжеский двор. Убиение татя взятого или
связанного есть преступление, и виновный платит в казну 12 гривен. Тать
коневой выдается головой князю и теряет все права гражданина, вольность и
собственность». Столь уважаем был конь, верный слуга человеку на войне, в
земледелии и путешествиях!
Древние саксонские законы осуждали на смерть всякого, кто уведет
чужую лошадь. «Кто умышленно зарежет чужого коня или другую скотину, платит
12 гривен в казну, а хозяину 1 гривну». Злоба бесчестила граждан менее,
нежели воровство: тем более долженствовали законы, обуздывать оную.
Общий принцип таков, что пострадавшему следует полностью
компенсировать материальный урон, поэтому виновный должен выплатить
стоимость украденного и заплатить штраф. Сословная защита имущества
встречается редко. Особой защитой пользовались не только княжеские слуги,
но и его имущество. Так, ст.28 Краткой Правды устанавливает размеры штрафов
за похищение или истребление княжеского скота. В этой же статье упоминается
и о коне смерда. Сразу же бросается в глаза различная сумма штрафа за кражу
коня князя и смерда. По-моему, эта разница вызвана не различным
использованием этих коней (т.е. княжеский конь — боевой, а крестьянский —
рабочий), а просто закон ставит княжеское имущество под большую охрану по
сравнению с имуществом смерда. В Пространной Правде за кражу коней
(основной рабочей силы) вор выдавался на “поток и разграбление”. Убийство
вора на месте преступления не считалось преступлением, и наказания не
влекло. Все иные виды посягательств на чужую собственность карались
штрафами (нарушение земельных границ, сжигание пчельников, самовольный
захват чужого коня или оружия, поломка чужых вещей) размером в 12 гривен.
Устав князя Ярослав Мудрого содержит нормы о нарушениях семейных
устоев, нравственности и морали. В церковных уставах имеются упоминания о
еретичестве, кражах в церкви, нарушениях богослужения, но санкции за них
отсутствуют. Видимо, в период христианства государство и церковь, проводя
гибкую политику, не “увлекались репрессиями”. Карались изнасилования,
многожёнство, кровосмешение, супружеские измены. Формой наказания были
штрафы, иногда очень значительные. Так, за нецензурные оскорбления женщины
устанавливались следующие штрафы: за жён бояр- 5 гривен золота, меньших
бояр- 3 гривны золота, городских людей- 3 гривны серебра, сельских людей-1
гривна серебра. Иногда штрафы были просто огромны – за “блуд” свёкра со
снохой, за сожительство двух братьев с одной женой – 100 гривен. Трудно
сказать, откуда виновные брали такие суммы. Помимо штрафов в статьях
церковных указов устанавливалась “епитимья”, и имелось обычно добавления
“князь казнит” (т.е. наказывает). В чём суть этого “князь казнит” —
определить невозможно. Может быть, наиболее приемлема точка зрения,
согласно которой реализация наказания осуществлялась светскими органами,
церковь этим не занималась.

В Пространной Правде “поток и разграбление” назначается в 3-х
случаях: за наиболее опасные преступления, за кражу коня, поджёг дома или
гумна, профессиональный разбой (ст. 7, 83). Точно определить содержание
этого вида наказания невозможно, ни одного описания подобной практики до
нас не дошло. Возник “поток и разграбление” в древности: виновного изгоняли
из общины (вероятно с женой и детьми), а имущество его конфисковалось. Во
время Русской Правды этот вид наказания несколько иное содержание:
имущество конфисковалось в пользу князя (шло на долги и штрафы), а сам
преступник обращался в рабство. Судьба его жены и детей не ясна, но они,
видимо, не переходили в холопское положение.
Еще при Владимире 1 мы видим, что епископы настаивают на
необходимости казнить разбойников с испытанием, однако; уже этот совет
духовенства испытывать, обращать внимание на обстоятельства и побуждения
вел необходимо к означенному в Русской Правде различию между разбоем и
убийством в ссоре, на пиру: кроме того, естественно было бы для общества
требовать, чтобы человек, явно вредный и опасный, был исключен из общества.
Русская Правда не знает смертной казни, но она применялась на
практике за антигосударственную деятельность, за участие в восстаниях.
Любопытно, что уже в X — XI веках это наказание регулировалось
государством. Сведения о применении смертной казни правителем руссов
имеются в арабских источниках IX — X веков. По свидетельствам ибн Даста и
ибн Фадлана, вора и разбойника могли лишить жизни через повешение.
Применяли варварские казни княгиня Ольга и князь Святослав (до 972 года) в
осаждённом городе Доростоле. Согласно арабским источникам, существовала
альтернатива казни: преступника могли “выслать” на окраину государства
(вариант изгнания из общины). Примерно в X веке казнь уступила место
штрафам, а преступления имущественные и против личности. В конце X века
Владимир 1 из-за усилившихся “разбоев” обсуждал вопрос о введении за них
смертной казни, причём опасался этого “боясь греха”. Следовательно, в
ограничении смертных приговоров сыграло роль принятие христианства. А также
умолчание о смертной казни в кодексе объясняется тем, что законодатель
понимает её как продолжение кровной мести, которую он пытался отменить. Но
княжеское окружение санкционировало усиление репрессий, поскольку их
основная обязанность – “бороться со злом”. Введённые казни за разбои
привели к оскудению казны, перестали поступать штрафы, и последовала замена
лишения жизни штрафами. Причем речь, видимо, шла не только о разбоях, а о
широком круге посягательств на собственность и личность. “Всякий уголовный
донос требует свидетельства и присяги семи человек; но варяг и чужестранец
обязуется представить только двух. Когда дело идет единственно о побоях
легких, то нужно вообще 2 свидетеля; но чужестранца никогда нельзя обвинять
без семи”. Итак, древние наши законы покровительствуют иностранцам.
За удар мечом необнаженным, или его рукояткой, тростью, чашей,
стаканом, ??? 12 гривен, за удар палицей и жердью – 3 гривны, за всякий
толчок и рану легкую – 3 гривны, а раненому гражданину на лечение».
Следовательно, гораздо неизвинительнее было ударить голой рукой,
легкой чашей, нежели тяжелой палицей или самым острым мечом. Угадаем ли
мысль законодателя? Когда человек в ссоре обнажал меч, брал палицу или
жердь, тогда противник его, видя опасность, имел время изготовиться к
обороне или удалиться. Но рукой или сосудом можно было ударить внезапно.
Ибо воин обыкновенно носил меч и всякий человек ходил с тростью: то и
другое не заставляло остерегаться.
«Если холоп ударит свободного человека и скроется, а господин не
выдает его, то взыскать с господина». Гражданский истец же имел право везде
умертвить раба, своего обидчика. Дети Ярославовы, отменив сию казнь дали
истцу одно право: бить виновного холопа или взять за бесчестье гривну.
«Если господин в пьянстве накажет и без вина телесно накажет закупа, или
слугу наемного, то платит ему как свободному». Большая часть денежной пени,
как видим, шла обыкновенно в казну: ибо всякое нарушение порядка считалось
оскорблением государя, блюстителя общей безопасности.

В таком виде система уголовных штрафов вошла в Русскую Правду в XI
веке. Смертная казнь стала прерогативой экстраюридических полномочий
княжеской власти в государственной и политической сфере за обычные
преступления не применялась долгое время. В то же время отсутствие
законодательной регламентации способов казни приводило порой к необузданной
жестокости князей. Например, на рубеже XI — XII веков Галицкий князь Роман
закапывал непокорных бояр в землю, четвертовал их и с изуверской
назидательностью приговаривал: “Не раздавив пчёл, мёду не съесть”.
В уставе Ярослава не упоминается о некоторых возможных деяниях,
например: о смертной отраве (как в 12 досках Рима), о насилии женщин: для
того ли, что первое было необыкновенно в России, а второе казалось
законодателю сомнительным и неясным в документах. Не упоминается также о
многих условиях и сделках, весьма обычных в самом начале гражданского
общества; но взаимная польза быть верным в слове и честь служили вместо
законов.
Штрафы были ведущим и основным видом наказания по Русской Правде,
применялись за все виды преступлений и служили источником существенного
пополнения государственной казны. Размер штрафа колебался от 1 до 80 гривен
серебра, в церковных уставах- до 100 гривен. С точностью определить, какая
часть шла потерпевшему, а какая — государству, не является возможным.
Интересно появление в ст.ст.35 и 36 Краткой Правды термина «продажа»
— установленный законом штраф, взыскиваемый в пользу князя в качестве
государственного органа, т.е. идущий в казну. Помимо продажи
устанавливается взыскание «за обиду» в пользу потерпевшего, которое можно
сравнить с существующим в современном законодательстве возмещением
причинённого вреда.
Продажа — самый распространённый штраф, выплачивающийся за
посягательства на собственность, нанесение побоев, оскорбления. Его размер
составлял от 1 до 12 гривен. Например, за удар не обнаженным мечом, за
вырывание бородыполагалось 12 гривен. В некоторых статьях лишь указана
сумма штрафа без упоминания продажи. В кодексе есть прямые указания,
“продажа” платится князю, это — публичный штраф, свидетельствующий о
свободном состоянии виновного. Русская Правда запрещает наказывать
“продажей” рабов и холопов, поскольку “они не свободны”. Иногда встречаются
прямые указания на то, что помимо “продажи” выплачивается штраф
потерпевшему: если выбьют зуб, то 12 гривен “продажи”, за зуб — гривна
(ст.68 ПП). Трудно сказать, возмещался ли вред потерпевшему из общей суммы
или сверх продажи, т.к. об этом нет точных сведений.
Вира представляет собой уголовный штраф, который выплачивался только
за убийство и только свободного человека.[49] В Правде Ярослава Мудрого
размер виры един для всех и составляет 40 гривен серебра. В Русской Правде
нет упоминаний об убийстве феодалов и бояр. Вероятно, за это полагалось
более суровое наказание, нежели вира.
За 40 гривен по ценам того времени можно было купить 20 коней.
Выплаты таких сумм была не каждому по силам. Поэтому существовал
коллективный институт “дикой виры”, куда делали взносы члены общины, чтобы
в случае необходимости внести выкуп за убийство. “Дикая вира” выплачивается
общиной в случае разбойного убийства, если она не разыскивала преступника.
Вероятно, кое-кто из феодальных верхов был не прочь заполучить лишний
уголовный штраф за случайно обнаруженное тело, и Русская Правда запрещала,
поэтому взыскивать “дикую виру” неопознанных убитых и скелетов (ст. 3- 8,
19 ПП). Не делавшие в “дикую виру” взносов в случае убийства самостоятельно
выплачивали всю сумму.
Закон не попустительствовал убийце, даже вносившему деньги в “дикую
виру”. Помимо “дикой виры” он должен был заплатить половничество
родственникам убитого в размере 12 гривен (ст. 5 ПП) из собственных
средств.
Уроками назывались штрафы за оскорбление собственности и имущества.
Например, “кто намеренно коня зарежет или скотину, то платит 12 гривен
продажи, а хозяину – урок” (ст. 84 ПП). Поскольку рабы и холопы
приравнивались к имуществу хозяев, за их убийство выплачивался урок, а не
вира. Стоимость холопов Русской Правде оценивает в 5-6 гривен, а более
высокопоставленных холопов (тиуна, ремесленника)- 12 гривен.
Древние свободные россияне не терпели никаких телесных наказаний:
виноватый платил или жизнью или вольностью, или деньгами — и скажем о сих
законах то же, что Монтескье говорит вообще о германских: они изъявляют
какое-то удивительное противоречие; кратки, грубы, но достойны людей
твердых и великодушных, которые боялись рабства более смерти.
Русская Правда ничего не говорит о телесных наказаниях и лишении
свободы. Тюрем в Древней Руси ещё не было, как и осознания тюремного
влияния на преступника. Применялось заточение в “проруб” (подвал)
высокопоставленных лиц, князей, посадников, лиц княжеского окружения. Эта
мера являлась временным ограничением свободы до наступления определённых
событий. Например, в 1061 году великий князь Изяслав посадил в “проруб”
князя Всеслава с двумя сыновьями, после смерти Ярослава Мудрого его сыновья
выпустили из “проруба” дядю Судислава и насильно постригли в монахи.
Телесные наказания также применялись, но государство всё же отдавало
предпочтение штрафам.
Законодатель сознавал, что степень тяжести преступления может
зависеть как от преступника, так и от внешних обстоятельств. Однако эти
элементы он не мог формулировать в абстрактном виде, отягчающие
обстоятельства, соучастие, формы вины и т.д. — продукт более позднего
времени. Следует заметить, что Русская Правда предусматривает более суровое
наказание в случае совершения преступления группой лиц, т.е. уже известно
понятие соучастия (ст.ст.31 и 40 Краткой Правды). Независимо от количества
преступников, каждый из них должен был заплатить повышенный штраф по
сравнению со штрафом, назначаемым за кражу, совершённую в одиночку. И всё
же с состоянием опьянения (при разорении купца) Русская Правда связывает
более тяжкие последствия. В 3-х случаях она предусматривает крупные кражи
скота (ст. 40, 41, 43 ПП) и устанавливает, что каждый участник должен
заплатить штраф в полном объёме. Понимал законодатель и различную
направленность умысла или неосторожности (в обиду), убийство в разбое,
убийство на пиру “явлень”, “в сваде”, “за разбой без всякой свады”
полагалось строгое наказание. Однако, отделяя преступления преднамеренные
от бытовых, законодатель руководствовался принципом казуальности и
фиксировал их без теоретических обобщений. В Русской Правде только
намечается деления на умышленные и неосторожные деяния.
Как и в ст.1 Краткой Правды, в ст.1 Пространной Правды говорится об
убийстве свободного человека. В ней объединены нормы ст.ст.1, 19 и 22
Краткой Правды. В этой статье ещё сохраняется институт кровной мести, но
круг мстителей изменяется (в числе мстителей назван сын брата вместо сына
сестры по Краткой Правде). Такая замена устраняет из текста Правды наиболее
архаичный её элемент, восходящий к эпохе материнского рода. Также в этой
статье говорится о 80-гривенной вире за убийство княжеского мужа и тиуна,
что соответствует нормам ст.ст.19, 22 и 23 Краткой Правды. Что касается
кровной мести, то, по-моему, эта статья содержит норму по существу уже не
действующую, т.к. кровная месть была отменена ещё до создания Пространной
Правды. Следующая статья, ст.2 Пространной Правды, вовсе отменяет кровную
месть, оставляя в силе все прочие юридические установления Ярослава
Мудрого.
Первый тематический раздел (ст.ст.3 — 8 Пространной Правды) посвящён
ответственности за убийство, совершённое на территории верви. В этом
разделе мы сталкиваемся с институтом дикой (повальной) виры. Она налагалась
на всю общину в том случае, если на территории общины был обнаружен труп, а
вервь либо не хотела выдавать убийцу, либо не искала его. Вира поступала в
княжескую казну, а родственникам погибшего выплачивалось «головничество»,
равное вире. Однако, следует заметить, что общество только в том случае
платит за своего члена, если он ранее участвовал в вирных платежах за своих
соседей. Из всего, сказанного выше о дикой вире, можно сделать вывод, что
она выполняла ярко выраженную полицейскую функцию, связывая всех членов
общины круговой порукой.
Также хочу заметить, что в тексте Пространной Правды намечаются
мотивы преступлений. Так, ст.6 Пространной Правды упоминает случай убийства
«на пиру явно», а ст.7 — убийство «на разбое без всякой ссоры». В первом
случае подразумевается неумышленное, открыто совершённое убийство (а «на
пиру» — значит ещё и в состоянии опьянения). Во втором случае — разбойное,
корыстное, предумышленное убийство (хотя на практике умышленно можно убить
и на пиру, а неумышленно в разбое).
За такое убийство в разбое (ст.7 Пространной Правды) по закону могла
назначаться высшая мера наказания — «поток и разграбление». Такое же
наказание применялось и за поджог (ст.83 Пространной Правды) и за
конокрадство (ст.35 Пространной Правды). Это наказание включало конфискацию
имущества и выдачу преступника (вместе с семьёй) «головой», т.е. в рабство.
Покон вирный (ст.9 Пространной Правды) завершает комплекс статей о
взимании виры с членов верви. Дополняет покон вирный ст.10 Пространной
Правды, указывающая отчисления в пользу вирника от 80-гривенной виры. Кроме
того, эта статья устанавливает размер платы «за голову», т.е. родственникам
убитого.
Проанализировав ст.ст.3 — 10 Пространной Правды, можно сделать вывод
об особенностях композиционной работы составителей Пространной Правды:
используя нормы Краткой Правды, переставляя и редактируя их, они стремились
к тому, чтобы определённый тематический комплекс статей представлял собой
композиционное целое.
Ст.11 начинает следующий раздел (ст.ст.11 — 17), устанавливающий
ставки штрафов за убийство представителей различных социальных групп,
связанных с княжеским (и отчасти с боярским) хозяйством, начиная от
высокопоставленных тиунов и кончая холопом. В этом разделе вводится
следующая система штрафов за убийство:
* огнищанин, тиун, конюший — 80 гривен;
* княжеский отрок, конюх, повар — 40 гривен;
* сельский тиун, ремесленник, кормилица — 12 гривен;
* раба — 6 гривен;
* смерд, холоп, рядович — 5 гривен.
В данном разделе меня заинтересовала ст.15, гласящая о штрафах за
убийство ремесленника. Вероятно, поводом к созданию этой статьи и
установлению высокого штрафа в 12 гривен послужило то, что значительное
число предметов ремесленного производства в то время не покупалось, а
производилось лично-зависимыми ремесленниками — холопами. Поскольку в XI —
XII веках, т.е. на момент создания Пространной Правды, Древняя Русь
переживала период подъёма и расцвета ремесленного производства, то
неопровержимым становится факт возросшего значения ремесленников в
хозяйстве и повышения их квалификации.
Следующая группа статей (ст.ст.18 — 22 Пространной Правды) является
заключением темы, посвящённой убийству. В этом разделе Пространной Правды
мы знакомимся с понятием т.н. поклёпной виры, т.е. с обвинением в убийстве
в том случае, когда обвиняемый не пойман с поличным, или нет прямых
доказательств совершения им преступного деяния.
Как и другие средневековые Правды, Пространная Правда знает институт
ордалий, т.е. т.н. «божьего суда». В ст.ст.21 и 22 Пространной Правды
упоминается об испытании железом и водой тех лиц, которые не могут найти
свидетелей (послухов) для свержения поклёпа.
В данном случае послухи — это не свидетели преступления, а свидетели
доброй славы обвиняемого, которые могут «вывести виру», т.е. отвести от
него обвинение.
Следующий комплекс статей (ст.ст.23 — 31 Пространной Правды) посвящён
оскорблению действием и телесным повреждениям. Основным источником данного
раздела является Краткая Правда. Качественно новой является лишь ст.26
Пространной Правды, в которой говорится об отсутствии наказания за
нанесение ответного удара. Содержание этой статьи можно интерпретировать
как месть и как оборону (сходство с современным УК). В этом разделе мы
сталкиваемся с новым видом штрафа — продажей, размер которого составлял 1,
3 или 12 гривен. Продажа поступала в казну, а потерпевший получал «урок»,
т.е. денежное возмещение за причинённый ему ущерб.
Остальные статьи редакции имеют соответствующие нормы в Краткой
Правде, за исключением ст.30 Пространной Правды. По этой статье удар мечом
рассматривается не как оскорбление, а как нанесение телесного повреждения и
наказывается низкой продажей в 3 гривны (в отличие от ст.23 Пространной
Правды, устанавливающей высокую продажу — 12 гривен — за удар мечом, не
вынутым из ножен). Отсюда можно сделать вывод, что по закону Древней Руси
оскорбление было более тяжким преступлением, чем нанесение телесных
повреждений.
Ст.31 Пространной Правды расширяет состав преступления сравнительно
со ст.10 Краткой Правды, включая в разряд побоев также удар жердью. В
данном случае прослеживается тенденция к снижению количества преступлений,
подпадающих под классификацию оскорбительных действий. Вторая часть данной
статьи говорит об изменении юридических прав иноземцев. Теперь варяги и
колбяги должны были представлять такое же количество свидетелей, как и
русские.
Не стоит упускать из виду, что при составлении Пространной Правды
законодатель не только использовал нормы Краткой Правды, но и сохранял
композицию её статей, когда это было целесообразно. Так, ст.ст.10 — 14
Краткой Правды почти без изменений перешли соответственно в ст.ст.31 — 35
Пространной Правды. Так же, как и в Краткой Правде, в Пространной редакции
существует ряд статей (ст.ст.35 — 39 Пространной Правды) о своде по поводу
украденного имущества. Источником этих статей являются ст.ст.14 — 16
Краткой Правды, регулирующие порядок свода.
С данным комплексом статей неразрывно связаны, и в то же время его
продолжают статьи, посвящённые воровству (татьбе). Ст.40 Пространной Правды
разрешает без всякого суда убить на месте преступления ночного вора «во пса
место», тем самым дублируя ст.38 Краткой Правды. Если же вора продержали до
рассвета, и люди видели его связанным, то убить его нельзя, иначе придётся
заплатить штраф в 12 гривен.
В случае, если вор был схвачен, и ему была сохранена жизнь, то на
рассвете он должен быть передан на княжеский суд.
Сравнив ст.ст.41 и 43 Пространной Правды о краже из закрытого
помещения, (т.е. о краже специально охраняемого имущества), со ст.ст.42 и
45 Пространной Правды о краже «на поле», можно заметить, что в первом
случае наказание предусматривается значительно более высокое. Из этого
следует вывод о том, что Пространная редакция Русской Правды вводит новую
норму, отсутствовавшую в Краткой Правде и отражающую усиление охраны
частной собственности на предметы потребления и средства производства.
Более прогрессивная, по сравнению с Краткой Правдой, норма изложена в
ст.44 Пространной Правды. Прогрессивность её состоит в том, что, в отличие
от статей Краткой Правды, пытавшихся досконально перечислить объекты
хищения, эта статья позволяет потерпевшему возвратить украденное у него
имущество, не конкретизируя объект хищения.
Завершает же цикл статей, посвящённых краже, ст.46 Пространной
Правды, в которой говорится о краже, совершённой холопом, т.е. человеком
лично зависимым и не несущим по этой причине личной ответственности перед
князем (т.е. не платящим «продажу»). В этом случае ответственность
возлагается на его хозяина, который обязан возместить потерпевшему двойную
стоимость украденного.
В последующем тексте Пространной редакции Русской Правды менее чётко
прослеживается принцип деления на разделы по тематическому признаку.
Говорится в основном об обязательственном праве Древней Руси, а
преступлениям и наказаниям отводится совсем незначительное место.

3. Заключение.

Закончив постатейный анализ текста Пространной редакции Русской
Правды, хочу подвести некоторые итоги.
Бесспорно, Русская Правда является уникальнейшим памятником
древнерусского права. Являясь первым писаным сводом законов, она, тем не
менее, достаточно полно охватывает весьма обширную сферу тогдашних
отношений. Она представляет собой свод развитого феодального права, в
котором нашли отражение нормы уголовного и гражданского права и процесса.
Русская Правда является официальным актом. В самом её тексте
содержатся указания на князей, принимавших или изменявших закон (Ярослав
Мудрый, Ярославичи, Владимир Мономах).
Русская Правда — памятник феодального права. Она всесторонне защищает
интересы господствующего класса и откровенно провозглашает бесправие
несвободных тружеников — холопов, челяди.
Русская Правда во всех её редакциях и списках является памятником
громадного исторического значения. На протяжении нескольких веков она
служила основным руководством при судебном разбирательстве. В том или ином
виде Русская Правда вошла в состав или послужила одним из источников
позднейших судных грамот: Псковской судной грамоты, Двинской уставной
грамоты 1550 года, даже некоторых статей Соборного Уложения 1649 года.[50]
Долгое применение Русской Правды в судебных делах объясняет нам появление
таких видов пространной редакции Русской Правды, которые подвергались
переделкам и дополнениям ещё в XIV и XVI век.
Русская Правда настолько хорошо удовлетворяла потребности княжеских
судов, что её включали в юридические сборники вплоть до XV в. Списки
Пространной Правды активно распространялись ещё в XV — XVI вв. И только в
1497 году был издан Судебник Ивана III Васильевича, заменивший Пространную
Правду в качестве основного источника права на территориях, объединённых в
составе централизованного Русского государства.

Древнейшей формой суда, был суд общины, члены которой в равной
степени обладали правами и обязанностями в судебных разбирательствах.
Состязательность сохранялась долгое время, поэтому процесс в Древней Руси
называют состязанием (реже обвинением.). Ему присущи такие отличительные
черты, как относительное равенство сторон и их активность при рассмотрении
дела в сборе доказательств и улик. Одновременно в X-XI веке укреплялся
процесс, где ведущую роль играли князь и его администрация: они возбуждали
процесс, сами собирали сведения и выносили приговор, часто сопряжённый со
смертельным исходом. Прототипом такого процесса может служить суд княгини
Ольги над послами древлян в период восстания или суд князей над восставшими
в 1068 и 113 году.
Поводами к возбуждению процесса служили жалобы истцов, захват
преступника на месте преступления, факт совершения преступления. Одной из
форм начала процесса был так называемый “заклич”: публичное объявление о
пропаже имущества и начале поиска похитителя (обычно на торгу). На ком
лежала обязанность приводить судебные приговор в исполнение, т.е.
подвергать виновного наказанию, собирать пени и т.д. — на все это нет
достаточных указаний в Русской Правде. Но из других свидетельств мы узнаем
о важном значении при суде тиуна князя, от которого зависело решить дело
право или неправо. Кроме того, при судопроизводстве упоминаются еще слуги
княжеские. Чиновники, которым подлежало решить уголовные дела, назывались
вирниками, и каждый судья имел помощника, или отрока, метельника, или
писца. Они брали запас от граждан и пошлину от каждого дела. Вирнику и
писцу его, для объезда волости давали лошадей. Давался трехдневный срок для
возвращения похищенного, по истечении которого лицо, у которого
обнаруживались искомые вещи, считалось виновным, должно было вернуть
имущество и доказывать законность его приобретения. Можно предполагать, что
использовались различные виды доказательств: устные, письменные,
свидетельские, улики. Очевидцы происшествия назывались видаками.
Существовали “послухи”, которых одни исследователи считают очевидцами “по
слуху”, другие — свидетелями “доброй славы обвиняемого”. Ими могли быть
только свободные люди: “на холопа послушества не складывают, поскольку он
несвободен”, гласит Русская Правда. Равенство сторон в процессе диктовало
привлечение к свидетельству только свободных. Лишь в малой тяжбе и “по
нужде” можно было ссылаться на закупа. Если не было “свободных”, то
ссылались на тиуна боярского, а на иных не складывать (ст.66 ПП). В
судебном процессе смерд выступал равноправным участником.
«Когда на двор княжеский» – где обыкновенно судились дела – «придет
истец, окровавленный или в синих пятнах, то ему не нужно представлять иного
свидетельства; а ежели нет знаков, то представляет очевидцев драки, и
виновник ее платит 60 кун». «Ежели истец будет окровавлен, а свидетели
покажут, что он сам начал драку, то ему нет удовлетворения».
Оградив личную безопасность, законодатель старался утвердить
целость собственности в гражданской жизни.
В Киевской Руси судебными доказательствами были: собственные
признания, послухи, видаки, ордалии (т.е. “Суды Божьи”) и присяга. В
литературе нет единогласия, что представляют собой послухи и чем они
отличаются от видоков. Одни исследователи не находят различия между ними,
другие считают послухов соприсяжниками, третьи — свидетелями по слуху, а
видоков — очевидцами. В самой Русской Правде заметно, что послухи
приближаются к обычным свидетелям. Если одна сторона не могла добиться
признания другой стороны, и если послухи и видоки давали одинаково
благоприятные показания, тогда прибегали к ордалиям. Русская Правда ничего
не говорит о собственном признании, но оно имело решающее значение.
Судебный поединок пользовался широким распространением. Победитель
выигрывал судебный процесс.
К числу судебных доказательств относился жребий: кому надо приносить
присягу. Присяга у славян называлась ротой. По принятии христианства она
выражалась в словесной клятве и сопровождалась целованием креста. Принося
присягу, обычно клялись именем божеств и высших сил. Имелись два вида
судебных клятв: для истца и ответчика. Истец мог приносить перед судом
присягу в случае обоснования небольших исков (ст.48 ПП). Ответчик приносил
так называемую очистительную присягу (ст.49 и 115 ПП). Смысл клятвы
сводился к тому, что приносящий ее клялся именем Бога в подтверждение того,
что говорит правду. Считалось, что если присягнувший солгал, то он
непременно так или иначе будет наказан Богом.
В Русской Правде не содержится постановлений, которые определили бы
ближайшим образом процессуальную деятельность сторон и судей. Процесс
начинается и кончается самими сторонами. Решение суда было, вероятно,
словесным. Русская Правда не содержит никаких постановлений о вторичном
рассмотрении дела по жалобе недовольной стороны. Можно думать, что жалобы
на неправильность действий судебных органов подавались князю. Разбирая
жалобы, князь пересматривал дело заново по существу.
При неразвитости ход жизни судебного доказательства были ограниченны,
поэтому в безысходных ситуациях применялись (роты) и ордалии (испытания
железом и водой). Прямых свидетельств об ордалиях на Руси не осталось.
Испытание железом заключалось в том, что подозреваемый должен был коснуться
раскаленного металла, и по характеру ожога судили о его виновности. При
испытании водой, подозреваемого связывали особым образом, чтобы он не
захлебнулся и погружали в воду. Если он не начинал тонуть, то считали
виновным (вода не приняла его). В Русской Правде предусмотрена особая форма
обнаружения утраченного имущества — свод.
“Утратив одежду, оружие, хозяин должен заявить на торгу; опознав вещь
у гражданина, идет с ним на свод, т.е. спрашивает, где он взял ее? И
переходя таким образом от человека к человеку, отыскивает действительного
вора, который платит за вину 3 гривны, а вещь остается в руках хозяина… Кто
скажет, что украденное куплено им у человека неизвестного, или жителя иной
области, тому надобно представить двух свиделелей, граждан свободных, или
мытника (сборщика налогов), чтобы они клятвою подтвердили истину слов его.
В таком случае хозяин берет свое лицом, а купец лишается вещи, но может
отыскивать продавца”. “О беглом холопе господин объявляет на торгу, и ежели
через три дня опознает его в чьем доме, то хозяин сего дома, возвратив
укрытого беглеца, платит в еще в казну 3 гривны”.
Если после “заклича” пропавшая вещь обнаруживалась у лица, заявившего
себя добросовестным приобретателем, начинался свод. Указывался человек, у
которого приобреталась вещь, тот в свою очередь указывал на другого, и т.д.
Кто немого указать источник приобретения, считался вором, должен был
вернуть вещь (стоимость) и заплатить штраф. В пределах одной
территориальной единицы свод шел до последнего лица, но если в нем
участвовали жители другой территории (города) он шел до третьего лица,
которое выплачивало повышенное возмещение, и начинался свод по своему месту
проживания (ст.35-39 ПП).
Другое процессуальное действие — гонение следа — представляло собой
розыск преступника по его следам. В случае убийства наличие следов в какой-
либо общине обязывало ее членов выплатить “дикую виру” или розыск виновного
лица. При терявшихся следах на пустошах и дорогах поиски прекращались
(ст.77 ПП).
С.В. Юшков называл обе стороны судебного процесса истцами. Они
пользовались почти одинаковыми судебными правами и на суде обыкновенно
окружались толпой родственников и соседей, которые являлись, таким образом,
пособниками.[51] В Русской Правде содержатся статьи, которые говорят о
немалой роли судебной власти и при установлении процессуальных отношений
сторон. Обвиняемый, не явившийся в суд, мог быть подвергнут аресту.
В заключение следует отметить, что несмотря на формализм, а порой и
чисто внешнюю объективность, древнее судопроизводство последовательно
отстаивало интересы господствующего класса феодалов. Феодал мог привести в
суд и наибольшее количество послухов, и более успешно организовать свод и
гонение следа. Он, имея лучшее оружие и лучшего боевого коня, мог
рассчитывать на победу в судебном поединке и, конечно же, на его стороне
стояли судьи – представители того же господствующего класса.
Право Древнерусского государства оставалось действующим и в период
феодальной раздробленность.

Эволюцию русского феодального права никаким образом нельзя
отождествлять с последовательностью известных нам документов.
Киевская Русь — это колыбель трех братских народностей: русских,
белорусов и украинцев. Хотя Русская Правда и княжеские церковные уставы
возникли в столице русского государства, в Киеве, их нельзя считать только
памятниками Киевской земли. Русская Правда не только обобщила правила
развития всего русского государства с IX века, но на развитие ее норм
должно было повлиять правовое развитие других русских земель в период
распада Киевского государства.
В многочисленных трудах Русская Правда рассматривалась в самых
различных аспектах: юридическом, историческом, лингвистическом.
Русская Правда — жемчужина в истории русской культуры, а взятая в
окружении других законодательных памятников, она делается для нас понятнее,
яснее и величественнее.
Законы всех времен и народов – прекрасный материал для изучения
общественного строя, государственного механизма, формы государственного
единства, различных отраслей права. Однако нельзя забывать, что в законе
устанавливалась лишь должное поведение людей. Порой нормы, закрепленные в
законе, и их реальное воплощение на практике были весьма различными. Тем не
менее, сопоставление одного закона с другим и с иными историческими
источниками, да и сам анализ того или иного закона, позволяют с высокой
степенью достоверности восстановить истинную картину общества.

СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.

1. БЕЛЯЕВ И.Д. Лекции по истории русского законодательства. М. 1858.
2. БУГАНОВ В.И. Очерки истории классовой борьбы в России 9-18 веков. М.
Просвещение. 1986
3. ВЛАДИМИРСКИЙ — БУДАНОВ М.Ф. Русская Правда. К. 1911.
4. ГЛАГОЛЕВ В.П. Спецсеминар по истории СССР на тему: Древнерусское
государство 9-12 веков. М. Просвещение.1964.
5. ГРЕКОВ Б.Д. Киевская Русь. Политиздат. 1953.
6. ГРУШЕВСКИЙ М.С. Очерк истории Киевской земли от смерти Ярослава до
конца 14 века. К. Наукова Думка. 1991.
7. ДЕГТЯРЕВ А. , ДУБОВ И. Начало Отечества. Л. 1983.
8. ЗИМИН А.А. Холопы на Руси. М. Наука. 1973.
9. ИСАЕВ И. А. История государства и права России. М. 1993.
10. История СССР с древнейших времен до Великой Октябрьской революции.
Т.1. Под редакцией Тихомирова, Фадеева. М. 1988.
11. История государства и права СССР. Под редакцией ТИТОВА Ю.П. Ч.1. М.
Юридическая литература. 1988.
12. История России с древнейших времен до конца 17 века. Под редакцией
САХАРОВА А. Н. и БУГАНОВА В.И. М. Просвещение. 1997.
13. КАРАМЗИН Н.М. История государства Российского т. 2-3 Тула. Приокское
кн. Изд. 1990.
14. КЛЮЧЕВСКИЙ В.О. Курс русской истории ч.1. 5-е изд. М. 1914.
15. КОСТОМАРОВ Н.И. Русская история кн.1. Господство Дома Святого
Владимира. 10-16 столетие. М. Книга. 1912.
16. МАВРОДИН В.В. Образование Древнерусского государства. Л. 1945.
17. НИКОЛЬСКИЙ В. О началах наследования в Древней Руси. М. 1859.
18. ПОГОДИН М.П. Исследования, замечания и лекции по русской истории. т.3.
19. ПРАВДА РУССКАЯ. Учебное пособие М. , Л. Академия Наук. 1940.
20. ПРЕСНЯКОВ А.Е. Княжое право в Древней Руси: очерки по 10-12 векам. М.
Наука. 1993.
21. РАЗВИТИЕ РУССКОГО ПРАВА В 15- ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 17 ВЕКА. М. 1986.
22. РАННЕФЕОДАЛЬНЫЕ ГОСУДАРСТВА И НАРОДНОСТИ. М. 1991.
23. РОГОВ В.А. История государства и права России 9- нач. 20 веков. М.
Манускрипт. 1994.
24. РОГОВ В.А. Государственный строй Древней Руси: учебное пособие. М.
ВЮЗИ. 1984.
25. РОССИЙСКОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО В 10-20 ВЕКАХ. Т. 1. М. 1984.
26. РУССКАЯ ПРАВДА по спискам: академическому, карамзинскому и троицкому.
Под редакцией ГРЕКОВА Б.Д. М. 1934.
27. РЫБАКОВ Б.А. Киевская Русь и русские княжества 12-13 веков. М. Наука.
1982
28. РЫБАКОВ Б.А. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. К. 1963.
29. СВЕРДЛОВ М.Б. От закона русского к Русской Правде. М. 1988.
30. СОЛОВЬЕВ С.М. История Росси с древнейших времен. Т.1-2. М. Изд. Соц.-
Эконом. Лит-ры. 1959.
31. СТАЛИН И.В. Марксизм и вопросы языкознания. М. 1977.
32. ТИХОМИРОВ М.Н. Пособие для изучения Русской Правды. Издательство
Московского Университета. 1953.
33. ХРЕСТОМАТИЯ по истории государства и права СССР. Дооктябрьский период.
Под редакцией ТИТОВА Ю.П. и ЧИСТЯКОВА И.О. М. 1990.
34. ЧЕРЕПНИН Л.В. Древнерусские княжеские уставы. М. НАУКА . 1976.
35. ЧЕРЕПНИН Л.В. Акты феодального землевладения и хозяйства. М. НАУКА.
1961.
36. ЧЕРЕПНИН Л.В. Новгородские берестяные грамоты как исторический
источник. М. 1969.
37. ЧЕРСКИЙ Л. Рассказы из русской истории. Удельные смуты и Владимир
Мономах. М. С.-П. 1904.
38. ШАХМАТОВ А.А. Повесть временных лет. т.1. 1916.
39. ШМЕЛЕВ Г.И. Суд в эпоху Русской Правды. Под редакцией Н.В. ДОВНАР-
ЗАПОЛЬСКОГО. Т.1. 1904.
40. ЩАПОВ Я.Н. Княжеские уставы и церковь в Древней Руси 9- 14 века. М.
1972.
41. ЮШКОВ С.В. Общественно- политический строй и право Киевского
государства. М. 1949.
42. ЮШКОВ С.В. Памятники русского права. М. 1952.
43. ЮШКОВ С.В. Русская Правда: Происхождение, источники, ее значение. М.
1950.
44. ЮШКОВ С.В. История государства и права СССР. Учебник. М. 1961.
————————
[1] Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества 12-13 веков. М. Наука.
1982.с.59.

[2] История России с древнейших времен до конца 17 века. Под ред. Сахарова
А.Н. и Буганова В.И. М. Просвещение. 1997. С.43.
[3] Буганов В.И. Очерки истории классовой борьбы в России в 9-18 веках.М.
Просвещение.с.24.
[4] Шахматов А.А. Повесть временных лет Т.1. 1916с.69.
[5] Дегтярев А., Дубов И.Начало Отечества.Л. 1983с.62
[6] Карамзин Н.М. История государства Российского. Т.2. Тула. Приокское кн.
Изд. 1990.с.59.
[7] Костомаров Н.И. Русская история кн.1. Господство Дома Святого
Владимира 10-16 столетие. М. Книга. 1912.с.38.
[8] Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси: очерки по 10-12 векам. М.
Наука. 1993.с. 102.
[9] Рыбаков Б.А. Древняя Русь: Сказания. Былины. Летописи. К. 1963с.96
[10] Шахматов А.А. Повесть временных лет. Т.1 1916 с.86-87..
[11] Беляев И.Д. Лекции по истории русского законодательства. М. 1858 с.
89.
[12] КЛЮЧЕВСКИЙ В.О. Курс русской истории ч.1. 5-е изд. М. 1914.с. 88.
[13] МАВРОДИН В.В. Образование Древнерусского государства. Л. 1945.с.115.

[14] ЧЕРЕПНИН Л.В. Акты феодального землевладения и хозяйства. М. НАУКА.
1961.с. 66.
[15] ЗИМИН А.А. Холопы на Руси. М. Наука. 1973.с.32.

[16] Черепнин Л.В. Акты феодального землевладения. М. Наука. 1961. С.88.
[17] Русская Правда по спискам: академическому, карамзинскому и троицкому.
Под ред. Грекова Б.Д.М. 1934.с.8.
[18] Ключевский В.О. Курс русской истории. М. Ч.1 5-е Изд. 1914.с.235.
[19] Черепнин Л.В. Новгородские берестяные грамоты как исторический
источник. М. 1969. С.65.
[20] Свердлов М.Б. От закона русского к Русской Правде. М. 1988.с. 45.
[21]Правда Русская. Учебное пособие. М.,Л. Академия Наук. 1940.с.14.
[22] Черский Л. Рассказы из русской истории. Удельные смуты и Владимир
Мономах. М. 1904.с.35.
[23] История СССР с древнейших времен до Великой Октябрьской революции. Т.1
Под ред. Тихомирова, Фадеева. М. 1988.с. 103.
[24] Никольский В. О началах наследование в Древней Руси. М. 1859.с. 357.
[25] Юшков С.В. История государства и права СССР. Учебник. М. 1961.с.59.
[26] Зимин А.А. Холопы на Руси. М. Наука. 1973.с. 38.
[27] Грушевский М.С. Очерк по истории Киевской земли от смерти Ярослава до
конца 14 века. К. Наукова Думка. 1991.с. 111.
[28] Раннефеодальные государства и народности. М. Наука. 1991. С.56.
[29] Ключевский В.О. Курс русской истории. Ч.1. 5-е изд. М. 1914.с.326.
[30] Шмелев Г.И. Суд в эпоху Русской Правды. Под ред. Довнар-Запольского.
Т.!. 1904.с.384.
[31] Владимирский-Буданов М.Ф. Русская Правда. К. 1911.с.19
[32] Юшков С.В. Памятники русского права.М. 1952.с. 48.
[33] Погодин М.П. Исследования, замечания и лекции по русской истории. Т.3.
М. 1975.с.378-379.
[34] Сталин И.В. Марксизм и вопросы языкознания. М. 1977.с.33-34.
[35] Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т.1 М. 1959 с.231.
[36] Юшков С.В. Русская Правда: Происхождение, источники, ее значение. М.
1950.с. 15.
[37] Черепнин Л.В. Древнерусские княжеские уставы. М. Наука. 1976.с.118.
[38] Тихомиров М.Н. Пособие для изучения Русской Правды. Изд. Московского
Университета.1953.с.12.
[39] История государства и права СССР. Под ред. Титова Ю.П. ч.1 М.
Юридическая литература. 1988. С. 122.
[40] Греков Б.Д. Киевская Русь. Политиздат. 1953.с.48.
[41] ХРЕСТОМАТИЯ по истории государства и права СССР. Дооктябрьский период.
Под редакцией ТИТОВА Ю.П. и ЧИСТЯКОВА И.О. М. 1990
[42] Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси? Очерки по 10-12 веков.
Л.1993.с.59.
[43] Щапов Я.Н. Княжеские уставы и церковь в Древней Руси 9-14 века. М.
1972.с.54.
[44] Российское законодательство в 10-20 веках. Т.1. М. 1984с.98.

[45] Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества 12-13 веков. М. Наука.
1982 с.72.
[46] Владимирский-Буданов М.Ф. Русская Правда К. 1911.с.129.
[47] Рогов В.А. Государственный строй Древней Руси: учебное пособие. М.
ВЮЗИ. 1984 с.69.
[48] Рогов В.А. История государства и права России 9- нач. 20 века. М.
Манускрипт. 1994. С. 66.
[49] Исаев И.А. Исмория государства и права России. М. 1993с. 8.
[50] Развитие русского права в 15-первой половине 17 века. М. 1986.с.57.
[51] Юшков С.В. Общественно- политический строй и право Киевского
государства. М. 1949.с.103.