Содержание

Введение 2
Цивилизация. Сущность цивилизационного подхода 3
Особенности Российской цивилизации 10
Многомерное видение истории 13
Заключение 18
Библиография 20
Введение

Забегая несколько вперед, отметим, что лейтмотивом многих выступлений
сегодня является стремление заменить формационный подход к
крупномасштабному членению исторического процесса на цивилизационный. В
наиболее четком виде эта позиция излагается се сторонниками следующим
образом: превратить понятие цивилизация, которым историография до сих пор
оперировала только как инструментом описательным, в ведущую (высшую)
парадигму исторического познания.
Так что же такое цивилизация?
Сам термин «цивилизация» (от лат. civilis — гражданский,
государственный) до сих пор не имеет однозначного толкования. В мировой
исторической и философской ( в том числе футурологической) литературе он
употребляется в четырех смыслах:
1. Как синоним культуры — например, у А. Тойнби и других
представителей англо-саксонских школ в историографии и философии.
2. Как определенная стадия в развитии локальных культур, а именно
стадия их деградации и упадка. Вспомним нашумевшую в свое время книгу О.
Шпенглера «Закат Европы».
3. Как ступени исторического развития человечества, следующие за
варварством. Такое понимание цивилизации мы встречаем у Л. Моргана, вслед
за ним у Ф. Энгельса, сегодня у А. Тоффлера (США).
4. Как уровень (ступень) развития того или иного региона либо
отдельного этноса. В этом смысле говорят об античной цивилизации,
цивилизации инков и т. п.
Мы видим, что эти понимания в одних случаях в значительной степени
накладываются и дополняют друг друга, в других — являются
взаимоисключающими.
Для того, чтобы определиться с понятием цивилизации, необходимо,
очевидно, предварительно проанализировать ее наиболее существенные черты.

Цивилизация. Сущность цивилизационного подхода

Ниже проанализируем основные особенности цивилизациию
Во-первых, цивилизация есть собственно социальная организация
общества. Это означает, что переходная эпоха, скачок от животного царства к
социуму завершен; организация общества по кровно — родственному принципу
сменилась организацией его по соседско-территориальному, макроэтническому
принципу; законы биологические отошли на второй план, подчинившись в своем
действии законам социологическим.
Во-вторых, цивилизация с самого начала характеризуется прогрессирующим
общественным разделением труда и развитием информационно-транспортной
инфраструктуры. Разумеется, речь идет не об инфраструктуре, свойственной
современной волне цивилизации, но к концу варварства прыжок от
родоплеменной изолированности уже был совершен. Это позволяет
характеризировать цивилизацию как социальную организацию со всеобщей связью
индивидов и первичных общностей.
В-третьих, целью цивилизации является воспроизводство и приумножение
общественного богатства. Собственно говоря, сама цивилизация родилась на
базе появившегося (в результате неолитической технической революции и
резкого роста производительности труда) прибавочного продукта. Без
последнего было бы невозможно отделение труда умственного от труда
физического, появление науки и философии, профессионального искусства и т.
д. Соответственно под общественным богатством следует понимать не только
его вещественно-материальное воплощение, но и ценности духовного порядка, в
том числе и свободное время, необходимое индивиду и обществу в целом для их
всестороннего развития. В состав социального богатства входит и культура
общественных отношений.
Суммируя выделенные черты, можно согласиться с определением, согласно
которому цивилизация есть собственно социальная организация общества,
характеризующаяся всеобщей связью индивидов и первичных общностей в целях
воспроизводства и приумножения общественного богатства.
Несколько слов об основаниях (базисах) формаций и цивилизаций, о
водоразделе между ними. Вопрос этот до сих пор является дискуссионным, но,
очевидно, надо исходить из того, что и в том, и в другом случае базис
представляет собой несомненно материальное образование, хотя и принадлежат
они к разным сферам общественного бытия: в фундаменте цивилизации в целом и
каждой из ее ступеней лежит технико-технологический базис, в связи с чем
резонно говорить о трех ступенях (волнах) в развитии цивилизации —
земледельческой, индустриальной и информационно-компьютерной. В основе же
формации — базис экономический, то есть совокупность производственных
отношений.
Подчеркивая роль технико-технологического базиса цивилизации, отнюдь
не следует непосредственно и только из него выводить все, что характеризует
данное конкретное общество. В реальном же историческом процессе все обстоит
гораздо сложнее, ибо в фундаменте социума наряду с технико-технологическим
базисом присутствуют (и занимают достойное место) также природные (включая
демографические) условия жизни общества и этнические, вообще конкретно-
исторические особенности жизни и развития данного общества. Все это в
совокупности своей и составляет реальный фундамент жизнедеятельности
социума как системы. Выбрасывая из интерпретации исторического процесса
какой-либо из указанных компонентов, мы либо искажаем картину, либо вообще
вынуждены отказаться от решения конкретной проблемы.
Как, например, объяснить, почему при одном и том же в принципе технико-
технологическом базисе мы обнаруживаем серьезно отличающиеся друг от друга
варианты исторического развития?
Почему, скажем, в большинстве регионов земного шара возникновение
государства явилось следствием зашедшего уже далеко процесса
классообразования, а в некоторых заметно опережало этот процесс? Очевидно,
при прочих равных и прежде всего при одном и том же технико-технологическом
базисе, налицо какой-то дополнительный фактор, определяющий специфику
рассматриваемого явления. В данном случае в качестве дифференцирующего
фактора выступали природно-климатические условия, предопределяющие
необходимость централизованных усилий по сооружению и эксплуатации крупных
ирригационных систем. Здесь государство выступало первоначально прежде
всего в своей хозяйственно-организаторской ипостаси, в то время как в
других регионах все начиналось с функции классового подавления.
Или — почему отличаются друг от друга исторические пути разных
социально-этнических общностей? Было бы опрометчиво сбрасывать со счетов
этнические особенности народов. В частности, при всем неприятии в целом
концепции этногенеза и понимания сущности этноса у Л. Н. Гумилева нельзя не
заметить то рациональное зерно, которое содержится в его суждениях о
пассионарности как мере энергетического наполнения, активности и
сопротивляемости этноса внешним воздействиям Не менее опрометчиво
сбрасывать со счетов и исторические особенности развития исследуемого
социума. Это замечание справедливо и при решении проблем современности,
прогнозировании успеха или неуспеха предпринимаемых реформ. Так, оптимизм в
отношении судьбы нынешних политических и экономических реформ у нас
значительно уменьшается, как только мы начинаем хоть мало-мальски учитывать
собственное историческое наследство. Ведь главное, очевидно, не в том, от
какого наследства мы сможет отказаться в ходе реформ, главное в том — от
какого отказаться не сможем. А в нашем наследии — и многовековые пласты
патриархально-коммунистического, общинного менталитета с его как
отрицательными, так и положительными моментами; и массовидный конформизм,
вошедший в плоть и кровь в последние несколько десятилетий; и не менее
массовидное непослушание; отсутствие сколько-нибудь значимых
демократических традиций и многое другое.
Все три рассмотренных компонента фундамента рефлексируются
общественной психологией, и это отражение оказывается необходимым связующим
звеном между фундаментом общественной жизни и складывающимися на этой
основе производственными отношениями, экономическим базисом. Таким образом,
неполнота традиционной схемы формации обнаруживается не только в элиминации
из фундамента таких важных «кирпичей», как природные (в том числе
демографические) условия и этнические (вообще исторические) особенности, но
и в игнорировании социально-психологического компонента общественного
развития: базис и надстройка оказываются связанными непосредственно.
Многочисленные философские школы ХХ века очень интенсивно занимались и
занимаются изучением феномена цивилизации. Собственно говоря, именно в это
время возникла философия цивилизации как самостоятельная философская
дисциплина. Последователи неокантианства (Риккерт и М. Вебер) рассматривали
ее прежде всего как специфическую систему ценностей и идей, различающихся
по их роли в жизни и организации общества того или иного типа. Интересна
концепция немецкого философа-идеалиста О.Шпенглера. Сущность ее заключается
в рассмотрении культуры как организма, который обладает единством и
обособлен от других ему подобных организмов. Каждому культурному организму,
по Шпенглеру, заранее отмерен предел, после которого культура, умирая,
перерождается в цивилизацию. Таким образом, цивилизация рассматривается как
противоположность культуре. Это означает, что единой общечеловеческой
культуры нет и быть не может.
С этой точки зрения на культуру очень тесно соприкасается теория
«локальных» цивилизаций английского историка А.Тойнби. Тойнби дает свое
определение цивилизации — «совокупность духовных, экономических,
политических средств, которыми вооружен человек в его борьбе с внешним
миром.» Тойнби создал теорию исторического круговорота культуры,
представляя всемирную историю как совокупность отдельных замкнутых и
своеобразных цивилизаций, количество которых варьировалось от 14 до 21.
Каждая цивилизация, подобно организму, проходит стадии зарождения, роста,
кризиса (надлома, разложения). На этом основании он выводил эмпирические
законы повторяемости общественного развития, движущей силой которого
является элита, творческое меньшинство, носитель «жизненного порыва».
Единую линию поступательного развития человечества Тойнби усматривал в
религиозной эволюции от примитивных анимистических верований через
универсальную религию к единой синкретичной религии будущего.

В свете всего сказанного становится ясным общий смысл цивилизационного
подхода — построить типологию общественных систем, исходящую из
определенных, качественно различающихся между собой технико-технологических
базисов. Длительное игнорирование цивилизационного подхода серьезно
обедняло нашу историческую науку и социальную философию, мешало понять
многие процессы и явления. Восстановление в правах и обогащение
цивилизационного подхода позволит сделать наше видение истории более
многомерным.
Красной линией развития цивилизации является наращивание
интеграционных тенденций в обществе — тенденций, которые нельзя вывести
прямо и только из законов функционирования и развития той или иной
формации. В частности, вне цивилизационного подхода невозможно понять
сущность и специфику современного западного общества, равно как нельзя дать
истинную оценку дезинтеграционным процессам, развернувшимся в масштабе
бывшего СССР и Восточной Европы. Это тем более важно, что данные процессы
многими выдаются и принимаются за движение к цивилизации.
Из сущности и структуры общественно-экономических формаций не могут
быть прямо выведены и конкретные исторические формы организации
общественного хозяйства (натуральное, натурально-товарное, товарное,
товарно-планомерное), поскольку формы эти непосредственно определяются,
технико-технологическим базисом, лежащим в основе цивилизации. Сопряжение
форм организации общественного хозяйства с волнами (ступенями) цивилизации
позволяет понять, что натурализация экономических отношений в любых
исторических условиях не есть движение вперед, по линии развития
цивилизации: перед нами попятное историческое движение.
Цивилизационный подход позволяет понять генезис, характерные черты и
тенденции развития различных социально-этнических общностей, которые опять-
таки не связаны напрямую с формационным членением общества.
При цивилизационном подходе обогащаются и наши представления о
социально-психологическом облике данного конкретного общества, его
менталитете, причем активная роль общественного сознания предстает более
рельефно, ибо многие черты этого облика являются отражением технико-
технологического базиса, лежащего в основе той или иной ступени
цивилизации.
Цивилизационный подход вполне согласуется с современными
представлениями о культуре как внебиологическом, чисто социальном способе
деятельности человека и общества. Более того, цивилизационный подход
позволяет рассматривать культуру во всем ее объеме, не исключая ни одного
структурного элемента. С другой стороны, сам переход к цивилизации может
быть понят только с учетом того, что он явился узловым пунктом формирования
культуры.
Таким образом, цивилизационный подход позволяет глубоко вникнуть в еще
один очень важный срез исторического процесса — цивилизационный.
Заключая рассмотрение цивилизационного подхода, остается ответить
на один вопрос: чем объяснить хроническое отставание марксизма в разработке
и использовании цивилизационного подхода?
Очевидно, тут действовал целый комплекс причин.
А. Марксизм формировался в весьма значительной степени как
европоцентристское учение, о чем предупреждали и сами его основоположники.
Изучение истории в ее цивилизационном срезе предполагает применение
компаративного метода в качестве важнейшего, то есть сравнительный анализ
различных, зачастую непохожих друг на друга локальных цивилизаций.
Поскольку же в данном случае в центре внимания оказался один регион,
представляющий собой единство по происхождению и по современному (имеется в
виду XIX век) состоянию, цивилизационный аспект анализа вынужденно оказался
в тени.
Б. С другой стороны, Ф. Энгельс ввел конечный ограничитель:
цивилизация — это то, что до коммунизма, это — серия антагонистических
формаций. В плане исследовательском сие означало, что Маркса и Энгельса
интересовала непосредственно лишь та стадия цивилизации, из которой должен
был возникнуть коммунизм. Вырванный же из цивилизационного контекста
капитализм представал и перед исследователем и перед читателем
исключительно (или прежде всего) в своем формационном обличье.
В. Для марксизма характерно гипертрофированное внимание к силам,
дезинтегрирующим общество, при одновременной существенной недооценке сил
интеграции, но ведь цивилизация по своему изначальному смыслу — движение к
интеграции, к обузданию разрушительных сил. А раз это так, то и хроническое
отставание марксизма в разработке цивилизационной концепции становится
вполне объяснимым.
Г. Легко обнаруживается взаимосвязь с длительным «невниманием»
марксизма к проблеме активной роли неэкономических факторов. Отвечая по
этому поводу оппонентам, Энгельс указывал, что материалистическое понимание
истории формировалось в борьбе против идеализма, в силу чего ни у Маркса,
ни у него в течение десятилетий не хватало ни времени, ни поводов, ни сил,
чтобы уделять неэкономическим явлениям (государству, духовной надстройке,
географическим условиям и т. д.) такое же внимание, как экономике. Но ведь
лежащий в фундаменте цивилизации технико-технологический базис — это тоже
неэкономическое явление.

Особенности Российской цивилизации

Особая ли страна Россия или такая же, как все? И то и другое верно
одновременно. Россия и уникальная часть мира с особенностями, которые
гипертрофированы ее размерами и спецификой ее истории, и обычная страна,
исключительность которой ничуть не больше, чем у каждого из остальных
членов общечеловеческой семьи. И что бы ни утверждали, маскируя свой
комплекс неполноценности или попросту руководствуясь конъюнктурными
соображениями, толкователи ее «особой» мировой судьбы и исторического
«предназначения», они не смогут опровергнуть очевидное: Россия, то есть
люди, ее населяющие, отнюдь не настроены в очередной раз выпадать из
мировой истории только для того, чтобы подчеркнуть ее уникальность. Они
понимают, что в современную эпоху это попросту невозможно.
Специфику России необходимо представлять себе и ее западным партнерам,
которые не должны ни питать лишних страхов на ее счет, ни испытывать
иллюзий. И тогда они не будут удивлены тем, что эта страна так неохотно, с
видимым трудом, подозрительностью, а то и раздражением воспринимает даже
самые благожелательные советы и не втискивается в политические и социальные
модели, предлагаемые ей извне. И может быть, смогут без предубежденности и
аллергии воспринять новый, хотя и не во всем похожий на западный, облик,
который она примет, выйдя из примерочной кабины истории, если решится
наконец, испробовав разные одежды, навсегда снять с себя сталинскую шинель,
ставшую в глазах многих русских чуть ли не национальным костюмом.
Утверждая, что Россия – «особая цивилизация», Андрей Сахаров,
например, одновременно высказывал и другую мысль. Она о том, что наша
страна должна пройти, пусть и со значительным запозданием, те же
цивилизационные ступени эволюции, что и другие развитые страны. Невольно
задаешься вопросом: какая же точка зрения более соответствует истинному
положению вещей? На мой взгляд, следует исходить из того, что Россия – это
особая цивилизация, впитавшая в течение многих веков немало западного и
восточного и выплавившая в своем котле нечто совершенно особенное. Так,
судя по некоторым замечаниям, считает и сам Сахаров. Проходя путь
модернизации, справедливо отмечает он, Россия шла своим уникальным путем.
Весьма отличающимся от других стран он видел не только прошлое, но и
будущее нашего отечества, которое уже во многом определено ее прошлым.
Особый характер нашего пути предполагает, кроме всего прочего, и то, что те
же цивилизационные ступени развития, который прошел Запад, связанные,
например, с переходом к демократии, гражданскому обществу и правовому
государству, будут иметь в России заметные отличия от зарубежных аналогов.
У каждой земной цивилизации свой пролог, свой собственный путь развития и
свой эпилог, своя сущность и формы.
Особость, неповторимость каждой цивилизации не исключает их
взаимодействия, взаимовлияния, взаимопроникновения и, наконец, даже
сближения, очень характерного для XX века. Но вместе с этим нельзя
исключать и отторжения, и противоборства, и беспощадной борьбы, ведущейся
не только в холодных, но и горячих формах, и многого другого.
В чем же состоят особенности российской цивилизации? Представляется,
что эти особенности заключаются в особой организации российской
общественной и государственной жизни; в существе и структуре власти,
методах ее реализации; в особенностях национальной психологии и
мировоззрения; в организации труда и быта населения; в традициях, культуре
многочисленных народов России и пр. и пр. Очень важной чертой (пожалуй,
даже важнейшей) российской цивилизации является особое соотношение между
материальным и духовным началами в пользу последнего. Правда, сейчас это
соотношение меняется в пользу первого. И все же, с моей точки зрения,
высокая роль духовности в России сохранится. И это будет во благо как ей
самой, так и остальному миру.
Это утверждение вовсе не должно означать, что уровень жизни россиян
должен оставаться невысоким и быть ниже, чем в передовых странах. Наоборот.
Весьма желательно, чтобы он динамично повышался и в конце концов сравнялся
с мировыми стандартами. Для достижения этой цели у России есть все
необходимое. Но, повышая уровень комфортности своего быта и труда, человек
обязан оставаться существом высокодуховным и гуманным.
Исходя из изложенного, правомерно поставить под сомнение утверждение
Сахарова о том, что «Россия в силу ряда исторических причин… оказалась на
обочине европейского мира». Особая цивилизация со своим путем развития не
может находиться на обочине другого пути. Сказанное вовсе не исключает
возможности сопоставления уровней развития различных цивилизаций как
прошлых, так и нынешних времен, их достижений и ценности для всего
человечества. Но говоря об уровнях цивилизованности тех или иных обществ,
надо учитывать конкретный этап их развития.
В конце XX века, благодаря перестройке и постперестройке, российское
общество, по существу, впервые в своей истории (1917 год и годы нэпа были
первой попыткой прорыва к свободе, но, к сожалению, неудачной) обрело пусть
еще не совсем полные и не вполне гарантированные, но все же свободы:
экономическую, духовную, информационную. Без этих свобод не родится интерес
– важнейший двигатель всякого прогресса, не состоится нация и т. д.
Но одно дело – иметь право или сами свободы, а совсем другое дело –
уметь пользоваться ими, сочетая свободу с самоограничениями, жестко
подчиняясь закону. К сожалению, наше общество еще не вполне подготовлено к
тому, чтобы рационально и расчетливо практиковать обретенные свободы в
повседневной жизни себе и другим во благо. Но оно быстро учится, и есть
надежда, что результаты будут впечатляющими.
Устойчивое длительное использование свобод должно иметь своим конечным
итогом то, что Россия как «особая цивилизация» явит миру весь свой
потенциал и всю свою мощь и наконец-то повернет ход своей истории в
эволюционное русло. Именно в этом состоит основной смысл и высшая цель
того, что происходит в наше время.

Многомерное видение истории

Как уже отмечалось, в ходе современных дискуссий явно наметилась
тенденция решать вопрос о перспективах применения и самой судьбе
формационного и цивилизационного подходов по принципу «или — или». Во всех
подобных концепциях историческая наука, по сути дела, исключается из сферы
действия общенауковедческих закономерностей и, в частности, не подчиняется
принципу соответствия, согласно которому старая теория не отрицается
полностью, поскольку она обязательно чему-то соответствует в теории новой,
представляет ее частный, предельный случай.
Возникшая в исторической науке и обществоведении в целом проблема
может быть и должна быть решена по принципу «и — и». Необходимо
целеустремленное исследование и нахождение такого сопряжения формационной и
цивилизационной парадигм, которое может быть плодотворно приложено к
решению задачи крупномасштабного членения исторического процесса, что
позволит сделать само видение истории более многомерным.
Каждая из рассматриваемых парадигм необходима и важна, но недостаточна
сама по себе. Так, цивилизационный подход сам по себе не может объяснить
причины и механизм перехода от одной ступени цивилизации к другой. Подобная
недостаточность обнаруживается и при попытках объяснить, почему
интеграционные тенденции в прошлой истории тысячелетиями, начиная с
рабовладельческого общества, прокладывали себе путь в дезинтеграционных
формах.
И «формационщики» и «цивилизационщики» обладают обширными
возможностями для преодоления односторонности и обогащения своих концепций.
В частности, «формационщикам» наряду с задачей освобождения своей концепции
от того, что не выдержало проверку временем, предстоит наверстать длившееся
десятилетиями отставание марксизма в разработке проблем, связанных с
цивилизацией.
Взаимосвязь между формационным (с его экономическим базисом) и
цивилизационным (с его технико-технологическим базисом) реальна и осязаема.
Мы убеждаемся в этом, как только начинаем сопрягать два линейных
схематических изображения: процесса цивилизационного развития человечества
и процесса его формационного развития (см. схему). Прибегая к схемам,
уместно вспомнить К. Ясперса: «Попытка структурировать историю, делить ее
на ряд периодов всегда ведет к грубым упрощениям, однако эти упрощения
могут служить стрелками, указывающими на существенные моменты».

социализация

|Формацион|Первобытное |Рабовлад|Феодал|Капитализм |
|ное |общество |ение |изм | |
|развитие | | | | |
|Цивилизац|Дикость |Варварс|Земледельческая |Индустриал|Информационно-ком|
|ионное | |тво | |ьная |пьютерная |
|развитие | | | | | |

Доцивилизационный
период Волны цивилизации

В одних случаях, как мы видим, на одном и том же технико-
технологическом базисе (земледельческой волны цивилизации) вырастают,
последовательно сменяя друг друга, либо параллельно — у разных народов по-
разному — две принципиально отличные друг от друга общественно-
экономические формации. В верхней строке схемы общественно-экономическая
формация (капитализм) «не вписывается» в казалось бы положенную ей волну
(индустриальную) и «вторгается» в следующую, пока свободную от обозначения,
клеточку. Не проименована эта клеточка потому, что нигде в мире еще не
обозначился четко и определенно формационный строй, следующий за
капитализмом, хотя в развитых странах рельефно вырисовывались процессы
социализации.
И все же существенное наложение друг на друга двух линейных рядов
исторического развития схема позволяет обнаружить, хотя связь эта и не
является жесткой, а тем более автоматической. Она опосредована целым рядом
моментов (природных, этнических, наконец, социально-психологических). Не
последнюю роль среди этих опосредствующих звеньев играет форма организации
общественного хозяйства, детерминированная технико-технологическим базисом
данной волны цивилизации в совокупности с соответствующей ему степенью
общественного разделения труда и степенью развития информационно-
транспортной инфраструктуры.
Анализ исторического процесса показывает, что при всей теснейшей
взаимосвязи технико-технологического базиса (и технических революций) связь
эта весьма и весьма опосредована, реализуется через сложный передаточный
механизм.
Сопряжение формационного и цивилизационного носит диалектически-
противоречивый характер, который обнаруживается уже при анализе перехода к
цивилизации как социального переворота.
Здесь сразу же возникает вопрос: тождествен ли упомянутый переворот
той социальной революции, которая вобрала в себя основное содержание
перехода от первобытного общества к первой классовой формации? О полном
тождестве (совпадении) говорить вряд ли приходится хотя бы потому, что
начало перехода к цивилизации — и в этом была определенная логика —
предшествовало началу перехода к классовому обществу.
Но тогда возникает вопрос второй: если два этих социальных переворота
не тождественны, то в какой степени они все же накладываются друг на друга
в социальном пространстве и как соотносятся во времени? Очевидно, первый
переворот предшествует второму только в какой-то степени, ибо, возникнув в
целях интегративных, цивилизация в тех конкретно-исторических условиях
могла выполнять эту свою основную функцию только в дезинтегративной
(антагонистической) форме. Отсюда противоречивость социальных институтов,
их функций и деятельности в условиях классово-антагонистического общества.
Для того, чтобы глубже понять взаимосвязь двух анализируемых
переворотов и движущую силу их слияния, целесообразно хотя бы пунктирно
обозначить сущность каждого из них.
Толчком к кардинальному социальному перевороту, именуемому переходом к
цивилизации, послужила техническая революция, давшая жизнь культурному и
оседлому земледелию, то есть исторически первому типу производящего
хозяйства. Такова была исходная позиция цивилизации земледельческой.
Сущность перехода к цивилизации заключалась в вытеснении кровно-родственных
связей и отношений (производственных, территориальных и т. д.) сугубо и
собственно социальными, надбиологическими, и именно переход к производящему
хозяйству обусловил и возможность и необходимость такого вытеснения.
Что касается прибавочного продукта, то он сам тоже явился следствием
перехода к производящему хозяйству, следствием его возрастающей
экономической эффективности. Связи между процессом перехода к цивилизации и
появлением прибавочного продукта можно определить как функциональные,
производные от одного и того же причинного фактора. Другое дело, что,
появившись на свет, прибавочный продукт поставил вопрос о той конкретно-
исторической — а потому единственно возможной — форме, в которой будет
продолжено развитие цивилизации. Такой конкретно-исторической формой в тех
условиях могла быть только антагонистическая, причем об антагонизме здесь
приходится говорить в двух смыслах. Во-первых, всем своим дальнейшим
развитием цивилизация закрепляла возникший в недрах общества антагонизм, во-
вторых же, сложилось определенное антагонистическое противоречие между
интегрирующей сущностью цивилизации и дезинтегрирующей формой ее
функционирования в рамках целой серии общественно-экономических формаций.
Возникавшие классы для закрепления своего господства использовали уже
сложившиеся в процессе начавшегося перехода к цивилизации социальные
институты. Это стало возможным потому, что а) сами социальные институты в
потенции содержали в себе возможность отчуждения; б) возможность эта в тех
исторических условиях не могла быть «приглушена». Для того, чтобы
«приглушить» ее в зародыше, требуется зрелая политическая культура общества
и прежде всего масс. На пороге же цивилизации политическая культура (как и
сфера политики в целом) только еще возникала.
Классы, прибравшие к рукам социальные институты, тем самым получили
возможность наложить существенный отпечаток на многие другие
цивилизационные процессы и подчинить их своим корыстным классовым
интересам. (Поскольку же классы суть явления формационного порядка, их
воздействие на цивилизационные процессы выражает существенную сторону
сопряжения формационного и цивилизационного). Так получилось с процессом
отделения духовного производства от материального (привилегия занятий
умственным трудом была закреплена за эксплуататорами), с процессом
урбанизации (различия между городом и деревней превратились в
противоположность, характеризующуюся эксплуатацией деревни со стороны
господствующих классов города), с процессом кристаллизации личностного
элемента в истории (прозябание широчайших народных масс веками служило
фоном для деятельности выдающихся личностей из эксплуататорских слоев).
Таким образом, оба исторических процесса — переход к цивилизации и
переход к первой классовой формации самым существенным образом наложились
друг на друга и в совокупности составили такой переворот, который по своей
кардинальности можно сравнить только с происходящими ныне процессами
социализации в развитых, цивилизованных странах.

Заключение

Подключение цивилизационного компонента к анализу позволяет сделать
наше видение и исторической перспективы и исторической ретроспективы более
панорамным, глубже понять те элементы социума, которые на поверку
оказываются более тесно связанными скорее с цивилизационным, чем с
формационным.
Возьмем, к примеру, процесс эволюции социально-этнических общностей.
При сопряжении социально-этнического ряда только с формационным невольно
напрашивается вывод, что связь между ними является причинно-следственной,
основополагающей. Но при этом возникает несколько вопросов. И главный из
них: если конкретная форма социально-этнической общности определяющим
образом зависит от экономического способа производства, причем от обеих его
сторон — и от уровня производительных сил, и от типа производственных
отношений, то как объяснить, что в одних случаях данная общность
сохраняется и при принципиальном изменении типа производственных отношений
(народность характерна и для рабовладения, и для феодализма), в других же —
тип общности сохраняется и при переходе к новой волне цивилизации, к новому
технико-технологическому базису (такова нация, которая по всей видимости
сохранится на все обозримое время и в условиях набирающей силу
информационно-компьютерной волны цивилизации)?
Очевидно, и в том и в другом случае действуют факторы более глубинные
по сравнению с формационными, но менее глубинные, чем цивилизационные,
производные от последних. И в случае с народностью, и в случае с нацией
конечной причиной (causa finalis) выступают определенные типы технико-
технологического базиса, лежащие в фундаменте последовательно сменяющих
друг друга земледельческой, индустриальной и информационно-компьютерной
волн цивилизации. Так, технико-технологический базис земледельческой волны,
обусловливая сохранение на протяжении всей волны натурально-товарной формы
организации производства, не позволяет сложиться единой хозяйственной
(экономической) жизни, то есть накладывает запрет на превращение народности
в нацию. Во втором случае гарантом сохранения нации как адекватной данным
социально-экономическим условиям форме общности выступает опять-таки в
конечном счете технико-технологический базис, а непосредственно — лежащие
над ним (но глубже формационного) и генетически с ним связанные формы
организации общественного хозяйства. Товарная в ee классическом виде,
товарно-планомерная и планомерно-товарная формы организации общественного
хозяйства едины в том смысле, что они санкционируют появление, сохранение,
консолидацию и развитие нации, ибо для всех трех указанных форм характерно
наличие товарности при нарастании от нуля до оптиума степени его
регулируемости (планомерности).
Итак, сопряжение формационного и цивилизационного отчетливо
прослеживается на примере генезиса и развития социально-этнических
общностей.
Библиография

Крапивенский С.Э. Социальная философия. – Волгоград, Комитет по печати,
1996.
В.А. Канке. Философия. М., «Логос», 1996.
Основы философии. Под ред. Е.В. Попова, М., «Владос», 1997
Философия. Учебное пособие. Под ред. Кохановского В.П., Р/Дон., «Феникс»,
1998.